Тиран моей мечты

Взъерошенный, нахохлившийся, словно воробей — явно только встал с кровати. Я хихикнула.

— Здорово, да? — в голосе Ярика чувствовалась гордость. — Дальше давай! И снова я. В профиль, с немного печальным лицом. Потом смеющийся Ярик. Чуть надменный Вячеслав. Веселая женщина лет шестидесяти с очаровательной улыбкой… — Это бабушка. Дальше! Молодая девушка в хирургической шапочке с глазами, страшно похожими на глаза Назара Миролюбовича.

— Тетя Оля, папина сестра.

И снова я. Мокрая и недовольная, с укоризненным взглядом.

Значит, вот как я выглядела, когда промокла до нитки в той поездке с документами… И тут из коридора послышался совершенно определенный звук, характерный для отпираемой ключом входной двери.

— Шухер! — Ярик округлил глаза, и я тоже. Откуда он такие слова знает?! — Папа вернулся! Клади альбом обратно и бежим! А то он нас съест! Я быстро кинула тетрадку, действительно оказавшуюся альбомом для рисования, внутрь стола на прежнее место, захлопнула ящик и поспешила прочь из кабинета, изо всех сил стараясь не думать об увиденном.

Страшная тайна, да. Очень страшная.

И от нее у меня теперь почему-то так печет в груди, что отчаянно хочется плакать… Увидев наши невинные лица, Назар Миролюбович сразу понял — что-то не так. Еще бы! Я старательно улыбалась, а Ярик настолько тщательно пытался скатать колбаску из пластилина — тут и идиот бы догадался. А Черный-старший кто угодно, только не идиот.

— И что вы сломали? — спросил он, поднимая брови.

— Ничего, — ответила я, ощущая, как ноют улыбательные мышцы лица.

— Честное слово! — кивнул Ярик, и брови Назара Миролюбовича взлетели еще выше.

— Ясно. Не сломали, но где-то нашкодили. Причем вдвоем.

Да, интересно… Тина, пошли на кухню, отчитаешься.

Вот теперь точно — смерть моя пришла. Черная и очень страшная.

На кухне Назар Миролюбович кивнул мне на один из стульев, сел на другой и, сложив руки на груди, иронично протянул: — Ну? — Что? — Рассказывай.

— Ага. После того как вы ушли мы позавтракали… — Тина! Я не про завтрак. Меня сейчас интересует, что случилось. Почему вы с Яриком на меня так смотрели? Вы что- то сожгли, утопили, потеряли? И хватит молчать уже, не съем я тебя. Не тираннозавр.

Я удивленно вытаращилась на Назара Миролюбовича. Откуда он знает, как я его называю?..

Нет, кажется, не знает. Просто ляпнул, попав пальцем в небо.

Выдавать Черному-старшему, что я теперь в курсе его «страшной тайны», не хотелось, но врать ему хотелось еще меньше. Так что… будь что будет. В конце концов, подумаешь, рисунки… Не трупы же бывших жен.

И я решилась.

— Вы хорошо рисуете, Назар Миролюбович… К моему удивлению, он сразу расслабился.

— А-а-а, вот оно что. Ярик просветил? Хотя глупый вопрос, не сама же ты полезла. Ладно, понятно все. Хорошо, говоришь, рисую? — он хмыкнул. — Вячеслав лучше. Ты просто не видела.

— Видела, — ляпнула я, и тут же пожалела об этом: Назар Миролюбович напрягся и посуровел.

— Когда это ты видела? — Ну… я ездила к нему в мастерскую. С Юлькой. Он ее портрет рисовал… И мой.

— Ясно. — Лицо Черного-старшего будто окаменело. — И что, хочешь сказать, я лучше рисую? Неужели? Теперь он говорил с откровенной насмешкой, и я внезапно разозлилась.

— Я ничего не хочу сказать! — почти рявкнула. — Я не специалист, чтобы судить! Просто мне ваши рисунки больше понравились, вот и все! — Котенок, не царапайся, — усмехнулся Назар Миролюбович, и я действительно едва не кинулась на него, выпустив когти.

Точнее, ногти. — Я понял. На самом деле Славка рисует в разы лучше, он ведь этому учился, а я — нет. Так, балуюсь иногда, чтобы стресс снять. Никогда не хотел сделать рисование своей профессией… Знаешь, это неправильно: выбирать делом своей жизни любимое хобби. Потом от него в результате начнет тошнить. Я слишком люблю рисовать, так что решил оставить это просто увлечением. Да и меня никогда не привлекали холст и масло, я люблю только одно — простой карандаш. Ну, ты видела. Как тебе твой портрет? Он хитро улыбнулся, и я внезапно осознала, что все это время сидела, глупо приоткрыв рот. Это чего такое было?! Назар Миролюбович со мной откровенничает? Про то, что любит рисовать?! Он! Любит! Рисовать! Боже, я бы меньше удивилась, если бы он сказал мне, что носит разноцветные носки и тапочки с помпонами.

— Пон… понравился… — Я рад.

Он… что?..

— Хочешь, обнаженной тебя нарисую? В ванной, например. И струи воды будут так соблазнительно… Ф-фух. Знакомый язвительный тиран и деспот возвращался, и я наконец отмерла.

— Нет! — Зачем же так сразу? — засмеялся Назар Миролюбович. — Я бы на твоем месте подумал… — Вы не на моем месте! Поэтому — нет! — А я все равно нарисую, — он прищурился. — Я хорошо помню, какая ты, Тина… — Хватит издеваться! — зашипела я, вскакивая со стула, и Назар Миролюбович поднялся следом, по-прежнему смеясь.

— Не шипи, котенок. Пошли к Ярику, а то он уже, наверное, заскучал.

— Нет! — громко ответили за кухонной дверью. Я подпрыгнула от неожиданности.

— Ярик, ты подслушивал?! — Нет! — возвестили во второй раз. — Я мимо проходил.

— Мимо, значит, — протянул Назар Миролюбович, хмыкая.

Оно и понятно: куда можно ходить мимо кухни? Она в этой квартире крайняя. Только если из окна выпрыгивать. — И куда это ты собирался… мимо? — К холодильнику.

Мы с Черным-старшим синхронно посмотрели на холодильник за нашими спинами. Ну да… мимо.

— Ладно, ребенок. Засчитано. Но больше чтобы не слушал взрослые разговоры.

— Договорились, — ответил Ярик таким лукавым голосом, что я сразу поняла: врет. О чем и сообщила Назару Миролюбовичу: — Он весь в вас.

— Я знаю, — ответил начальник, усмехнувшись.

Утром в субботу я проснулась от пришедшего сообщения.

Продрала глаза, загрузила присланное… и замерла.

С экрана на меня смотрела я сама. Голая, но целомудренно повернувшаяся боком, моющаяся под струями воды. Мокрые волосы, рука, прикрывающая грудь, открытый взгляд.

Сволочь.

Надо же, а я и не представляла, что можно одновременно и злиться, и смеяться. Назар Миролюбович, вы открываете во мне новые таланты.

Телефон пиликнул.

«Нравится?» Гад.

«Между прочим, вы обещали».

«Не рисовать тебя я не обещал. Это просто рисунок, Тина».

Ну да, конечно. Просто рисунок. Хорошо хоть без обнаженной груди обошлись, и на том спасибо.

Я решила промолчать, и минут через двадцать, когда я уже встала с кровати и одевалась, пришло второе сообщение. На этот раз на рисунке оказался… котенок. Мокрый, взъерошенный и сердитый.