Тимьян и клевер

И вдруг – просьба навестить, да ещё как можно скорее…

– Завтра утром выезжаем, – неожиданно произнёс Айвор, решительно хлопнув ладонями по столу. Многострадальные чашки подскочили и, отрастив ножки, убежали прятаться за чайник. – Нив с собой позовём, а то ведь заскучает здесь одна.

Киллиан невольно улыбнулся.

– Ты так быстро передумал?

– Нет, – ответил компаньон, лукаво сузив глаза. – Но кое о чём поразмыслил. У твоей тётушки наверняка есть очаровательные дочки… – непристойно улыбнулся он, проведя пальцем вдоль нижней губы, и бежал, пока его не настигло праведное возмездие.

Вести о неожиданном путешествии Нив приняла с восторгом. Дублин к концу октября из-за частых дождей становился воистину невыносимым местечком. А переполненные реки выходили из берегов, ревели, терзали мосты и обрывы, взывали к яростной душе келпи – и как тут усидеть на месте? Поездка в дилижансе оказалась для неё настоящей пыткой. Нив то и дело порывалась выпрыгнуть наружу, перекинуться и хорошенько помесить копытами грязь.

Впрочем, не только полукровка с трудом выносила тряску, скрип несмазанных колёс и вонь подгнившей соломы. Выехать пришлось ещё до свету, а потому Киллиан зевал и время от времени начинал клевать носом, но заснуть по-настоящему никак не получалось: стоило хоть немного задремать, как дилижанс подскакивал на очередной кочке.

Единственным, кто чувствовал себя относительно комфортно, был Айвор. Он ещё в Дублине обернулся прелестной чёрной кошечкой с белым пятном на груди якобы для того, чтоб не платить за лишний билет, и всю дорогу нежился на подушке, на коленях у компаньона.

Близ Арди Киллиана наконец-то сморил сон. Однако долго отдыхать ему не позволили: экипаж остановился, и возница забарабанил в окошко:

– Мистер Флаэрти, выходите! Дальше не проедешь, развезло. Мы-то в обход покатим, а вам лучше тут сойти, напрямки до деревни полчаса будет. Вон там, через сжатое поле, по стерне.

– Ну, наконец-то! – счастливо заулыбалась Нив и, распахнув дверцу, с гиканьем сиганула с подножки, оставляя расшнурованные ботинки в карете.

Двое других пассажиров, степенного вида пожилые джентльмены в потрёпанных костюмах, с опаской переглянулись. Тот из них, что носил клочковатые, точно из пакли сделанные усы, вдобавок ещё и пробормотал себе под нос:

– Умалишённая жёнушка, видать. Везёт её, чтоб в глуши запереть.

Киллиан прикусил язык, чтоб не сказать лишнего, и собрался уже выходить, когда Айвор привстал на своей подушке, потянулся и заметил дивным, певучим контральто:

– Весьма опрометчивое замечание, господа. Если злословить не о той девице, она и копытом может в лоб засветить. И вот это уж точно прямой путь в дом для умалишённых. Приятной дороги, – зловеще пожелал он и, вильнув хвостом, выпрыгнул прямо на руки возбуждённо приплясывающей келпи.

Возница с испугу хлестнул лошадей, экипаж тронулся, и Киллиан едва успел выскочить, прихватив саквояж и ботинки Нив. Раскисшей грязи под ногами было по щиколотку, а жижа из-под колёс брызнула так, что новый бледно-серый плащ стал бурым с редкими светлыми проплешинами. 

– И чья это вина? – мрачно поинтересовался Киллиан, пытаясь рукавом оттереть лицо.

– Не моя, – тем же красивым женским голосом бесстыже мурлыкнул Айвор, перескочил через метровый плетень и неторопливо потрусил через скошенное поле.

Лапки у него оставались безупречно чистыми.

Когда через полчаса все трое вышли наконец к аккуратному дому с обширными пристройками, то плащ равномерно покрылся грязью, а платье Нив больше напоминало нищенские лохмотья. Киллиан промок под моросящим дождём почти насквозь и теперь так стучал зубами, что ему было уже всё равно, что подумают о нём родственники. Добравшись до крыльца, он забарабанил в дверь кулаком, из последних сил пытаясь не выпустить скользкую ручку саквояжа и ботинки.

Спустя полторы минуты в доме зашевелились, и недовольный бас поинтересовался:

– Кого там принесло? Мы ничего не покупаем.

– К-Киллиан Флаэрти, – заикаясь, представился он и мысленно приготовился к долгим и унизительным разбирательствам. Фоули, похоже, чужаков не жаловали. – П-приехал навестить тётю Мэг…

Дверь распахнулась так резко, что Киллиан едва успел отскочить, чтобы не схлопотать по лбу. На пороге стояли двое: высокий широкоплечий мужчина лет шестидесяти и тётушка Мэг собственной персоной – такая, какой она запомнилась по единственному визиту к сестре: невысокая худощавая женщина с золотисто-рыжими волосами и умными серыми глазами. Разве что седины у неё прибавилось и талия слегка раздалась.

– Киллиан, милый, – произнесла она негромко, но голос у неё всё равно дрогнул. – Мы так тебя ждали… Как хорошо, что ты приехал! На тебя одна надежда… Грейс о тебе писала, Дева Мария мне свидетель, больше не к кому мне обратиться! – и тётушка обняла Киллиана, не обращая внимания ни на грязный плащ, ни на Нив, босиком кружащуюся по двору.

– Так, так, – вмешался Айвор. Вид он, к счастью, принял уже нормальный – высокомерного щёголя-фейри, одетого в зелёное с головы до ног. – Добрый вечер, мэм, или, точнее, доброй ночи. Право, неловко прерывать излияние родственных чувств, но не скажете ли вы, что тут произошло… Ах, да, – слегка наклонил он голову. – Чуть не забыл представиться. Можете звать меня Ивом. Я компаньон юного мистера Флаэрти и его наставник во всём, что касается колдовства и тайн Холмов. 

Плечи у тётушки Мэг поникли. Седой мужчина шумно прочистил горло и ответил за неё:

– Доброй ночи, мистер Ив. Меня зовут Калм, я тут, так сказать, хозяин… А дела у нас скверные. Вот уже три месяца каждые семь дней кто-то задирает овцу или корову, а нынче… нынче рабочий мой пропал, хороший парень Шимус Райли. Тому уже почти неделя минула, а вчера нашли у холма за полем его куртку. В клочья изодранную и в крови от ворота и до пояса.

– Погоди, – слабым голосом попросила тётушка Мэг. – Давайте пройдём в дом и двери запрём. Негоже о таких ужасах на улице говорить.

Изнутри семейное гнёздышко Фоули оказалось таким же основательным и крепким, как снаружи. Кресла словно вырубили из толстенных дубовых брёвен. Грубо отёсанные лестницы выдержали бы, даже если б по ним проехалась гружёная телега. За столом без особого труда могли разместиться пятнадцать человек, а в каждом из тяжёлых сундуков – пара овец. Пожалуй, если б не обилие шерстяных занавесей, пледов, салфеток, покрывал, скатертей, чехлов для чайников и чашек, если бы не жаркий огонь в очаге и запах свежего хлеба и мясной похлёбки, идущий с кухни, то место это выглядело бы неуютно. 

– Мы живём под одной крышей, – рассказывала неторопливо тётушка Мэг. Как только двери закрылись, она приободрилась и даже нашла в себе силы улыбаться. – Но дом разделён на две части – одна для хозяев, так сказать, а другая для рабочих. Пройти из одной половины в другую можно через кухню. Она в подвале. Там же и кладовые. Завтракаем все вместе, обедаем – как выйдет, а ужинаем тоже сообща.

Айвор мимоходом подхватил салфетку, на которой была вышита аляповатая красная лиса, хмыкнул и быстро повязал её на статуэтку оленя, точно косынку. Полюбовался мгновение – и в два шага догнал остальных.