Тиора

— Я знаю, что к врачам ты не пойдешь, — начал было Николай.

— Ты знаешь, как они работают и что толку от этого не будет абсолютно никакого: потеря времени, денег и даже свободы на какое-то время, — резко перебил его Марк. — Я знавал людей с моим недугом и знаю, как они обращались к врачам. Их пичкали таблетками, при этом они чувствовали разные побочные действия не очень приятного характера. Когда же таблетки отменяли, многие симптомы возвращались с двойной силой. Есть еще толковые психотерапевты, которые умеют с одной стороны применять так называемую когнитивно-поведенческую терапию, с другой чуть-чуть корректировать все таблетками, но таких врачей в нашем городе нет. Но даже если бы и были, их услуги стоят дорого. В столице они есть точно, но у меня нет таких денег. Мы уже разговаривали с тобой на эту тему: только я сам смогу помочь себе, никто больше. Так уже было и так будет и далее.

Друзья сидели некоторое время в тишине. Чайник закипел, и Николай встал, чтобы сделать чая им обоим. Он уже налил заварку в чашки, и теперь заливал ее крутым кипятком. Николай знал, что сейчас в первые минуты после этого признания стоит дать Марку время перевести дух и собраться с мыслями, не напирая на него, поэтому заваривание чая пришлось очень ко времени, чтобы выдержать эту паузу в беседе, переводя ее в более спокойное русло. Николай поставил чашку перед Марком на столе, и тот сразу почувствовал аромат, который нес в себе успокаивающий домашний уют. Парень глубоко вдохнул, задержал дыхание и откинулся на спинку стула, закрывая глаза и чувствуя, как тепло разливается по всему телу.

— У тебя всегда был отличный чай, — улыбнулся Марк, когда снова вернулся в реальность и длинно выдохнул.

Николай поблагодарил друга кивком.

— Знаешь, я думаю, что те, кто меня не знают близко, все мои кардинальные изменения во внешнем поведении и во внутренних взглядах ошибочно сводят к моему разводу с бывшей женой, — внезапно сказал Марк. — Это верно, но лишь от совсем малой части.

— Люди видят то, что хотят видеть, и то, что им удобно видеть, ты же знаешь, — отметил Николай. — Они не стараются погружаться в чужие проблемы, и, услышав где-то какой-то звон, даже если он совсем неясный, начинают делать окончательные выводы о человеке. Но это старо, как мир.

— Да. Просто я сейчас начинаю перебирать и анализировать все эти моменты прошлого (уж сколько раз я делал это за последние пару лет), — сказал Марк, — и сам лишний раз убеждаюсь, что ситуация с моей бывшей женой настолько мелка по сравнению с этой проблемой со здоровьем. Хотя тогда я очень многое пережил в последние месяцы перед нашим разводом.

— После стольких лет вместе это было очень неожиданно, и еще более неожиданной оказалась причина, по которой все это произошло, — сказал Николай. — От твоей бывшей супруги такого не ожидали даже ее подруги, как я помню, ты говорил.

— Слава Богу, детей у нас не было. Хотя, ты знаешь, я порой думаю, что если бы был ребенок, такого могло уже и не произойти, — сказал Марк. — Очень проблематично уйти к другому мужчине с ребенком на руках, учитывая, что этот самый другой уже мог и не взглянуть на замужнюю женщину с ребенком. А с его-то финансами он мог даже найти девицу помоложе и намного интереснее.

— Сейчас, — продолжал Марк, — я думаю, что все это было конечно к лучшему: мы были разными, и я уже впадал в депрессию от ее постоянных истерик, требований и недовольства. Я опустил руки и не знал, что мне делать, и уже просто ничего не хотел. У меня даже начали проявляться проблемы со здоровьем на фоне скрытой депрессии. В принципе, я ее понимаю и уже не осуждаю: она сделала так, как ей было удобно. Большинство людей делают так, как им удобно. Это сущность человека, и требовать от него другого просто бессмысленно и глупо. А дальше все упирается в его личные религиозные и морально-этические взгляды и принципы, и насколько он может их переступить. И в целом это тоже личное дело человека, если его действия не противоречат уголовному кодексу и конституции той страны, в которой он находится на данный момент. А уж ответит этот человек перед Богом или не ответит, справедливо это будет или нет, есть ли там, по ту сторону жизни, вообще что-то или нет, мы этого не знаем. Но я знаю одно: все это могло быть не так грязно и гадко, как получилось, без предательства, лжи и измены за моей спиной, и единственное, что пока я не могу простить ей, это то сильнейшее унижение, через которое она и ее семья протянули меня после стольких лет вместе.

Все это время, пока Марк выплескивал накопившиеся мысли об этой давней проблеме, в его голове всплывали воспоминания мгновенными вспышками, и особенно в мыслях его стояла одна фраза: «Ты знал, что я — дрянь!». В тот вечер на улице уже было темно. Он стоял на коленях в мокром снегу и рыдал, думая о том, что жизни его конец. Жизнь была разрушена, ибо в НЕЙ все эти годы заключалась его жизнь. «Ты знал, что я — дрянь!». Она стояла над ним и взирала на него сверху вниз. Затем села к подъехавшей подруге в такси и умчалась, оставив Марка во тьме наедине с его демонами, отрывавшими будто с мясом куски — воспоминания от его искалеченной души. Потом туманные проблески того, как он добрался домой, как проснулся утром в одежде на нерасстеленной кровати, и осознание того, что прежнего мира больше нет. Затем страшные моменты в течение первых двух месяцев после развода, когда он лежал на грязном полу комнаты в общежитии в полном одиночестве, умирая тысячей смертей каждый вечер. Но он все равно хотел жить…

Николай сидел и думал, сколько сложных и тяжелых проблем свалилось на плечи Марка, и как он с этим справлялся все эти годы, не имея никого из близких людей, кроме пары друзей, в этом городе. Мама Марка была далеко в другом месте. Полжизни она проработала в сельском хозяйстве, то дояркой на местной молочной ферме, затем на свиноферме, а работа это физически крайне тяжелая. Николай думал о том, как порой, по словам Марка, парень с воем поднимал свою мать по утрам из-за страшных невыносимых болей в ее спине, потому что сама она встать с постели иной раз не могла. Такие плоды ее организму приносила эта работа, более подходящая мужчине, нежели женщине. Когда часть ферм закрыли, а на других стали платить сущие копейки, мать Марка подалась на заработки в столицу. Женщина она была крепкая и сильная, и никогда не боялась никакой работы. Наверное, поэтому она не сломалась, вырастив одна двоих сыновей в деревне. Брат Марка успел обзавестись семьей: женой и двумя детьми, также ездил работать далеко от деревни на один из заводов страны, оставляя на некоторое время семью, и также перебивался, как мог. И вот теперь сам Марк на очередной невыносимой ему работе, на которой он бы и работал, привык бы, никуда не делся бы, но со своей странной болезнью, которая не давала ему покоя. И помочь ему со всем этим практически было некому, кроме него самого.

— Что ты думаешь делать теперь с этим? — наконец, спросил Николай.

Глава 2

Жизнь порой капризная подруга, и умеет, как мы все знаем, раскрыть свои когти в любой момент, когда мы менее всего этого ожидаем. Затем она либо еле коснется тебя, оставив маленький след на коже твоей судьбы, который затянется в считанные месяцы, а то и недели, либо вмиг расцарапает тебе все лицо, не оставляя на нем живого места, и еще сильно повезет, если при этом не выколет тебе глаза. Вот ты был весел и беззаботен, строил какие-то планы на дальнейшую жизнь, можно сказать, только оперился и начал расправлять крылья, а через секунду бах! и ты уже полон страха и отчаяния, весь сжавшийся в комок и дико озирающийся по сторонам, не знающий, что тебе делать дальше.

Марк ощутил это в один прекрасный день в полной мере, и один миг в одночасье изменил всю его дальнейшую жизнь.

На дворе был прекрасный цветущий май. Марку было двадцать два года. В тот день в городе был большой праздник, отмечала вся страна, и на центральную улицу высыпало большое количество народа. Были перекрыли центральные улицы города, и люди, как всегда в эти дни, шли с шариками, сладкой ватой и разными шапочками на головах радостные к главной площади на основное представление. Молодежь, целые семьи, много детей — весь воздух в такие дни пропитан атмосферой праздника. На площади в это время собирается огромное количество народа, и смотрит концерт, а довершает все это грандиозный салют.

В тот день Марк был с друзьями. Он немного повздорил со своей девушкой (до их брака было еще три года), и она пошла с подругами, хотя в итоге юноша собирался ее встретить там, и уже быть с ней до конца вечера. Во дворе дома, который на тот момент они снимали с друзьями, сначала пожарили мяса, поели, и отправились в центр. Когда Марк туда добрался, вся улица уже была полна людей, потихоньку стекавшихся к главной площади города. Они с друзьями также шли довольные и веселые вместе с остальными в этой шумной толпе. Кругом звучала музыка, общее веселье вокруг пьянило и наполняло радостью сердце. Они фотографировались, смеялись, шутили. Было так хорошо на душе, и в то же время Марка не оставляла тяготившая его мысль о ссоре с девушкой. И именно в этот момент произошло то, что кардинально изменило его жизнь.

Внезапно Марк почувствовал, что с его сердцем что-то не так. Юноша почувствовал его отчетливо. Появился шум в ушах и странное головокружение. Затем, чувствуя, как его сердце настолько сильно бьется, что, кажется, сейчас начнет ломать ему ребра, оно стало биться с перебоями, то замирая на миг, то вновь начиная работать ровно. В моменты замираний парню казалось, что он начинает задыхаться, не хватало воздуха легким, его ноги подкашивались, и было ощущение, что он вот-вот рухнет прямо на асфальт. В тот момент Марк думал, что умирает. Парень судорожно схватился за пульс и начал мерить его, периодически чувствуя, как толчки проскакивают с замиранием. Это страшно пугало его. Впоследствии Марк не снимал руку с пульса весь вечер, и примерно в течение первых двух лет после этого он снимал палец с пульса максимум на тридцать секунд.