Ткач

Он осмотрел берега реки, прищурившись от брызг, поднятых дождем и бурлящей рекой. Стены ущелья не представляли видимых путей выбраться: они были крутыми, каменистыми, грязными, повсюду виднелись следы недавних оползней.

Брыкая ногами и размахивая руками, он боролся с неутомимым течением. Огонь обжигал его конечности, вызывая бесчисленную боль в ранах, о многих из которых он и не подозревал.

А течение только набирало скорость.

Рекош сморгнул воду с глаз и пристально посмотрел вниз по течению.

Сквозь мрак и туман он не мог разглядеть реку далеко впереди. Более того, с его позиции она будто обрывалась сразу после ближайшего спокойного участка.

А за ним он не мог разглядеть… ничего.

— Создатель, уничтожь меня, — прохрипел он.

— Рекош, что… — Ахмья повернула голову, чтобы проследить за его взглядом, и застыла. — Это… не то, на что похоже. Верно?

Он уже вытаскивал толстую шелковую нить из фильер и перекладывал ее в нижние руки.

— Похоже, на ничто. Это ничто.

— Да, — ее нижняя губа задрожала при следующем вдохе, и она передвинула бедра, чтобы прижаться к нему, когда он намотал прядь шелка вокруг ее талии. — Ничто.

Не в силах отвести взгляд от кромки воды, Рекош обвязал нить вокруг Ахмьи, прежде чем закрепить другой конец вокруг своей талии, оставив немного пространства между ними.

Чем ближе они подплывали к этому краю, тем быстрее река несла их, и тем более бурными становились воды.

Он снова обнял ее.

— Я все еще держу тебя.

— Я знаю, — она уткнулась лицом в его шею. — И я держу тебя.

Ее дыхание было теплым на его шкуре, а пальцы зарылись во взъерошенные волосы, когда она крепче прижала его к себе. Прикосновение маленьких ноготков к его голове было самым сладостным ощущением в мире.

За кромкой воды проступали темные массы — вершины высоких деревьев, раскачивающихся во время шторма, неразличимые из-за дождя и тумана.

Внутренности Рекоша скрутило, стянув в узел туже, чем когда-либо. Все слова, которые он так хотел сказать, были заперты внутри него, пойманы в ловушку, загнаны молчанием.

Его друзья сочли бы это самой невероятной частью истории.

Он прижал подбородок к волосам Ахмьи, еще плотнее обвив ее своим телом. Несколько ударов ногами — и он развернулся спиной к пустоте впереди.

Река несла их за край света.

ГЛАВА 9

?

?

Во второй раз за день у Рекоша свело живот, и он упал, теперь уже не в грязь и камни, а в поток воды.

Как бы глупо это ни было, он не мог не задаться вопросом, неужели именно так ощущается полет. Было ли это то же самое ощущение, которое испытывали Ахмья и другие люди во время путешествия через звезды?

Его спина ударилась о воду, которая на ощупь была скорее твердой землей, чем жидкостью, а левая передняя нога врезалась во что-то твердое и неподатливое. Вспышки боли сотрясали его тело и разум. Все погрузилось во тьму и безмолвие, как будто в одной из самых глубоких и темных пещер Такарала погасили костер из хвороста. Несмотря на всю эту боль, он не чувствовал… ничего. Он был ничем.

Нет. Не ничего. Нужно защитить ее…

Мою пару.

Звук и ощущения вернулись. Грудь горела от нехватки воздуха, и давление внутри было невыносимым. Бурлящая вода сомкнулась вокруг него, водопад тянул его глубже, глубже, глубже, а его руки… были пусты.

Его руки были пусты.

Нет!

Отчаянно пытаясь выпрямиться, он нащупал шелковую привязь. Все вокруг было темным, бурлящим, мутным, настолько, что он ничего не мог разглядеть. Но цепкие пальцы нащупали веревку, и Рекош потянул. Она натянулась. Он потянул сильнее.

Рекош нашел Ахмью на другом конце нити и заключил ее в объятия.

Но что-то было не так. Почему она не обняла его в ответ? Почему она была такой бездвижной, такой вялой?

Каждая клятва, которую он знал на языке вриксов, гремела у него в голове, сопровождаемая всеми человеческими проклятиями, которым его научили. Он прижал Ахмью к груди, не обращая внимания на огонь в легких и боль, исходящую от каждой части тела, и поплыл к тому, что, как он надеялся, было поверхностью.

Каждый удар его сердец был тяжелее и громче предыдущего, пока они не стали всем, что он мог слышать. В голове бушевало еще больше мыслей, и сильные эмоции, должно быть, сотрясали грудь, но он не воспринимал ни одной из них. Он осознавал только неподвижное тело Ахмьи и невероятное пространство воды, отделяющее его от воздуха, в котором они оба отчаянно нуждались.

Он вынырнул на поверхность с неровным вдохом, который ощущался так, словно тысячи костяных игл пронзили его горло и грудь изнутри. Подняв голову Ахмьи выше поверхности, он поплыл к берегу.

Как только ноги коснулись дна, Рекош побежал.

Левая передняя нога подогнулась, когда он перенес на нее вес, сбивая шаг. Боль пульсировала по конечности, исходя из костей. Рекош зарычал, поднял ногу повыше и заковылял вперед, вокруг него хлюпала вода. С каждым шагом река становилась все мельче, а сопротивление немного слабее.

Голова Ахмьи свесилась на сгиб его локтя, ее болтающиеся конечности задевали его шкуру при движении.

Вязкая грязь облепила его ноги, когда он наконец приблизился к берегу. Дождь лил безжалостно, создавая бесчисленную рябь на поверхности воды, сметаемую течением.

Как только он выбрался из воды, его ноги подогнулись, погружась по суставы в грязь. Боль в левой передней ноге вызвала у него задыхающееся рычание, но оно быстро было забыто. Он баюкал Ахмью на руках, убирая мокрые волосы с ее лица.

Ее кожа потеряла цвет, а обычный розовый оттенок губ сменился бледно-голубым. Когда он обхватил ее щеку ладонью, она была холодной, и Ахмья никак не отреагировала на прикосновение.

— Ахмья, — прохрипел он. — Ты должна проснуться.

Она не открывала глаз.

Подушечкой большого пальца он приподнял ее веко. Карий глаз был тусклым, расфокусированным, почти… безжизненным. Опустив голову и борясь с наплывом леденящих душу мыслей, он взял ее за подбородок и повернул лицо к своему.