Тьма

Сейчас, в воздухе прохладно, как ранние обещания снега и льда. Мне не нравится много путешествовать по снегу или в дождь.

И без этого, достаточно сложно оставаться вместе. Иногда мы даже обвязываем веревки вокруг талии, все связаны друг с другом, чтобы не сбиться с пути. Конечно, это было после того, как мы потеряли троих в Брянском лесу.

Мы выходим в темноту снаружи. Я чувствую, как рука сжимает мое запястье. Я вздрагиваю. Это Алена, и поскольку у нее есть фонарь, я решаю позволить ей присоединиться ко мне.

В парах мы все расходимся в разные стороны. Звуки наших шагов, когда-то слитые вместе, смягчаются во что-то далекое, когда мы направляемся к разным зданиям.

Мягкий свет фонаря Алены отбрасывает желтые тона на камни и вскоре слабо освещает фасад дома со скатной черепичной крышей.

Железные ворота висят на петлях. Я крадусь по тропинке вслед за Аленой, следуя за ее светом к толстой двери из черного дерева. Она пробует ручку. Она щелкает, открывая дверь, затем она толкает ее до конца. Как я и ожидала, нас встречает чернота. Внутри так же темно, как и снаружи.

Мы стараемся ступать осторожно, когда пробираемся в дом. Насколько нам известно, в одной из комнат, отходящих от главного коридора, могут скрываться выжившие. Никто из нас не хочет, чтобы нас загнали в угол или ограбили.

Я держусь рядом с Аленой, когда она поворачивает налево, в ближайшую к нам комнату. Дверь открыта. Внутри фонарь слабо освещает помещение, похожее на гостиную, с плазменным телевизором, собирающим пыль у окон. Шторы задернуты, скрывая с улицы наш слабый свет.

Алена подходит к открытой двери у камина. Она заглядывает в щель, поднимая фонарь, чтобы осветить темноту.

«Кухня», – тихо говорит она со страхом, молотящим по нашим внутренностям. Она отходит от двери и жестом приглашает меня присоединиться к ней.

Я следую за ней на кухню.

Она ставит фонарь на круглый стол в центре комнаты. Свет слабый, но его достаточно для работы, и мы оба начинаем рыться в шкафах.

Я нахожу жестяную коробку, которая гремит, когда я ее отодвигаю. Интерес возбудился, я вытаскиваю коробку из шкафа и осторожно ставлю ее на стойку. Это медицинский набор. Наполненный бинтами, которые могут пригодиться в будущем и несколькими пузырьками с таблетками.

Я скидываю рюкзак и ставлю его на стойку, затем поднимаю баночки с таблетками. Поднося их ближе к свету фонаря, я пытаюсь прочитать этикетки. Названия мне не известны.

Я упаковываю баночки с таблетками на всякий случай и делаю мысленную заметку позже поспрашивать в группе кого-нибудь, кто может знать от чего эти таблетки. Возможно от борьбы с инфекцией, или обезболивающие. Я также кладу в сумку часть бинтов, но в основном оставляю аптечку нетронутой.

Я некоторое время роюсь на кухне.

Мы с Аленой ищем молча, проходим вокруг, а затем возвращаемся друг к другу.

Она нашла коробку с макаронами. Макароны бесполезны. Нам нужен кипяток, чтобы их сварить, а это значит, что нужно разжечь огонь. Огонь – хороший способ объявить о своем местоположении всем вокруг, запахом или светом, и в итоге погибнуть. У нас есть строгое правило «никакого огня».

Я роюсь в шкафах у раковины, пытаясь найти батарейки или фонарики, но к сожалению, ничего нет.

Я вздыхаю, и мои плечи опускаются.

Без света я прикована к Алене до конца грабежа. И это то, что я люблю делать в одиночку. Я медлительный работник, но это нечто большее. Мне нравится спокойно залечивать свои раны, рыться в дневниках, воровать книги и переодеваться.

Мне нужен свет. Поэтому я не сдаюсь.

После того, как мы обыскали кухню, я оставляю Алену, и иду проверять ванную и спальню.

На прикроватных тумбочках часто лежат хотя бы спички для свечей и прочего.

Я не нахожу спичек в этой спальне. Я нахожу фонарик, и мое сердце пропускает удар радости. Я опустила выключатель и включила слабый белый свет. Моя улыбка кажется неестественной, поскольку это не тот мир, который заслуживает много улыбок.

Я не нахожу больше батареек, ни одной, которая бы подошла к моему большому фонарю, поэтому я иду к деревянному шкафу с выцветшими слоями краски, зеркалом и оригинальной латунной фурнитурой.

Я уже слишком долго ношу эти спортивные штаны и кардиган. Я раздеваюсь до своего изношенного нижнего белья, которое уже почти не держится на мне, прежде чем открываю шкаф.

Не успела я найти даже футболку, как в комнате вдруг стало светлее. Я выглядываю из-за двери шкафа, ожидая увидеть Алену с фонарем в руке. Но в комнате со мной больше никого нет, и свет исходит не от фонаря.

Я замираю, кровь стынет в жилах, а сердце внезапно начинает колотиться. Я крепко хватаюсь за дверь, ногти оставляют на дереве вмятины в форме полумесяца.

Сердце подпрыгнуло к горлу, я медленно разворачиваюсь и смотрю на противоположную стену. Сквозь окно прорывается яркий оранжевый свет. Это свет костра. И он исходит не от кого-то из наших.

У меня вырвался пугающий вздох. В мгновение ока, я упала на пол.

Я чувствую каждый сильный удар моего сердца, бьющегося о мою грудную клетку. Я лежу на боку, прижав руки ко рту, и пытаюсь думать.

Свет от огня слабый, а это значит, что тот, кто идет в этот поселок, находится достаточно далеко, что дает мне возможность убежать. Но у меня не будет времени никого спасти. Каждому придется осознать, что происходит, самостоятельно.

Я медленно поднимаюсь, чтобы посмотреть через кровать в окно. Окна мерцают оранжевыми оттенками, еще не красными – еще не здесь. И с учетом слабости света я полагаю, что его источником являются факелы, а не поселок, сгорающий дотла. Только темные морки носили с собой зажженные факелы…

Я не даю себе ни минуты. Я резко вскакиваю на ноги и бросаюсь к шкафу.

Я хватаю все, что могу, затем подхватываю рюкзак и фонарик с пола. Все это у меня в руках, когда я выбегаю из комнаты и, шатаясь, иду в коридор.

«Алена!» – мой панический голос разносится по дому, когда я бросаю свои вещи на пол.

Здесь меня не видно из окон, и я быстро засовываю ноги в пару штанов, которые схватила.

«Алена, нам нужно двигаться, немедленно!»

Я натягиваю слишком большой кардиган, когда она выходит из ванной. В ее руке несколько зубных щеток и пасты, в другой руке – фонарь.