Тимьян и клевер
Шрифт:
Тем временем показался особняк Далтонов; прогулка подошла к концу. В конце улицы из тумана выступили знакомые игольчатые очертания ворот. За ними смутно виднелся человеческий силуэт, возможно, садовник или дворецкий, но рисковать Киллиан не стал и распрощался с Мэгги. Интуиция подсказывала ему, что Оскар Линч вряд ли одобрит задушевные разговоры с прислугой.
На ближайших улицах царила ватная тишина. Ни экипажей, ни случайных прохожих… Кэбы тоже, как нарочно, объезжали этот квартал стороной. Лишь через полчаса, когда узкая улица несмело ткнулась под бок широкому ленивому проспекту, мимо прогрохотал
«Интересно, мне так и придётся плестись на своих двоих? – мрачно подумал Киллиан. – Вот бы сюда Айвора с его тайными тропами…»
Подумал – и сам себя одёрнул. Если бы компаньон и появился, то о самостоятельном расследовании пришлось бы забыть. Айвор так или иначе потребовал бы отчёта вечером… Но то вечером. А пока ещё оставалось время на то, чтобы сделать несколько шагов.
Оставалось только решить – куда.
«Загляну-ка я к Морин, – определился наконец Киллиан, и, покачнувшись на пятках, направился вверх по проспекту, в ту сторону, откуда приехал омнибус. – Если кто и разбирается в сглазах и злых чарах, так это она».
До Полынной улицы добраться удалось ближе к сумеркам; впрочем, винить в этом было некого, разве что хозяйку пекарни с удивительно вкусными пирожками на углу Моховой улицы. И паб чуть поодаль, где помимо эля подавали ароматный горячий морс. И нескольких приятелей, с которыми просто невозможно было не перемолвиться словом-другим при встрече…
«Поздно, конечно, – с сомнением подумал он, вглядываясь в проём меж двух склонённых друг к другу дубов, откуда брала начало Полынная улица. – И Айвор вроде бы говорил, что Морин надо с утра навещать… А, была не была! Не прогонит же она меня прочь».
Обычные рынки в такое время, конечно, не работали, и даже любители сэкономить на остатках не нашли б, чем поживиться. Однако ярмарка чудес жила своей жизнью. Прилавков, похоже, стало ещё больше по сравнению с утром или днём. В сгустившемся полумраке туман стал даже плотнее. Кажется, протянешь руку – и коснёшься мягкой, влажной, холодной массы вроде взбитых сливок или яичных белков. В воздухе парили крупные, с человечью голову, разноцветные бумажные шары, внутри которых горели свечные огарки. Под ногами изредка шныряли кошки, крысы и маленькие существа, напоминающие то ли обезьян, то ли уродливых детей в великоватой одежде. Киллиан осторожно шагал по скользкой мостовой, стараясь ни на кого не наступить, и украдкой глазел по сторонам. Вокруг некоторых лавок светящиеся шары теснились гуще, у других их не было совсем, и приходилось щуриться. Откуда-то издали тянуло свечным воском, сушёной рыбой, мхом и ещё чем-то отдалённо знакомым; оттенки запаха неуловимо изменялись почти каждое мгновение, но чудилось, что ещё немножко – и непременно узнаешь источник.
В глубине от дороги, на крыльце одного из домов прямо на перилах висела громадная коровья шкура, белая в рыжих подпалинах; кровь размеренно капала на тёмные доски и, собираясь в крохотные лужицы, заползала вверх по лестнице, а затем протискивалась под входную дверь и исчезала. Киллиан пожал плечами – эка невидаль, забитая корова – и собирался было пойти дальше, когда шкура вдруг шевельнулась. Слепая звериная морда вытянулась в его сторону, и в пустых глазницах
зашевелилось что-то влажное, живое…Он инстинктивно отшатнулся – и, запнувшись о что-то мягкое и пушистое, повалился на землю.
Этим чем-то оказался белый кот с чёрной манишкой. Сперва он зашипел, но затем повёл носом, принюхиваясь, и смягчился.
– Плохой день, парень? – сочувственно поинтересовался он басовитым голосом.
– Боюсь, что так, сэр, – виновато улыбнулся Киллиан и с опаской покосился в сторону ожившей коровьей шкуры; но отвратительное существо уже исчезло, словно его и вовсе не было. – Не то чтобы совсем плохой, но утомительный.
– Бывает, – философски фыркнул кот и лизнул собственное плечо. Затем уставился на Киллиана в упор ярко-голубыми глазищами и произнёс: – Ты бы без старших сюда по ночам не ходил, парень. Кого ищешь?
Киллиан секунду поколебался, но затем честно ответил:
– Морин. Думал, она мне поможет по дружбе кое с чем…
– Кхе-кхе, – то ли раскашлялся, то ли рассмеялся кот, забавно топорща усы. – Ну, раз так, то я тебя провожу. Неспокойно у нас тут, парень.
– Спасибо, сэр. Вы очень любезны.
До нужного дома они добрались без приключений. Когда Морин увидела их на пороге, то обидно расхохоталась, однако затем вынесла коту кусок мясного пирога, а Киллиана пригласила пройти.
– Нечасто ты ко мне заглядываешь. Поди, нужно чего? – проскрипела она и томно облокотилась на прялку. Колесо даже не покачнулось.
– В общем, да, – не стал отпираться он и сунул руку за пазуху, доставая конверт с локоном Уильяма. – Скажите, а вы можете определить, проклят ли этот человек или просто болен?
Морин задумчиво выпрямилась и качнула колесо прялки. Оно бесшумно провернулось и вновь замерло надломанной спицей кверху.
– Может, и могу… А может, и нет. Давай-ка это сюда, – и колдунья выхватила у него конверт. Достала волосы, приладила к прялке и вновь толкнула колесо; из локона потянулась длинная нить. – А покуда расскажи, что да как. Никак, Айвор снова задачку подкинул? – сощурилась она.
– Нет, – вздохнул Киллиан, почему-то ощущая себя круглым дураком. – Я сам, – и пустился в объяснения.
Начал сбивчиво, с самого конца – с подозрительной болезни Франчески и недобрых взглядов Оскара. Затем перешёл к собственным выкладкам. И лишь потом, запоздало спохватившись, рассказал об Этайнин и её песнях. Морин за это время успела спрясть длинную сияющую нить, затем достала из рукава костяной крючок и принялась вывязывать из неё кружевной цветок.
– Бард, значит… С дурным глазом, – вздохнула колдунья, не отвлекаясь от рукоделия. – Знакомое дело. Айвор, говоришь, сказал, что никакого дурного глаза у ней нету?
– Он намекнул, что глаза у неё особые, но не объяснил, какие, – качнул головой Киллиан. Взгляд его невольно притягивали кружева в руках у Морин – мерцающие, безупречно ровные. – Жалко её, хорошая ведь девчушка… Так вы подскажете, чем болен Уильям?
Морин затянула последнюю петельку и аккуратно расправила на коленке кружевной фрагмент – два цветка, тесно сплетённых друг с другом; тонкая нить переливалась на грубом сизом сукне юбки, точно иней под лунным светом.
– А платить чем будешь за мой совет, э?