Титановый бардак
Шрифт:
— Собирался четыре моторчика синей изолентой друг с другом скрепить?
— Так он с ребятами с УДМЗ почти договорился попробовать сделать, вроде как дешевое двигло на надводных дронов: там ТВД изначально не предусматривался, мотор с насос-форсунками …
— ТВД? Так это дизель? — удивился Валентин.
— Ну да…
— Ты думаешь, что нынешняя молодежь сможет топливные форсунки изготовить?
— Надо попробовать. В любом случае ты же не собираешься КПВТ на горбу таскать?
— Веский довод, и не оспоришь…
— Я вот что подумал: у нас с алюминием не ахти, при нынешних допусках и посадках высокооборотник нам не изготовить —
— Ну ладно, дерзай. Остается вопрос: на какие шиши будем завод строить? Денег нам Киров больше ни копейки не даст, у него у самого с ними полная задница.
— Ольга говорила, что у неё и по деньгам план почти готов, так что придется тебе снова к Кирову скоро ехать…
Ольгин «план» был исключительно прост и интуитивно понятен каждому из попаданцев: чтобы появились деньги нужно продать что-нибудь ненужное. Правда, чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно чтобы это ненужное кому-то, причем кому-то при деньгах, было очень нужным. А тут или у потенциального покупателя денег нет, или деньги есть, но…
Пока что у попаданцев «ненужного» было очень немного — но оно было. И Ольга Дмитриевна сама отправилась это ненужное срочно продавать. В Москву. Вместе с ней заниматься торговлей отправился и Петруха, но он в столице задержался всего на два дня…
Чтобы что-нибудь ненужное продать…
Станислав Густавович с изумлением смотрел на сидящую перед ним женщину. Молодая и довольно симпатичная, всем своим обликом она напоминала какую-нибудь недалекую барышню из провинции. Однако принесенные ей документы (прочитать которые на самом-то деле его заставило грозное удостоверение этой дамы) намекали, что барышня не очень-то и проста. А за время получасового разговора, во время которого Станислав Густавович задавал ей вопросы по содержанию документа, он почти убедился в том, что его она сама и составляла. Почти — потому что в глубине души все еще не мог поверить, что молодая женщина способна на столь глубокий анализ. Для него самым удивительным было то, что в документе содержались очень конкретные предложения, причем предложения, сопровождающиеся «неубиваемыми» обоснованиями, по изменению существующей финансовой системы — которые не просто описывали, а доказывали, что то, о чем сам Станислав Густавович лишь начал задумываться, является лучшим выходом из сложившейся, прямо скажем очень паршивой, ситуации.
— Я могу воспользоваться тезисами из вашей работы? — не очень уверенным голосом спросил он. Некоторую неуверенность у него вызывал статус этой слишком молодой для её должности дамы. — Если позволите, я бы хотел кое-что отсюда законспектировать.
— Да всё забирайте, я себе еще нарисую — с улыбкой ответила она. — Я вообще специально напечатала так, чтобы вы для Комиссии Госплана могли бы только титульную страницу поменять…
Ольга поднялась и, скрывая изо всех сил широкую улыбку, вышла из кабинета. Еще бы ей не улыбаться: ведь она подсунула Струмилину фактически его же разработку двухконтурной денежной системы, которую тот сумел внедрить лишь в тридцать первом году. Впрочем, это было для нее лишь «побочным заданием» в Московском путешествии.
Глеб Максимилианович, когда секретарь доложил об очередном посетителе, лишь недовольно поморщился. Он вообще не очень любил чекистов, которые в
большинстве случаев лишь мешали работать — но понимал, что без них государству все же не обойтись. Поэтому он, отложив очередной документ, ответил «пусть войдет» — но вот того, что произойдет дальше, он в принципе не ожидал. Вдвойне не ожидал, и даже втройне.Во-первых, вместо мужика в кожанке в кабинет вошла молодая дама. Во-вторых, эта дама вытащила из сумки кирпич и положила его на стол. А в третьих, дальнейший разговор пошел именно об этом кирпиче — но не только о нем:
— Доброе утро, Глеб Максимилианович, — с улыбкой поздоровалась она, — я тут мимо шла и решила: дай, думаю, зайду, поговорю с умным человеком о паровозах.
— Что?!
— Как вы знаете, конечно, в СССР строятся паровозы, и в этом году их построят, скорее всего, целых триста пятьдесят штук, — тут она замолчала и «выразительно» посмотрела на Председателя Госплана, вероятно ожидая его реакции.
— Вы мне сообщили очень много новой информации, — не удержался от сарказма Кржижановский.
— Я еще не всю сообщила, так что слушайте дальше: в каждом паровозе имеется топка, — и она снова замолчала.
— Что-то в этом роде я и думал.
— Плохо думали. Облицовка этой топки обходится государству примерно в тысячу двести золотых рублей, которые страна платит германцам и французам всяким. Но, что гораздо противнее, наши торговцы закупают огнеупоры небольшими партиями, и заводы часто простаивают из-за того, что топку практически готового паровоза просто нечем облицовывать потому что нужный огнеупор еще не успели купить.
— И что вы предлагаете?
— Я предлагаю прежде всего запретить закупать огнеупоры за границей, совсем запретить. Потому что в Боровичах сейчас перезапущен завод по производству огнеупоров, причем завод, который до революции полностью обеспечивал ими и все русское паровозостроение, и известную часть производств металлургических. Если перевести паровозостроение на отечественный огнеупор, то стоимость облицовки топки паровоза сократится до примерно шестисот рублей, то есть вдвое, а вот задержек в поставках огнеупоров на заводы больше не будет.
— Вот это интересно, я почему-то не слышал о перезапуске этого завода.
— Конечно не слышали, этот завод сейчас входит в Особое Девятое Управление ОГПУ и выпускает не только огнеупоры — но огнеупоры выпускает. И, хотя может показаться, что экономия не очень-то и велика, всего вроде бы жалких двести тысяч рублей за год, но если учесть потребности ремонтных предприятий — то есть расходы на планово-предупредительный ремонт, который сейчас вообще не производится, что является откровенным вредительством — то общая экономия только на производстве и ремонте паровозов превысит уже пару миллионов в год. А если при этом учесть экономию от того, что паровозы еще и из строя буду выходить гораздо реже…
— То и не подсчитать, — продолжил за нее Глеб Максимилианович, но, оказалось, в этом он ошибся:
— Ну почему же не подсчитать? У меня все посчитано, вот, сами смотрите — с этими словами внезапная гостья достала из той же сумочки, что и кирпич, довольно толстую папку с бумагами. — Только в следующем году это даст общую экономию примерно в шесть миллионов восемьсот сорок тысяч рублей и позволит увеличить выпуск новых паровозов на шестьдесят пять — семьдесят машин на сумму чуть больше трех миллионов рублей без каких бы то ни было дополнительных вложений в производство.