Тьма наступает

— Ты лжёшь, — прорычал Борис. — В нашей империи нет страданий!

«Давно ли ты был в Чёрном Городе? Ах, ты не был там вовсе… Ты не видел хижин, в которых ютится беднота. Не видел детей, моложе тебя, которые стоят у станков по шестнадцать часов в сутки. Не видел тех, кто потерял на производстве руку или ногу и остался без средств к существованию. Чьи жёны и дочери отправились торговать собой…»

— Но это же всё сделала ты! — Борис уже визжал.

«Я? Хм… Лестно. Но я нашла ваш мир лишь шестнадцать лет назад. Нашла по крикам, умоляющим об избавлении. Ты пытаешься противостоять мне и полагаешь это благородным. Но на деле лишь продлеваешь мучения людей. И свои собственные мучения».

— Чего ты от меня хочешь? — Теперь голос стал тихим, в нём звучало отчаяние.

«Сними браслет. Просто позволь мне наполнить тебя. Ты ведь помнишь, когда это случалось — тебе было хорошо. Ты забывал себя и — становился собой».

— Нет! — Борис вдруг резко выпрямился и сжал кулаки. — Человек — это не только инстинкты и желания. Человек — это то, как он себя держит, как он себя воспитывает, как противостоит искушениям. Я остаюсь собой. А ты — убирайся!

«Наивный юнец… Что ж, пройдёт совсем мало времени — лет шестьдесят или семьдесят — и мы поговорим с тобой вновь…»

— Пошла вон! — заорал Борис.

Эхо повторило его крик. Великий князь бросился бежать к академии.

— Н-да, — сказал я. — И было это три дня назад?

Великая княжна кивнула молча. Она устала говорить.

Ответов Тьмы она не слышала, их пришлось реконструировать. Но эта задача оказалась лёгкой — я хорошо успел изучить, как Тьма промывает мозги.

Борис — молодец, не поддался. Послал её лесом. Это — хорошо. Плохо то, что Тьма всё-таки раскрутила его на эмоции. Создав таким образом лазейку, через которую она потом обязательно попытается прошмыгнуть. А хуже всего — то, что Борис никому об этом не рассказал. Даже мне.

Значит, придётся самому с ним поговорить. С одной стороны всё понятно — пацан ведь ещё, перепугался. А с другой — он из императорской семьи, и ему пора, чёрт подери, повзрослеть.

— … что теперь будет?.. — прошептала Анна.

А вот это — самый серьёзный вопрос. Действительно, что? Пока Борис ещё держится, но он уже начал истерить и паниковать. В таком состоянии люди долго не выдерживают, это вам не японские мультики. Сломается быстро. Это нужно предотвратить.

Вопрос — как предовратить? Приковать за руки и за ноги в подземелье? Вряд ли это поможет, ведь для того, чтобы освободить Тьму, достаточно мысленно отказаться от браслета. Вырубить? Тоже не вариант. Я недавно вырубил Жоржа, и вон что из этого получилось… Сон разума рождает чудовищ.

— Поговорю с Борисом, — буркнул я.

— … Костя… — Великая княжна коснулась моей ладони.

— Что «Костя»? — поморщился я. — Ему в академию разрешили поступить только потому, что он там отчасти под моим присмотром. Вот я и присматриваю.

— … но…

— Разумеется, я ему не скажу, что это вы мне рассказали.

— … а откуда тогда?..

— А вот это уже вообще не важно. — Я встал. — Итак. Это все новости к этому часу, или вы меня собираетесь огорошить ещё чем-нибудь?

Анна Александровна помолчала несколько секунд, потом встала и посмотрела мне в глаза.

— … помните, тогда, в Кронштадте, я вас поцеловала?..

— Забудешь такое, — пробормотал я.

Не мог ведь честно сказать, что забыл уже тридцать раз, не так уж мало девушек меня целовало. Да и после поцелуев зачастую происходило много всего интересного.

— … я хотела сказать, что не сожалею о своём поступке……если бы я могла выбирать, я бы предпочла стать вашей супругой…

Отвечать мне, к счастью, не потребовалось. Анна развернулась и ускользнула в сторону дворца. А я ещё с минуту стоял, глядя ей вслед.

И что это такое было? Ничего не значащее высказывание? Крик души? Признание в любви? Поди разбери этих женщин, а великую княжну — в особенности.

— И чего вам всем не живётся-то спокойно? — вздохнул я.

Потом поёжился, покосился на небо, которое как раз начало вновь брызгать дождём, и пошёл обратно к академии. На середине пути мне на плечо спикировал Джонатан, который благородно не вмешивался в мой разговор с Анной.

— Где был? Чего видел? — осведомился я.

— Государю императору — ура! — рявкнул Джонатан.

— Ну хоть кто-то изъясняется ясно, просто и не думает лишнего, — вздохнул я. — Пошли грабить столовую.

Джонатан выразил свой восторг, описав три круга у меня над головой и огласив глухую ночь истошными чаячьими воплями.

* * *

— Такие вот дела, — вздохнул я. — Что думаешь?

Я сидел на чердаке у Светы. Всё, чем удалось поживиться в столовой, притащил сюда. Знал, что аватарка не прочь перекусить ночью, а если полезет в столовую сама, то это будет вариация на тему «слон в посудной лавке». Или разнесёт чего-нибудь, или опять налопается теста. Вроде поняла, что от него плохо, но и то, что оно вкусное — запомнила.

— Бедный мальчик, — с чувством сказала Света.

— А конструктивно? — поморщился я. — Технически ведь Борис — это ещё один прорыв, так? Ты можешь его как-то заштопать, что ли?

Света покачала головой:

— На человеке — нет. Вот когда Тьма его захлестнёт и выплеснется наружу — тогда получится. Но мы ведь не хотим этого.

— А совет какой-нибудь дашь? С точки зрения Света?

— С точки зрения Света могу сказать, что нужно стараться приблизить душу к Свету.

— Очень глубокомысленно.

— Да нет же, — поморщилась Света. — Ты сам всё знаешь. Это на поверхности. Тьма — состояние, Свет — деяние. Всегда. Нельзя стать лучше, бездействуя. Нельзя победить, защищаясь. Помнишь, ты рассказывал мне, как очищал свою магическую энергию? Вот…

— Точно! — воскликнул я. — И как сам не сообразил!

Не удержавшись, я привлёк к себе Свету и поцеловал её.

— Ой, — сказала она, и щёки её порозовели. — Это… почему?

— Просто так. Спасибо за совет.

Я встал с кровати, на которой мы сидели. Кровать здесь поставили по распоряжению Калиновского. Да и вообще чердак изрядно облагородили. Технически, Света уже обитала в условиях куда более роскошных, чем курсанты.

— Ты уходишь? — поднялась и Света.

— Да, хочу ещё немного поспать этой ночью. Завтра будет… всякое.

— Ты можешь остаться у меня.

— Света…

— Что? Мы занимались любовью только раз. Почему мы больше этого не делаем? Потому что я перестала носить своё платье? Оно у меня осталось, хочешь, я надену его для тебя?

— Да дело не в платье, а…

— Тогда я ничего не понимаю совсем, — призналась Света. — Когда мне хочется есть — мне можно есть. Когда хочется пить — можно пить. Почему когда речь заходит о любви, ты только вздыхаешь и отворачиваешься?