Тираннозавр

Но наглый рот не успокаивается.

– А зачем мне их считать? Я буду их только тратить.

Раз за разом. Все продолжается. Раз за разом. Математика нужна, чтобы зарабатывать деньги, а палеонтология вообще ни для чего не нужна. Очередь доходит до Саши. Его голос дрожит. Он не может отвечать.

– Вот посмотрите все на этого мальчика. Этот мальчик не знает математику, и поэтому постоянно опаздывает. А потом он вырастит и будет глупым. Ничего не учит. Ты что, хочешь быть лупнем? Да тебя даже в дворники не возьмут! Чего ты там спрятался? А ну-ка, иди к доске. Сейчас посмотрим, как ты подготовился к уроку.

Саша пытается отнекиваться, но ничего не получается. Ему приходится встать.

– Кто твой папа? Тоже, небось, бизнесмен?

К ссадинам притрагиваются одни глаза за другими. Толпой взглядов. Саша плетется. Согнутым призраком. Он у доски.

– Это что еще такое!

Рука преподавателя хватает Сашу за рукав. Дергает. Резко. К себе. Мальчик спотыкается, едва не падает.

– Это что еще такое?!

Палец тычет в те места на коже, что цвета голубого ары и карибской бухты. Кажется, будто учительница забыла все остальные слова и фразы. Но нет:

– Вот ты еще какой! Драчун?!

Она обращается к классу.

– С кем он дрался? Кого он побил? Признавайтесь!

Все, кроме учительницы, знают, что Саша не умеет драться.

– Марина Петровна…

– Нет, мальчик, ты допрыгался, ты доигрался. Я вызову твоих родителей. Я так просто это не оставлю. Тебя поставят на учет за хулиганство. Вот помяните мое слово, такие мальчики потом умирают под забором. Такие хулиганы становятся наркоманами. Потом припомните мои слова!

Она не унималась и все спрашивала. Но Саша молчал. Потому что, если Саша не молчит, значит, говорит правду. Дедушка как-то сказал: "Если тебя ненавидят, значит, ты все делаешь правильно. Правого человека всегда хотят убить." Потом Марина Петровна вызвала маму в школу и сказала, что Саша дерется. Но мама не поругала его, так как знала, что Саша не дрался. Время от времени эта сцена у доски повторялась.

Для некоторых вещей не существует слов. Только чувства, известные лишь тому, кто их прочувствует. Про некоторые вещи нельзя говорить. Не потому, что не хочется, а потому что это невозможно. Сказать невозможно. Саша заглядывает Рексу в глаза и легонько показывает ему самое страшное. Воспоминание.

Одноклассники улыбаются и шушукаются. Их тела намокают мурашками и грязно-липнущим потом, когда они рассказывают друг дружке о том, что мальчики делают с девочками. Они сидят на задней парте. Тычут своим разговором прямо в спину Саше. У него потеют ладошки. Быстрее дышит сердечко. Эй, Санек! Он не хочет поворачиваться. Но оборачивается. Ты че такой? Напуганный, как голубь. Они смеются. По сосудам их смеха течет холодный яд. Саше как-то обидно за девочек. Не ясно, что это за чувство. Но оно никогда не уходит. Как и все непонятные чувства. Иногда Саше кажется, что он и сам как будто девочка. Папа сделал Сашу девочкой. Ему больно сидеть на стуле и слушать все это.

Он выходит из-за поворота. Папа. Зачем ты пришёл? Рекс срывается с места. Глаза не успевают удивиться, только обделаться. Челюсти самого сильного из всех наземных животных Земли, как вымерших, так и ныне живущих, смыкаются, пощупав кончики пальцев. Тридцать тонн на квадратный сантиметр. Острая расплата. Жалкая жвачка между зубов. Ничто не важно. Позвонок за позвонком. Как тебе равный бой? Теперь ты уже не такой крутой? Месть не упускает ни единого миллиметра, и того мерзкого инструмента удовлетворения за счет уничтожения: волшебной палочки, делающей ребенка трупом на всю жизнь. Сладкий хруст издает каждая кость. Каждая жила перерублена. Лопается брюхо. Комок истерзанных кишок падает на асфальт. Саша орет. От счастья или от боли. От того и другого. Кровь льётся. Бог мертв.

Конец ознакомительного фрагмента.