Тьма наступает

— Вообще-то мы пытались, — повернулась ко мне Полли. — Все втроём.

— Втроём? — переспросил я.

— Государю императору — ура! — вонзился в левое ухо вопль.

В ухе зазвенело. Я повернул голову и посмотрел на Джонатана, который сидел на спинке кровати, глядя на меня с всеобъемлющим чаячьим осуждением.

— И после такого я не проснулся? — Я с сомнением показал на Джонатана пальцем.

— Даже не подумал! — Полли сложила руки на груди. — Теперь моя репутация уничтожена — благодаря вам, господин Барятинский. И вам сильно повезёт, если мой жених не вызовет вас на дуэль.

— Жених, вот как, — зевнул я. — Поздравляю. Сильно, конечно… Опять дуэль. Как же это всё надоело-то, господи.

Глядя на меня, Полли неожиданно смягчилась. Положила руки на колени и вполне миролюбиво сказала:

— На самом деле я немного преувеличиваю. Из комнаты я вышла вместе с Его высочеством, после чего всем любителям распускать и слушать сплетни напомнила, чем им это грозит. Мишель, разумеется, в курсе, что произошло. Вернулась я буквально несколько минут назад, и тому есть свидетели. Так что если вы Константин Александрович, не собираетесь повести себя бесчестным образом…

— А сколько времени? — перебил я.

Полли взглянула на изящные наручные часики.

— Одиннадцать часов и тридцать семь минут.

— Тогда не успеваю, — развёл я руками. — Сожалею, но вынужден откланяться.

С этими словами я подошёл к окну и принялся его открывать.

— Костя… — Полли мигом съехала с официоза и вспомнила, что мы с ней друг друга знаем с детства. — Ты что делаешь?

— Ухожу.

— Но там есть дверь!

— Государю императору — ура! — рявкнул Джонатан и вспорхнул мне на плечо.

— Слышала? Вот то-то же.

Я открыл окно и поставил ногу на подоконник. В комнату потёк прохладный сырой воздух. Дождь, судя по всему, недавно прекратился — хотя вряд ли надолго. Представив, каково сейчас в парке, я поморщился. Может, не придёт?.. Тогда с чистой совестью можно будет записку сжечь, а про великую княжну забыть.

— Может быть, ты хотя бы поинтересуешься здоровьем великого князя? — возмущённо спросила Полли.

— А что с ним? — Я так удивился, что даже повернулся.

— У него был огромный ожог на руке! — всплеснула руками Полли.

— Это я видел. Думал, ещё что-нибудь. Ты ведь залечила ожог?

— Представь себе — да! Даже следа не осталось. Мои силы продолжают расти. Я думаю, что вскоре смогу заявить себя как целительницу. Смогу помогать людям так же, как баронесса Вербицкая…

Говоря, Полли подняла руки и посмотрела на свои ладони с немым восхищением, будто на произведение искусства.

— Звучит как план, — улыбнулся я. — Ну ладно. Мы полетели. Спасибо, что помогла с ожогом!

С этими словами я выпрыгнул наружу, в холодную ночь, и полетел вниз головой. Джонатан с криком сорвался с моего плеча. К его крику присоединился крик Полли, испугавшейся моего поступка.

Но родовая магия продолжала действовать исправно. В метре над землёй я плавно остановился и повис в воздухе. Потом, качнувшись назад, перевернулся и встал на ноги. Обернулся и посмотрел вверх, на высунувшуюся из окна Полли.

— Если последнюю часть немного ускорить — получится отличная сцена для фильма! — громким шёпотом сказал я.

— Дурак! — ответила Полли и захлопнула окно.

— Вот и поговорили, — пробормотал я.

Зашагал по направлению к парку. До чего же мерзко на улице… Только Джонатан чувствует себя как рыба в воде. Так и мелькает в небе, туда-сюда. Резвится. Интересно, как он зимой будет себя чувствовать? Вот уж чего-чего, а чаек я зимой ещё не видел. Они ведь перелётные… Впрочем, коллеги Джонатана уже улетели, а этот — остался. Надеюсь, мне хотя бы не придётся заказывать ему тёплый комбинезончик, как делают владельцы лысых собак.

До нужного места я добрался за пять минут. Никого не было. Я осушил знакомую скамейку заклинанием и сел.

Подумал, что белые заклинания начали мне всё больше удаваться в последнее время. Достал жемчужину, посмотрел — всё так же: одна половина белая, другая — чёрная. Поди сообрази, стоит ли её такую кому-нибудь показывать. У магов, правда, в принципе не очень-то принято трясти друг перед другом жемчужинами, это скорее глубоко личный аксессуар.

Что может значить этот неожиданный баланс? Что я так хорошо научился собой управлять? Ох, вряд ли. По мне — каким был, таким и остался. Ну, в личностном отношении. А вот энергетически… Вполне может быть, что энергетическая система Кости Барятинского наконец-то адаптировалась и пришла к равновесию.

Ей немало пришлось пережить. Сначала — слабый духом пофигист Костя. Потом — а вернее одновременно с этим — «проклятие белых магов», которое устроил Юнг, и которое угнетало энергетические системы всех белых магов империи. Затем в тело вселился я, дух из иного мира. Неудивительно, что год систему колбасило, как сосиску в центрифуге.

И вот, наконец, она пришла к балансу.

Впрочем, толкование может быть и иное. Зачем замыкаться на себе? С миром тоже много чего случилось. Пришествие Тьмы, например. Пока Тьма спокойно облизывалась, жемчужина чернела, а как только я притащил сюда кусочек Света — белая часть воспряла духом и отвоевала позиции.

В магических делах что интересно — ничего нельзя сказать наверняка. Всё может быть связано со всем. Взять хоть тех же «неблизняшек», которые явились следствием защитной реакции мира на Тьму, а их объединение могло привести к победе этой самой Тьмы…

— … здравствуйте, Константин Александрович… — вывел меня из задумчивости голос.

Я встал и поклонился, приветствуя великую княжну, завёрнутую в серый неприметный плащ. Жемчужину по возможности незаметно заправил обратно за ворот.

— Рад вас видеть, Анна Александровна. Вы, я смотрю, тайно вышли из дворца?

— … разумеется… Если бы не требовалось соблюсти тайну, я бы не опустилась до передачи записки…

— Садитесь, — предложил я.

Анна Александровна, подойдя ближе, села на скамью и сложила руки на коленях. Надо же, второй раз за пару дней её вижу, и она до сих пор без книги. Что время с людьми делает, ужас.

Сам я сел рядом и молча уставился на великую княжну. Задавать наводящие вопросы мне казалось неуместным. Созреет — сама всё расскажет.

— … произошло… слишком много всего, — пробормотала она.