Тиора

— Все хорошо, Марк, все хорошо, — произнес Николай, напомнив ему, как утешала его мать в моменты самых сильных страхов и кошмаров, — продолжай, как сможешь.

В какой-то момент Марк справился с собой, глубоко вздохнул, и речь его пошла более спокойно и размеренно, уже не грозя сорваться снова.

— Я устал от того, что я делаю, чем занимаюсь, где и кем работаю. Я ненавижу свою работу. Устал от нищеты и постоянного подсчета своих копеек, каждый раз заходя в супермаркет и думая, как мне надо вложиться в определенную сумму, чтобы было и на что поесть и чтобы это дало мне возможность сэкономить денег на дальнейшую жизнь. Это все не мое. Я ошибся с профессией. Я не могу, как большинство, стиснув зубы, просто работать и терпеть. Не могу думать, что вроде бы сегодня стабильно и есть деньги, заработок, и уже все хорошо, хотя и те копейки. При этом я не считаю себя не таким, как все. Ну, может немного я другой, но другой лишь в том, что остальные вокруг морально и эмоционально сильнее меня, поэтому могут так жить, и даже как-то радоваться такой жизни. Хотя мне и кажется все это иллюзией хорошей жизни, самообманом.

— Ты знаешь, чего именно ты хочешь? — спросил Николай, — ты бы мог пойти по другой стезе, выучиться чему-то новому, тому, что тебе действительно интересно.

Марк тихо засмеялся вымученным смехом.

— Да, это одна из самых больших проблем большинства людей: часто мы сами не знаем, чего по-настоящему хотим, и так и живем, механически делая свою работу, к которой мы уже вроде бы как и привыкли, и она уже даже так не бесит нас. А спроси любого, чего бы он или она по — настоящему хотели бы на самом деле (деньги не считаются, их хотят все, но это и не ответ на такой вопрос), и большинство не знают ответа. Многие идут к нему всю жизнь, и лишь единицы находят его для себя. Люди начинают давать шаблонные ответы, выдавая их за свои глобальные конечные цели и желания, мол, я хочу детей, семью, жену, мужа, бизнес и прочее, но чаще всего эти люди обманывают не тех, кто задает им такие вопросы — себя. Большинство действительно не знает, чего на самом деле хочет. Они плывут по течению реки жизни, и в принципе их все устраивает, при этом, чем ниже их интеллектуальное развитие, тем ниже их запросы, и выше планка того, что их устраивает в жизни. И ты знаешь, Коля… я им порой завидую. Вот ты, скажи, ты знаешь, чего хочешь? Считаешь ли ты этот путь, который выбрал своим? — Марк вопрошающе вглядывался в лицо друга.

— Если мы говорим о семье, то да, я рад, что она у меня есть, и я люблю своих детей, но то же самое тебе скажет практически любой, у кого они есть, ты же сам это понимаешь, — ответил Николай. — Если же говорить касательно моего пути и моего служения Богу, то я также чувствую, что я на своем месте, и делаю то, к чему призван, и мне кажется, что призван свыше.

Марк глубоко вздохнул и покачал головой, соглашаясь с другом.

— Все, что ты сказал, все это старые истины, — сказал Николай, — но все-таки, чего хочешь именно ТЫ? Ты знаешь ответ на свой вопрос?

Марк поднялся со стула, задумавшись на несколько секунд, и подошел к окну, вглядываясь в огни города. Николай видел отражение его лица, и того, как парень опустил голову и покусывал нижнюю губу с горечью в лице, сощурив глаза.

— Да, за многие годы самокопаний и всего, что со мной произошло, — наконец выдал Марк, — мне кажется, я наконец-то знаю, чего хочу по-настоящему. Хотя я порой и чувствую себя, как Холден, персонаж «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, но желание у меня более осмысленное и приземленное, нежели у него. К тому же мне уже не 16 лет, как было ему, и в мои годы уже стоит быть осознаннее в своем видения мира и в своих желаниях.

Марк обернулся и взглянул на тихо сидевшего Николая.

— Я знаю, что тебе это можно сказать, ты не посмеешься с глупой мечты, — улыбнулся Марк, — этой мечты сложно достичь, хотя и не невозможно. Вообще, не смотря ни на что, я все — таки считаю, что сейчас невозможно разве что полететь в другую галактику. Да и то, если вдруг завтра, какой-нибудь ученый внезапно создаст двигатель для гиперпространственных перемещений, и бац! мы уже завтра летим на какой-нибудь пояс Ориона или в галактику Андромеды, так что, в принципе, я считаю, все достижимо. Но… всегда надо помнить об одном «НО», чтобы в случае провала осуществления мечты, не опустить руки и не ввергнуть себя в пучину отчаяния, и в итоге не опуститься на моральное дно, — Марк прошел вдоль кухни, собираясь с мыслями. — Всегда надо помнить о том, что, как бы ты не старался, сколько бы сил не вкладывал в достижение своей цели, как бы кто не говорил тебе, что если ты чего — то захочешь, то обязательно этого добьешься, ты должен помнить, что Жизнь имеет свои никому неизвестные планы на тебя, и что она сама распорядится так, как ЕЙ нужно. Не смотря на кучу твоих усилий, твоих стараний, желаний, какими бы они сильными не были, твоих устремлений, благородных намерений и мыслей, твоих проб, падений, вставаний, снова проб и снова падений. Человек, который идет ва-банк в своей жизни, чтобы чего-то добиться, прилагая все усилия к достижению своей цели, ставит на «Зеро», а дальше уже, как Жизнь распорядится шариком на рулетке его судьбы, проанализировав все, что касается этого человека: его силу, желание, огромное количество обстоятельств, форс-мажоров, «эффекты бабочек» — абсолютно все. И тогда она выдаст свой ответ, и при этом этот человек все равно может проиграть. Это не пессимизм, но реализм. Это и должен помнить каждый из нас, ибо, если ты проиграл (а здесь нет места никакой справедливости или несправедливости) после всего, что сделал, но всегда помнил, что, не смотря на все свои усилия, ты можешь проиграть, ты не сломаешься. Ты поднимешься из пыли после удара судьбы, отряхнешься, почесав затылок и сделав некоторые выводы, пойдешь дальше, не отчаявшись и не пав духом. Потому что ты помнил и учитывал тот факт, что ты можешь проиграть. Что гарантии на выигрыш не дает даже самый упорный труд. Если ты это не учитывал, то ты, скорее всего, опустишься на дно отчаяния от внезапности проигрыша. Твой разум может не выдержать такого поворота событий. Это и отличает человека с сильной волей от остальной толпы, которой каждый день вливают в уши елей из ТВ и интернета с социальными сетями о том, что у каждого из них, если они только сильно захотят, ОБЯЗАТЕЛЬНО все получится. Чушь! Никакое сильное желание и никакой тяжелый труд не дает никаких гарантий успеха! Но, конечно же, я признаю, что сильное желание и тяжелый труд увеличивает шансы успеха. Гарантий же стопроцентного успеха нет никаких, о чем часто врут людям. Это великая ложь, которая в итоге многих беспощадно затаптывает, лишая людей рационального мышления в разрезе реальности.

Марк перевел дыхание, посмотрел на друга и произнес:

— Я хотел бы быть актером, и не просто актером, но актером Голливуда. Теперь ты понимаешь эту тираду по поводу возможности или невозможности достижения целей.

Он взглянул на Николая, следя за его реакцией, хотя и знал, что друг благосклонно отнесется к его мечте, и уж точно не посмеется, назвав все это ребячеством, которое уже не должно быть присуще их возрасту. Николай лишь мягко улыбнулся.

— Знаешь, Марк, ты всегда был человеком творческим, но в школе ты не мог в себе развить в полной мере свои качества в этом направлении, и мы оба знаем, почему, — Николай встал, беря чайник, чтобы поставить его на плиту.

Марк стоял, снова обернувшись к окну лицом, и в уме его вспышками проносились воспоминания школьных лет.

* * *

— Марк, ты сделал математику? — Алиса внимательно взглянула на него и улыбнулась. Ее улыбка пронеслась теплом в груди Марка, озаряя все его внутреннее естество.

Ее волосы мягкими светлыми локонами падали на плечи, и он просто начинал тонуть в своем сознании, любуясь ее лицом. Если ему доводилось сидеть с ней рядом на достаточно близком расстоянии, он тайком ловил запах ее волос, дурманящий его до головокружения и сводивший его с ума. Алиса все это видела и понимала, что Марк влюблен в нее. Она была неплохой девочкой, но, как и всякой женщине, ей это нравилось: это подогревало ее самолюбие. Юноша мучился этой любовью уже не один год обучения с ней в одном классе, но, когда видел ее, не мог ничего с собой поделать. Если же она еще и оказывала ему какие-то знаки внимания, пусть даже мимолетные, он таял и становился весь в ее власти.

В те годы, будучи подростком, Марк был достаточно стеснительным мальчиком, но его стеснение в большей степени было обусловлено этой невзаимной любовью. Парень боялся сделать лишнее движение, что-то не так сказать, что-то не так сделать, лишь бы не оказаться в идиотском положении, по его мнению, и не стать посмешищем в глазах окружающих и в ее особенно. Все это лишний раз укрепляло его неуверенность в себе, поэтому в школе Марк был неактивен в различных публичных мероприятиях, в которых он показал себя позднее, в институтские годы, когда избавился от этой своей странной и высасывающей его неразделенной любви.

Николай все видел и даже пытался разговаривать с Марком на эту тему, но все это было бесполезно: любовь не признает доводов рассудка — фраза избитая, но актуальности своей она все равно не теряет. Порой Марк приходил даже в ярость, требовал оставить его в покое, хотя в глубине души понимал всю глупость происходящего. Он понимал, что Алиса не будет принадлежать ему. Она даже не взглянет на него серьезно, поэтому Марк никогда ни в чем ей не признается, ибо, как ему казалось, просто не вынесет слов отказа. И все равно надежда постоянно в нем теплилась. Сама Алиса подкармливала эту надежду постоянными снисхождениями, вниманием, различными мягкими просьбами. Она умело манипулировала им, за что, в принципе, ее нельзя было осудить, ибо такова женская природа, и всегда таковой будет. И каждый раз, когда девушка использовала один из этих приемов, цветок надежды вновь и вновь расцветал в душе Марка, и он так и балансировал на грани радости и отчаяния, держась за него, как утопающий, жадно хватающий последние глотки воздуха над водой.

* * *

— Так в чем же дело!? — Николай набрал воды в чайник и поставил его на плиту. — У тебя никого за спиной, ты один, ничто тебя не держит! Вперед к мечте! Как говорил кто-то из великих, что в молодости можно закинуть рюкзак за плечи и положить в него разве что одну зубную щетку, и отправиться в дальние странствия!

Марк, все еще стоявший у окна, перевел свой взгляд из глубины ночи на собственное отражение на стекле. Он как бы замер и не в силах был вымолвить самое главное, что сидело в нем последнее время, что больше всего выматывало его и делало его жизнь невыносимой. Молодой человек глубоко вздохнул, затем отошел от окна и сел на стул, опустив голову. Николай видел, что-то снедало его друга, что-то большее, чем обычная неудовлетворенность работой и вообще жизнью, присущая большинству людей.

— Симптомы…, — тихо произнес Марк.

— Все вернулось? — спросил Николай с тревогой. — Давно?

— Они вернулись не так, как были раньше, слава Богу, не в полной мере, но все же, как я говорил, полностью с этой проблемой мне не справиться. Я буду жить с этим до конца своих дней, и мне с этим придется просто смириться, — голос Марка звучал с каким-то отчаянием и в то же самое время с принятием своей проблемы, от которой ему никуда не сбежать. — Я могу еще, в принципе, где-то ездить, путешествовать, но об актерской карьере мне стоит забыть. Мне сложно смеяться или плакать. Если я вызову какие-то сильные эмоции у себя, неважно положительные или отрицательные, мне тут же станет плохо, а, сам понимаешь, актеру без этого никуда.