Тьма века сего

— Уф-ф, — чуть слышно выдохнул Грегор в полной тишине. — Ничего себе… Вот это, я вам скажу, эксперимент. Я буквально чувствовал, как у меня в разуме копошится…

Его взгляд столкнулся со взглядом Курта, и он сконфуженно осекся, оставшись сидеть, где сидел, зажав прокушенную руку ладонью. Мартин снова глубоко вдохнул — на сей раз медленно и почти спокойно, однако тщательно и тщетно скрываемое выражение блаженства в глазах с блеском циркона осталось.

— Остановился вовремя, — констатировал фон Вегерхоф, и Курт почти не сомневался, что сказано это было не для того, чтобы ободрить птенца, а чтобы успокоить его, и был несказанно рад тому, что не может видеть своего лица. — Все хорошо.

— Слишком хорошо, — тихо отозвался Мартин, и стриг кивнул:

— Да. С этим тоже придется привыкать жить. А главное — привыкать жить без этого.

***

На обратный путь ушло еще два часа. Фон Вегерхоф шагал все медленней и тяжелей, однажды он споткнулся, едва не упав, и незадолго до выхода к лагерю, явно смущаясь и удивляясь себе самому, попросил остановки. И без того худосочный стриг и впрямь будто высох, как-то смялся, точно внезапно состарившись на дюжину лет разом, голос сел и срывался при попытке говорить чуть громче обычного.

Мимо лагеря их маленький отряд сильно промахнулся, выйдя на открытое пространство у самой дороги к Грайерцу. Обиталища паломников виднелись далеко в стороне, окруженные солдатами фон Нойбауэра, и Курт увидел, как один из них, помедлив на месте, бегом бросился куда-то.

— Похоже, здесь все в порядке, — вяло улыбнулся стриг и, прокашлявшись, договорил: — Хоть где-то.

— И мы этому очень рады, — с чувством отозвался Харт, остановившись и придержав сына за локоть. — Как я понимаю, дальше вы обойдетесь без нашей помощи и…

— Из города не уезжать, — оборвал Курт, и тот нахмурился:

— Арестуете?

— Зачем же. Просто хотелось бы кое-что обсудить на свежую голову, задать еще пару вопросов…

— …завербовать?

— Обсудить, — повторил Курт с нажимом. — К слову, Грегор, если мысль связать судьбу с Конгрегацией после всего пережитого еще осталась…

— Я согласен! — выпалил тот, не дав договорить, и бауэр нахмурился:

— Грегор!

— Что? Майстеру Гессе ты, стало быть, внушал, что отпустить сына в стриги это приемлемо, а отпустить меня в инквизиторы — уже нет?

— В инквизиторы я тебе не обещаю, — возразил Курт, когда Харт осекся, смолкнув. — Но нескучную жизнь гарантировать могу.

— Да все равно, хоть в курьеры! Пап…

— Удержать я тебя не сумею все равно, — недовольно отозвался тот, глядя, как от лагеря к ним спешит фон Нойбауэр. — Посему просто попрошу не вляпываться в неприятности. А вы, майстер Гессе, приходите поговорить завтра, дайте перевести дух. Обещаю, что не исчезну тайком под покровом ночи. Я вполне отдаю себе отчет, что теперь вы всю землю взроете, но нас — найдете, посему в моих интересах обсудить условия капитуляции.

— Я не намерен натравливать отряд зондеров на вашу деревеньку, — как можно благодушней возразил Курт. — Мы все же понимаем, что люди, которых принудили к сотрудничеству силой, это так себе идея. Но нам определенно найдется о чем поговорить… Ну и тебе ведь все еще интересно, что написано в том свитке?

— А ниже пояса бить — подло, — натянуто улыбнулся Харт и, бросив взгляд на приближающуюся фигуру рыцаря, кивнул: — Если вы не хотите возвратить Грегора обратно в лагерь под арест вместе с прочими, мы оба будем в трактире, где я остановился.

— Обращайтесь, если что, — добавил несостоявшийся философ, выразительно помахав рукой.

— Сбежит? — задумчиво проронил Мартин, когда оба торопливо удалились, и Курт усмехнулся:

— Не думаю. Он прав: мы уже слишком много узнали, чтобы так просто о нем забыть… Да и Грегор ему не позволит. Застыдит вусмерть.

— Майстер Гессе! — издалека торжествующе крикнул фон Нойбауэр. — Я же говорил! Я знал!

— Как я понимаю, — улыбнулся Курт, когда тот, запыхавшись, подбежал к их поредевшему отряду, — у вас с вашими людьми вышла небольшая дискуссия касательно наших шансов на выживание и возвращение?

— Да, можно и так сказать, — засмеялся тот, тяжело переведя дыхание, и улыбка словно примерзла к его губам, когда взгляд упал на тело в носилках. — Это…

— Фёллер. К сожалению.

— И вы… Боже, — невольно проронил рыцарь, взглянув на фон Вегерхофа. — Вас… сильно потрепало, как я смотрю… Что там случилось? Мы видели далекую вспышку и слышали гром…

— Урсула, — коротко пояснил Курт. — Ее больше нет, как и Предела. Но как вы верно заметили, бесследно эта стычка для нас не прошла, каждому из нас досталось.

— Вам надо отдохнуть, — твердо сказал тот. — Оставьте тело здесь, мои люди о нем позаботятся, и идите отдыхать. Эти, с позволения сказать, паломники ведут себя тихо, протестовать и провоцировать не пытаются, посему вполне поживут под арестом до завтрашнего утра, когда вы придете в себя и сможете заняться делами.

— Отдых нам бы не помешал, — согласился Курт, и Мартин со стригом осторожно опустили носилки с телом наземь. — Есть еще одна просьба. Пошлите одного из своих парней к отцу Конраду, пускай берет необходимое для причастия и идет к нам. Он очень нужен.

— Я надеюсь, никто из вас не планирует предсмертное таинство, — серьезно сказал фон Нойбауэр, снова бросив взгляд на стрига и с подозрением скосившись на бледное лицо Мартина, старавшегося смотреть в сторону. — Все сделаю, майстер Гессе. Можете не тревожиться.

В том, что молодой рыцарь все исполнит в лучшем виде, Курт и не сомневался, однако все время пути до жилища матушки Лессар его все более одолевало смутное, но неотступное ощущение надвигающейся беды. Попытки разложить самого себя по полкам и понять, увидеть, что его гложет, успехом не увенчались. Да, само собою, все случившееся было далеко от идеала, да, разумеется, судьба Мартина не пробуждала желания распевать праздничные песни, а собственные решения все еще не казались до конца верными, да, конечно, утомление давало о себе знать, а невнятные, но явно серьезные угрозы Урсулы требовали осмысления и обещали близкие беды, но… Но… Но. Но было что-то еще. Что-то много худшее, чем все это, вместе взятое… И давно забытое ощущение — режущая, неотступная головная боль над переносицей — настойчиво намекало, что он не видит чего-то или, увидев, не осознает. Или, как знать, осознавать не хочет…

Матушка Лессар выбежала им навстречу еще на подходе к дому, тут же, впрочем, взяв себя в руки и беспокойство выражая более безмолвными вздохами и встревоженными взглядами. Не задав ни единого вопроса, кроме тех, что касались пожеланий постояльцев относительно дальнейшего пребывания, заботливая хозяйка сообщила, что обед и горячая вода будут готовы через мгновение ока, и исчезла в глубинах кухни. К удивлению Курта, то и другое было предоставлено и впрямь невероятно быстро. Вода была еле теплой, а снедь скромной, однако матушка Лессар была от души осыпана благодарностями и мягко выдворена вон.