Тьма. Том 1 и Том 2

Между делом, я даже задумался: какие же суммы выделяются на «Васильки», если здесь на сорок пять учеников содержат такую прорву обслуги? Бухгалтера, сотрудники кадров, учителя, в конце концов… А плата за землю? Это сколько же готовы платить богатые родители, чтобы их дети учились в таком месте? А, ну хотя да: примерную стоимость размером «выше крыши» я помнил…

В свою комнату я вернулся сытый и с покупками. В торговых рядах удалось набрать и еды, и чая, и конфет. Конфеты любил Федя – чуть ли не до поросячьего визга. Андрей к сладостям относился индифферентно. Предпочитал солёное печенье. Вот и приходилось чередовать одну белую смерть с другой, чтобы обоих поганцев порадовать...

Я давно привык жить между двумя личностями, угождая по чуть-чуть то одной, то другой. С того момента, когда я ощутил себя собой – чётко понял, что не стану ни Андреем, ни тем исходным Федей, который был до шести лет. Я буду кем-то другим. Но две исходных личности никуда не делись: они были частью меня. И периодически подавали признаки жизни, толкая на несвойственные именно мне поступки.

Впрочем, к этому я тоже давным-давно привык…

Раскидав покупки, хотел заняться учебниками, но оказалось, что я даже смотреть на них не могу. Видимо, переучился за день. А потому улёгся на кровать, уставился в потолок, похлопал глазами… А затем, как хороший мальчик, которому очень надо побыстрее стать ещё и сильным, не стал валяться зазря. И попробовал ощутить чёрное сердце по той же схеме, которую использовал днём.

И так же, как днём, у меня ничего не получалось. Я просто лежал, просто тиранил свой мозг, снова и снова требуя дать мне доступ… А потом начал тихонько проваливаться в сон. Всё происходило так незаметно для меня, что я бы, наверно, честно продрых до утра… Вот только там, на самой грани сна и яви, я вдруг всё ощутил.

Совсем всё…

Оно было там: справа от моего родного сердца. Прямо под тёмным шрамом, протянувшимся от щеки до середины груди. И, может, я так бы его и не почувствовал, но моё родное сердце, когда я проваливался в сон, слегка замедлилось. А вот чёрное – продолжало биться, как билось.

На этом-то диссонансе я и сумел его ощутить.

Сон как рукой сняло! Я вскинулся, вылетая из полудрёмы, как пробка из бутылки… Испугался, что потеряю едва найденное ощущение… Но нет, дело было сделано – я чувствовал своё чёрное сердце. Даже окончательно проснувшись.

Оно билось в груди и качало через меня что-то такое, что я ощущал, как жидкость. Будто воду или кровь. Будто нечто нужное, но… Какое-то мутное, что ли?..

Я даже не смог бы описать эти ощущения… Будто окунулся в чистую воду, а вылез из неё весь грязный. «Тенька» циркулировала во мне, как что-то чужеродное и в то же время родное. Что-то такое, что было одновременно и моим, и чужим.

А, кроме того, теперь я видел «теньку» вне моего тела. В свете электрической настольной лампы – крупицы энергии, витавшие вокруг, как пыль.

И более плотные скопления этих частиц на полу, где я недавно ходил.

Я видел свои следы на одежде, на кровати, на стуле, где ещё днём сидел и читал учебники…

Эти песчинки были, кажется, даже разных цветов. Но все они выглядели для меня такими бледными, что цвета было несложно перепутать. Но главное – я их видел! И не сомневался, что со временем начну видеть лучше. Я даже вытянул руку и попытался поймать эти частички. Но, как и обычные пылинки, они шарахались от моей руки.

И тогда я застыл, вытянув руку и дожидаясь, когда одна крупинка опустится сама. Она медленно спланировала на мою ладонь, а потом втянулась под кожу, растворившись во мне.

Встав с кровати, я открыл окно и уставился наружу. «Тенька» была везде... Она была в парке, она была на асфальте… Она медленно дрейфовала вокруг, заполняя собой весь мир. Естественно, я видел лишь те её частички, что мерцали поблизости, но больше не сомневался: «тенька» была повсюду. И она была во мне.

В тот момент, стоя у окна, я вдруг остро почувствовал, что един с этим миром. Всё вокруг меня было связано между собой. И я был связан со всем. Будто маленький элемент огромной картины, я был вписан туда, где и должен находиться на этом полотне. Я был частью картины, а не посторонним элементом в ней.

А потом калейдоскоп витающей вокруг энергии начал тускнеть. И вот я уже снова смотрел на мир обычным зрением. Но мне-то снова хотелось увидеть тот, необычный мир… И, подчиняясь бессознательному порыву, я опять потянулся к чёрному сердцу.

И мир, будто с него сдёрнули плёнку, заново обрёл чёткость и яркость. А в воздухе опять замелькали частички энергии.

За полчаса я научился мгновенно входить и выходить из нужного состояния – просто по желанию. Правда, теперь я искренне не понимал, почему у другие двусердых с этим бывают какие-то проблемы.

Ощущение было настолько удивительным, что я даже перестал обращать внимание на странное чувство испачканности, которое возникало при переключении зрения. Оно уже не так злило и почти не раздражало меня. Оно просто было, и всё.

Будто я накинул себе на голову холодный капюшон. Сначала противно, некомфортно, но чем дальше, тем больше прогревается ткань и тем уютнее тебе с накинутым капюшоном. Вот так и с «тенькой». Чем чаще я её видел, тем больше к ней привыкал.

Ещё нескоро я заставил себя идти спать. Сидел на подоконнике, лопал конфету за конфетой, вдыхал чистый ночной воздух, пахнущий полынью – и улыбался. Мне казалось, что вся моя жизнь до этого момента была какой-то мрачной, квёлой, неполноценной… И только сейчас, ощутив свою связь с миром, я вдруг обрёл настоящее желание жить.

Так ощущает себя влюблённый, которому, наконец, ответили взаимностью. Так ощущает себя человек, выздоровевший после долгой болезни. Так ощущают себя дети. Они так встречают каждый миг своей новой жизни.

Вот так ощущал себя и я.

Не сразу мне удалось успокоиться и заставить себя лечь в кровать. И не сразу удалось заснуть. Я оставил окно приоткрытым, чтобы свежий воздух задувал ко мне в комнату, и лежал, пытаясь настроить себя на сон. И сон пришёл…

Утром я проснулся по будильнику и ещё долго сидел на кровати, пытаясь продрать глаза. А потом вспомнил, почему так поздно лёг… И первым делом потянулся к чёрному сердцу, чтобы проверить, не приснилось ли мне то, что произошло вечером. Я боялся, что ничего не получится, но чёрное сердце мгновенно откликнулось на призыв – и снова в воздухе замелькали частицы энергии.

Успокоившись, я добрался до душа, оделся и побежал в столовую. Успел как раз к открытию, справедливо надеясь, что не один уважающий себя учащийся так рано на завтрак летом не пойдёт. Расчёт оправдался.

Я без проблем поел и отправился к месту занятий с Марией Михайловной. Проректор задерживалась, павильон был ещё закрыт, и я присел на лавочку в парке, наблюдая, как утренний ветерок треплет яркую листву деревьев.

Мария Михайловна подошла через пятнадцать минут. Не отреагировав на моё «доброе утро», она молча указала мне пальчиком на вход в павильон. Я как-то даже слегка расстроился, но через секунду одёрнул себя. Это у меня был праздник, а у Марии, возможно, день с утра не задался.

Когда я вошёл в зал, госпожа проректор уже сидела на стуле, указывая ноготком на давешние подушки.

– Всё, как и вчера! Прими удобную позу, расслабься, почувствуй своё сердце, через него чёрное сердце, а через него… – Мария Михайловна осеклась и уставилась на меня.

А я, глупо улыбаясь, смотрел, как кружат вокруг меня частички энергии. И даже не сел. Возможно, мне хотелось порадовать проректора, но она почему-то нахмурилась и хрипло спросила:

– Когда?

– Вчера вечером. Когда пытался уснуть, Мария Михайловна, – бодро ответил я. – Сердце замедлилось при засыпании, и я ощутил то второе, которое чёрное.