Тьма. Том 1 и Том 2

Первым делом добрался до юриспруденции… Учебник был не таким уж и толстым, что и неудивительно. В первую очередь, курс был рассчитан на то, чтобы объяснить новым двусердым их место в мире. И то, что я читал, мне не очень-то нравилось. Память Андрея подсказывала термин «позитивная дискриминация». И веяло от него каким-то, простите меня, дерьмом.

Итак, став двусердым, я не имел права трогать обычных людей. Не в прямом смысле слова, конечно. А просто нападать на них первым. Случаи, когда двусердый мог применить силу, обговаривались отдельно. И эти формулировки были столь же обтекаемыми, как и возможность применения оружия в прошлом мире Андрея.

То есть обычный человек мог говорить мне гадости, мог в меня плюнуть, мог даже высморкаться в мой пиджак!.. И всё это не являлось поводом дать ему в морду. Вот совсем! И неважно, специально ли он сморкался в меня, чтобы оскорбить, или по привычке пустил пузырь, но пиджаки перепутал…

В любом случае, я должен был вызвать городовых, чтобы те выяснили личность гнусного преступника-сопливца, а потом уже затребовать с него компенсацию через суд.

В этом-то правовом казусе, видимо, и крылся весь секрет… Теперь я не видел ничего странного в том, что двусердые предпочитают с обычными людьми не пересекаться. Да, большинству нормальных граждан и в голову не придёт плеваться в меченых: нас побаиваются, уважают и даже сторонятся. Но ведь на тысячу человек всегда найдётся один дебил, которому и море по колено, и беда не беда, и слюна на мозги давит.

…И лови потом этого дебила, чтобы узнать, кому предъявлять претензии. Неудивительно, что иногда двусердые срывались и начинали просто и без затей бить наглецам морду, не используя свои способности. Такие примеры в учебники приводились. Как, понятное дело, и результаты последующих разбирательств.

Суд нередко вставал на сторону двусердых. И часто, вопреки всякой логике и доказательствам, вытягивал дело на банальный штраф. Наверно, причина крылась в том, что судьи тоже были двусердыми… Эту должность вообще занимали лишь меченые с определёнными талантами. Речь, конечно же, о ментальном колдовстве: судья должен был чувствовать ложь.

Да, судебное производство в царстве Русском, ну и во всём остальном мире, несколько отличалось от привычного Андрею. Споры решались не только на основе законов, но и на основе мнения судьи по каждому конкретному вопросу. При этом судьи заносили все свои выводы и наблюдения в специальный журнал, который потом подшивался к делу. Можно было, конечно, в случае чего требовать пересмотра дела… Но если увлечься пересмотрами, то в дело вступал Верховный Судья.

Нет, не Бог – он, наверно, вступал в дело позже. Речь о его наместнике в этом бренном мире, царе-батюшке. И вот тут приговор обычно был строг, жесток и пересмотру не подлежал. Несложно было догадаться, какие решения принимал царь. Ну или его наследники, которых тоже можно было привлекать для разбирательства. Верховный Суд царства Русского либо карал, и сразу на каторгу… Либо миловал и компенсировал.

В общем, я бы десять раз подумал, прежде чем идти к царю. Правда-правда… Рюриковичи же официально бешеные. У них даже справка имеется!..

И всё-таки, несмотря на то, что суд старался вставать на сторону двусердых, бывали и суровые приговоры. Например, в учебнике приводилась история, случившаяся с тринадцатилетней двусердой из обедневшего рода, которая вынуждена была учиться в обычной школе.

Несмотря на то, что девочка ещё не умела даже «тенькой» пользоваться, её отправили на Сибирскую каторгу в старательский лагерь. И это лишь за то, что она оттаскала за волосы свою одноклассницу, с которой что-то не поделила.

Я, если честно, когда это прочёл, даже не поверил. Ведь просто за волосы оттаскала – и за это на каторгу? Ребёнка тринадцати лет?

Тем более, в материалах дела имелась пометка о том, что эту конкретную одноклассницу не любили многие, и за волосы таскали её часто. За что она регулярно и срывала злость на двусердой. Но суд был неумолим. Почему?

А потому что дело попало на особый контроль к Рюриковичам. И царь-батюшка сказал, что воспитание превыше жалости, а двусердый должен, в первую очередь, уметь держать себя в руках. Потому как кому многое дано, с того… Ну дальше всё понятно, да? Если, мол, двусердый держать себя в руках не умеет, то много бед натворит, а потому отроковица должна достойно пройти свой урок до конца.

В общем, девчонка отбыла своё наказание на каком-то руднике на крайнем севере, три года работая там в столовой. Не представляю, что ей пришлось испытать, и что с ней сталось – тоже не знаю. Но история показательная.

Едва лишь двусердый переходил какую-то черту, его жёстко наказывали. Точка. Но надо признать: сами двусердые приложили немало усилий, чтобы оказаться в таком положении.

Немотивированная агрессия против обычных людей… Жестокое обращение с окружающими… Наглость и привилегии, которых было столько, что уму непостижимо… Короче, достаточно было открыть учебник истории, чтобы согласиться с царём Петром – тем самым, кстати, который по всей Руси «петрушки» понастроил. Говоря простым языком, двусердые вконец охамели, за что и были наказаны. Жестоко, и всех под одну гребёнку? Да! Но ведь было за что…

Правда, был в нашем положении и хороший момент. Строгость строгостью, но государство своих двусердых любило и берегло. Потому, если вдруг жизни двусердого действительно угрожала опасность – он имел право ответить всем, что умел. И, к счастью, термин «угроза жизни» трактовался не так формально, как в мире Андрея. Судя по примерам из учебника, даже пятеро молодчиков, окруживших двусердого в тёмной подворотне, уже считались угрозой. Ещё до того, как начнётся полноценный мордобой.

Кроме того, причиной для оправдания мог быть занесённый кулак или любой другой предмет, включая дамскую сумочку. А также попытка укусить, достать что-либо острое из кармана – и так далее, и тому подобное... В общем, судьи трактовали любой признак агрессии как попытку нападения.

В итоге, жёсткость царя, наказавшего двусердых, компенсировалась лояльностью суда. Честно говоря, память Андрея нашла только одно слово, которое могло бы описать такое поведение судей… Саботаж. Тихий, ласковый, но последовательный.

И вроде бы все понимали, что ситуация сложилась нездоровая… Но обе стороны закусили удила. Цари настаивали на дальнейшем урезании вольницы, а двусердые – пытались сохранить за собой остатки прав и свобод дворянского сословия. И на уступки никто не шёл. Боярскую думу тоже штормило между двумя сообществами, одно из которых настаивало на праве двусердых безнаказанно ввалить любому обычному, а второе требовало и дальше зажимать вольницу.

Я, честно говоря, так зачитался, что чуть не пропустил ужин… К счастью, мне решила позвонить София, и это вытолкнуло меня в реальность из состояния безвременья.

– Привет, о великий и могучий колдун! – радостно выдала сестра в трубку. – Ты уже решил, каким обычным человечишкой сегодня закусить?

– Очень смешно! Вот как раз читал про законы… – хмыкнул я. – И теперь у меня вопрос, кто кем закусывать будет…

– Ой, да лан те! Все знают, что двусердые как были тиранами и деспотами, так и остались. И ты теперь один из них!.. – судя по голосу, ухмыльнулась сестра. – Ладно, я отчитаться… С мамой я договорилась: завтра еду за путёвками на детскую дачу. Так что всё нормально. Отправлю мелких отдыхать, а сама начну продумывать план проникновения в твоё закрытое коромысло!

– Ну вот что ты название-то коверкаешь? – укорил я её. – Тут люди живут. Может, они любят своё…

– Коромысло! – закончила за меня София. – Слушай, ну кто в здравом уме такие названия придумывает, а?

– Это что-то местное! – неопределённо пожал я плечами, забыв, что она меня не видит.

– Ладно, братишка… Я постараюсь меньше называть Коромысло Коромыслом! – София звонко хихикнула. – Всё, мне пора домой: вышла закупиться в лавку, ну и отзвониться по-тихому. Не скучай там. И не надейся от меня отвязаться! Всё равно найду!