Тьма внешняя
Шрифт:
– И как же вы поступили с ними? – с брезгливой гримасой спросил аббат. – Еретика я приказал колесовать, а остальных с пятью стражниками отправил в свои земли.
– Следовало бы их всех вздернуть, – заявил сидевший рядом пикардийский барон.
– Еще чего! У меня в поместьях и так работать некому! Те, что с этой Девой не ушли, поразбежались кто куда…
– Так вы полагаете, бунт и в самом деле скоро прекратится? – вопрошал сидевший на другом конце стола епископ Бовэзский своего соседа – недавно назначенного маршалом молодого де Три.
– Думаю, что в тот день, когда она умрет. Недавно вернувшиеся разведчики – им удалось мельком увидеть Дьяволицу, говорят, что она почти не приходит в сознание,
– Ну должно же было это все когда-нибудь кончиться! – задумчиво произнес епископ. Я всегда знал, что Господь не попустит…
– Итак, мессиры, – начал коннетабль. Буду краток. Думаю, нам не следует ждать, пока эта самая Светлая Дева отправиться в преисподнюю. Прежде всего, нужно покончить с бунтовщиками на севере. Там сейчас много разрозненных шаек, единого предводителя нет. Простолюдины разбрелись по домам, стараются убрать оставшийся хлеб, делят землю – кое-где уже деревня идет против деревни. Так что там можно обойтись малыми силами.
– Теперь, что касается южных провинций: необходимо будет пообещать кое-кому из вожаков помилование, и тогда…
– Простите, мессир, – перебил его аббат Сен-Дени – вы хотите сказать, что нам нужно пощадить этих людей?! После всего, что они сотворили? После того, как от их рук пал наш государь?
– Слишком много пролилось благородной крови, святой отец, – зло бросил коннетабль, – чтобы уцелевшие гибли только ради того, чтобы дюжина – другая главарей угодила на виселицу. И потом – я не говорю что их обязательно надо оставить в живых. Можете потом сжечь их как еретиков. На пороге возник канцлер.
– Господа, – срывающимся от волнения голосом заговорил де Бурбон. Только что я получил известие необыкновенной важности. Все присутствующие затаили дыхание.
– Неужели сдохла??! – пробормотал кто-то.
– Папа объявил крестовый поход против еретиков. Все бунтовщики отлучены от церкви. Разосланы письма ко всем королям. Всех, кто может призывают идти сражаться за христианскую веру. Уже начало собираться войско. К Авиньону уже начали прибывать тосканские и кастильские рыцари. – Мессир коннетабль, – закончил он взволнованно. Соберите всех кого можно, всех надежных людей, кто способен держать копье и натягивать арбалет. Пошлите в провинции приказ – пусть рыцари бросают замки, отправляют семьи в Париж и идут к Авиньону. Быть может, это наша последняя надежда.
Сегодня, в забытьи мне привиделось новое, небывалое, страшное оружие. Я увидела его во всех подробностях, даже самые мелкие детали, а спокойный ровный голос объяснял, как следует его изготовлять и как им пользоваться. Очнувшись, я собралась с силами, и приказала созвать всех мастеров, которые есть в моем войске. Когда они явились, то пали на колени, славя мое выздоровление. Наверное, я действительно начинаю выздоравливать. Не могли же высшие силы, которым я служу, позволить мне умереть…
Глава 11.
Прошло так немного времени, а мне чудится, что все это случилось десятилетия назад. Коленопреклоненные люди на деревенской площади, славящие пришествие избавительницы – я даже не совсем понимаю, что они говорят обо мне…Белое платье, сшитое для меня из алтарного покрывала сельской церквушки… Другое, скроенное господской портнихой из отреза белоснежного шелка, найденного в сундуке хозяев. Ощущение радости от великолепно сделанного дела, когда первый взятый мною замок – ничтожная крепостёнка, на которую я бы сейчас и внимания не обратила, рушится, охваченный пламенем… Первая выигранная битва… Первое ощущение присутствия моих неведомых по сию пору владык… Как же все это было давно!
А сегодня мне предстоит окончательно сломить хребет моим врагам.
В это ясное, по-летнему жаркое сентябрьское утро, здесь, в прекрасной прованской долине, выстроились друг против друга две армии.
Быть может, с сотворения мира не встречались на поле битвы два столь несхожих войска.
… Людовик де Мервье, герцог Сентский, вице – коннетабль Франции, командующий французскими крестоносцами, оглядывал ряды тех, с кем сегодня предстоит сразиться его рыцарям и еще множеству других воинов, что явились сюда по зову церкви и долга. Прямо напротив него, в центре, под белыми полотнищами с головой трехрогого быка и оранжевой змеей стояли бретонцы-язычники. Перед их рядами, вокруг вознесенных на высоких постаментах идолов, водили хороводы люди в длинных одеждах – друиды. Рядом с арморикцами, пестрым скопищем толпились баски, что спустились с пиренейских круч, повинуясь воле своих старейшин и колдунов. Их вовсе не смущало то, что придется сражаться с собственными соплеменниками из Наварры и испанских королевств. На левом крыле вражеского войска расположились катарские хоругви. Герцог невольно ощутил глухой гнев. Эти еретики, чье воскресшее вдруг лжеучение лицемерно запрещает проливать кровь, составляли сегодня почти половину армии Дьяволицы и, как достоверно было известно, три четверти противостоявшей крестоносцам кавалерии.
По слухам, даже кое – кто из дворян Лангедока осквернил свои гербы и по велению ересиархов присоединился ней. Взгляд герцога скользнул по правому крылу противостоящего войска. Там под синими выгоревшими полотнищами расположились те, кто принес Светлой Деве победу под Тулузой, лучшая часть ее солдат, многие из которых бились на ее стороне с самого начала мятежа.
Людовик посмотрел на дымы, поднимающиеся за спиной врага.
Бесполезные ухищрения: вражеские катапульты будут разбиты огнем ста с лишним пушек до того, как успеют выпустить первые снаряды.
И поймать в одну и ту же ловушку второй раз рыцарей не удастся: мощный резерв будет наготове и не даст окружить атакующих.
Видит Бог, сегодня Дьяволица пожалеет, что не умерла…
Затем, повернувшись, он обратил свой взор на тех, кому предстояло в этот день, вместе с ним защитить веру и Богом установленный порядок, кому предстояло развеять бесовский морок.
Сердце его невольно наполнилось радостью, потому что крестоносцев даже на первый взгляд было куда больше, нежели бунтовщиков.
В центре, на острие главного удара, стояли пришедшие сюда под его началом французские рыцари, сведенные в семь знамен.
Меньше четверти от того, что было полгода назад.
Пусть так, но зато они будут биться, как никто другой – их будет вести на битву месть и, видит Бог, им есть за что мстить. Почти у каждого из них погиб отец, брат, сын, у многих жены, сестры и дочери приняли мучительный страшный конец и позор, тысячекратно горший чем смерть.
Правое крыло составляли войска из земель Священной Римской Империи.
Всего двадцать тысяч всадников привел с собой император Карл, которого папа назначил командующим этим крестовым походом. Может быть, самым важным из всех, когда-либо происходивших.
Впереди конницы выстроилась пехота – отборные ландскнехты из Лотарингии и Баварии. На левом крыле выстроились посланцы южных стран. Ближе всех к магистру расположились гордые идальго Кастилии, Арагона и Леона в своих красно-желтых плащах. Они первыми откликнулись на призыв главы церкви, явившись почти все.