Тиран моей мечты

М-да. Как говорит одна из моих институтских подруг — убиться веником.

— Не уверена, что он добрый, — сказала я, косясь на очередной… да, веник в его руках. Красивый… Белые и красные розы. Романтика и страсть. Когда мне последний раз дарили цветы?..

— А я уверен, — хмыкнул Вячеслав. — Пойдемте, я вас домой отвезу. Не буду настаивать на ресторане, понял уже, что вы откажетесь. Но букет возьмите, пожалуйста. Мне будет очень приятно.

По правде говоря, мне тоже было приятно. Где-то в глубине души. И что он цветы принес, и что не отступился так легко… Только вот непонятно, зачем? Может, брату насолить хочет? Нет, глупости, я ведь не жена и не любовница, просто секретарь.

Машина у Вячеслава оказалась совсем не такой, как у брата.

Белый мерседес. Настолько же пафосный, насколько и белый — ну просто ни потека грязи. Где это видано осенью-то? Помыл он свою машину, что ли, полчаса назад?..

— Садитесь, Тина.

Мне галантно распахнули дверь, помогли сесть, закрыли дверь. Да, иногда приятно почувствовать себя женщиной.

Вячеслав сел на водительское место и завел машину, спросил у меня адрес. Я назвала, он кивнул и вырулил на дорогу.

— Какую музыку предпочитаете? — поинтересовался, бросив на меня быстрый лукавый взгляд и улыбаясь мягко и обаятельно. Да уж, их с Назаром Миролюбовичем захочешь — не перепутаешь.

— Спокойную, — ответила я, прижимая к себе букет, как защиту от внешнего мира. — И желательно, не отечественную.

Не впечатляют меня наши эстрадные исполнители.

— И зря. Я вот бардовскую песню люблю очень, и фолк тоже.

Я промолчала, чтобы не показаться дурой. Я в последнее время слушала в основном песенки из детских фильмов и мультиков. «Мы теперь утята, и так прекрасно на свете жить», «От улыбки станет всем светлей», «Новогодние игрушки, свечи и хлопушки» и так далее. Я плохо представляла себе, что такое фолк, зато я могла сходу спеть песенку про тридцать три коровы или прекрасное далеко.

Вячеслав включил что-то ненавязчивое, без слов, просто музыку, и спросил: — Как вам работается с моим братом, Тина? У меня дернулся глаз.

— Нормально.

Мужчина усмехнулся.

— Ой, обманываете. С Назаром очень непросто бывает… — Бывает, — не стала отрицать я. — Но мало ли, что и у кого там бывает. В целом — нормально. Ваш брат — прекрасный специалист, и уже только за это ему можно многое простить.

— Можно, — фыркнул Вячеслав. — И я этим всю жизнь занимаюсь. Прощаю ему его сложный характер и пытаюсь найти общий язык. В детстве это было проще, а потом отец ушел от мамы, и Назар очень изменился. Появилась эта резкость, непримиримость, жестокость даже. Ну, вы понимаете.

— Угу, — буркнула я, отворачиваясь, чтобы он не заметил моих эмоций. Как-то нехорошо так про брата… — Вот и сейчас. Пришел я к нему за родственной помощью, а мне — фиг с маслом. На других клиентов у него время есть, а на собственного брата… Честно говоря, я сомневалась в том, что Назар Миролюбович мог отправить Вячеслава восвояси исключительно по этой причине.

— А что у вас случилось? — Иллюстрацию у меня стащили, — вздохнул брат начальника.

— Стащили и используют теперь повсюду. На сайте, на пакетах, на рекламных буклетах — везде. А денег мне не платят.

Что-то здесь было нечисто, но я промолчала.

— А Назар мне помочь не хочет. Не интересно ему, когда дело слишком простое, и времени на меня нет. Вот они какие — родственные чувства.

Я по- прежнему не знала, что сказать, поэтому пробубнила нечто неразборчивое. Но Вячеславу, кажется, и не требовался мой ответ.

— Ладно, Тина, что я все о себе да о себе… — Он вновь обворожительно улыбнулся, показав идеально ровные и белые зубы. — Лучше скажите мне, что вы делаете в субботу? — В субботу? Занимаюсь с дочерью. Я очень мало вижу ее на неделе, поэтому все выходные провожу с ней, извините.

— Ну и отлично, — огорошил меня Вячеслав. — Приходите ко мне вместе с дочерью. У меня мастерская, ей там будет интересно. Заодно я ее нарисую и вам портрет подарю.

Придете? Я закусила губу.

— Понимаете… — Да ладно вам, Тина, — засмеялся мужчина. — Что я вас, съем? Тем более, с дочерью. Соглашайтесь. Уверен, вы никогда не были в мастерской художника.

— Дело не в этом, — вздохнула я. — Просто вы брат моего начальника… — Ну так брат же, — подмигнул мне Вячеслав, — а не сам начальник. Как там говорил Карлсон… я же лучше собаки, правда? Я улыбнулась.

— Даже не знаю… — Соглашайтесь, Тина, — сказал он уже серьезно. — Я обещаю — Назар ничего не узнает. И вы хорошо проведете время с дочкой. Ну? Уговорил я вас? Я точно пожалею об этом. Точно пожалею.

— Уговорили… Впрочем, до субботы еще нужно было дожить, а это не так просто, учитывая обстоятельства. Или одно обстоятельство? Моего начальника.

Во вторник я надела платье из виденных им ранее и потопала на работу без печенья. Теперь никакого печенья, хватит.

Переборщила я… Все не задалось с самого утра. Назар Миролюбович пришел в офис в ужасном настроении — впрочем, когда оно у него было хорошим? — буркнул мне традиционное «Чаю!», скрылся в кабинете и сразу начал с кем-то ругаться по телефону. Я сделала чай, налила его в чашку и направилась к начальнику.

И как только я подошла ко входу в кабинет, дверь резко открылась и прилетела мне прямо в лоб. Но если бы дело было лишь в этом… Чай я, естественно, не удержала. Повезло, что уронила не на себя, а на пол, только запястье ошпарила. Лбу досталось куда сильнее.

— Ай! — пискнула я, хватаясь за ушибленное место. Слезы брызнули из глаз, как из брандспойта, и я чуть не осела на пол.

Меня вовремя подхватили под локоть.

— Тина! — рявкнул Назар Миролюбович где-то над моей головой. — Угораздило же тебя! Я бы поспорила с этим утверждением. Угораздило же его так резко распахнуть дверь! В конце концов, он сам звал меня вместе с чаем к себе в кабинет! Но спорить, когда у тебя голова на части раскалывается и запястье горит, словно огнем опаленное, занятие неблагодарное, ненужное и бесполезное. Поэтому я промолчала, только провыла что-то бессвязное.

А Черный взял и схватил меня за поврежденную руку… — Блин! — завопила я, вырывая ладонь и подпрыгивая чуть ли не до потолка. — Больно! — Да прекрати ты трястись! — возмутился Назар Миролюбович, вновь хватая меня за локоть и затаскивая в свой кабинет. — Мне надо посмотреть! — Зачем?! — простонала я, но он не ответил. Молча усадил на диван, а потом я ощутила, как Черный пытается отнять мою руку от ушибленного лба, и опустила ее сама. Все равно ведь не отстанет, а я не хочу, чтобы он мне еще и пальцы переломал.

— Ну вот, — сказал Назар Миролюбович, наклоняясь над моим лицом. Я открыла глаза и сглотнула, столкнувшись взглядом с глазами начальника. И глаза эти смеялись. — Шишки толком нет. Что же ты так кричала, Тина? Сейчас я «Троксевазин» найду, помажем.

— Не надо! — возразила я, поморщившись. — Не хочу ходить с желтым лбом! — А с синяком, значит, ходить хочешь? — фыркнул Черный.

— Да! Буду всем говорить, что это вы мне дали в лоб за несообразительность.

Назар Миролюбович секунду помолчал, а потом расхохотался.