То, что мы оставили позади

— Где он работает? — спросил Люсьен, снова берясь за вилку.

Я провела тёплым кренделем по карамельной лужице на тарелке.

— В одной из тех сомнительных контор по взысканию долгов. Ну, ты знаешь такие. Они покупают медицинские или ипотечные долги за копейки, а затем пытаются взыскать их, изводя людей. Кажется, это называлось «Кредитная корпорация Моргенштерна».

Люсьен ничего не сказал, откусив ещё кусочек. Он ел стоя, прислонившись к раковине, и между нами оставалась стойка.

— Что? Никаких шуток типа «Ты такая нежеланная, что мужчины инсценируют собственную смерть, чтобы сбежать от тебя»? — спросила я.

— Слишком много сюжетных поворотов. Я завис, — сказал он. — Зачем ты подвергаешь себя этому?

— Чтобы провести с тобой время? — спросила я, застенчиво хлопая ресницами.

— Я знаю, что ты здесь только ради выпечки.

Я смаковала последний кусочек и воздержалась от того, чтобы не слизать с тарелки липкую массу.

— Я хочу семью. Пора.

Я встала и обошла кухонный островок. Люсьен молча отодвинулся в сторону, давая мне доступ к раковине. Я вымыла тарелку и вилку и оставила их сушиться.

— Ты серьёзно настроена на это, не так ли?

Голос у него был озадаченный, и я взглянула на него. Между нами было слишком мало места, что создавало странную босоногую интимность.

— Я думала, ты, как никто другой, поймёшь. Ты когда-нибудь решал, чего хочешь, а потом шёл и получал это? Или, в твоем случае, тратил несколько миллионов и покупал себе всё, что хотел.

Он отодвинул меня с дороги, и моё тело вспыхнуло от этого безобидного прикосновения. Я отодвинулась на небольшое расстояние и запрыгнула на столешницу, пока он мыл посуду, затем вытер обе наши тарелки полотенцем, висевшем на ручке духовки, и поставил их на свои места.

Я отметила, что он педантичен. Этот мужчина терпеть не мог, когда что-либо находилось не на своём месте. Вероятно, он складывал носки перед сексом.

— Это очень прагматично с твоей стороны, — сказал Люсьен.

Я ощетинилась.

— Я могу быть прагматичной.

Он посмотрел в мою сторону, и я почувствовала жар, исходящий от его глаз цвета расплавленного серебра.

— Во многих отношениях, да, — согласился он. — Но, учитывая то, что ты обычно читаешь, я ожидал, что ты отдашь предпочтение романтике.

— Что за чушь ты сейчас несёшь? — потребовала я.

— Ты с детства запоем читаешь любовные романы. У тебя на лбу практически вытатуировано «жили они долго и счастливо».

Я скрестила руки на груди. Хотела ли я встретить кого-то, кто сразил бы меня наповал, как это случилось с Наоми и Линой? Да. Завидовала ли я слегка их бурной сексуальной жизни и грандиозным романам? Абсолютно.

— Иногда нужно перестать ждать, когда что-то произойдёт, и начать делать так, чтобы это произошло, — сказала я.

— Я тебе не верю.

— Мне всё равно, — огрызнулась я в ответ.

Его улыбка была мимолётной и опустошающей.

Я изучала свои ногти и изображала скуку.

— Просто из любопытства, во что ты не веришь?

— Ты не собираешься остепеняться с мужчиной только потому, что он ставит галочку в графе «потенциальный отец». Ты не так устроена.

— О, и как именно я устроена?

Люсьен двигался быстро, как зверь, бросающийся на свою жертву. Я обнаружила, что он стоит у меня между колен, положив руки на столешницу по обе стороны от меня.

— Ты запрограммирована хотеть мужчину, который будет соответствовать всем тем героям, о которых ты читала. Тот, кто сражается за свою женщину, кто затаскивает её в тёмные уголки, потому что не может больше ни секунды не прикасаться к ней. Тот, кто сделает для неё всё, что угодно. Вот чего ты хочешь.

Его голос напоминал грубоватое хрипение, невидимую ласку.

Почему мне было так хорошо, так волнительно находиться вблизи к нему?

— Это снова начинает походить на ситуацию в твоём кабинете, — предупредила я.

Его глаза сузились, но Люсьен не сдвинулся. Он остался, почти касаясь меня в десятке мест.

— Не довольствуйся синицей в руке, — сказал он. — Ты будешь сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— Ты сейчас серьёзно даёшь мне советы по личной жизни?

— Я просто подмечаю, что ты можешь нарваться на ещё большие неприятности, если будешь форсировать события вместо того, чтобы позволить им развиваться.

— Тебе легко говорить. Ты сможешь завести детей даже в семьдесят пять лет.

— Нет. Не смогу. Я сделал вазэктомию.

У меня отвисла челюсть.

— Что? Когда? Почему?

Люсьен отодвинулся от меня и встал в центре комнаты, выглядя крайне смущённым.

— Тебе лучше уйти, — объявил он.

Но я не могла оторвать взгляда.

— Ну то есть, ты не обязан мне говорить. Даже несмотря на то, что я только что рассказала тебе о своей личной, унизительной личной жизни. Я не считаю, что ты передо мной в долгу.

— Я дал тебе крендель.

— Половинку кренделя, — отметила я.

На мгновение я подумала, что Люсьен снова замкнётся в себе, как это бывало всегда. Затем он тяжело вздохнул.

— Мне было двадцать с небольшим. Девушка, которая не имела для меня значения, думала, что забеременела, но в итоге ошиблась. Я уже знал, что у меня нет намерений когда-либо создавать семью, поэтому постарался, чтобы этого не случилось впредь.

— Ничего себе. Это серьёзное решение, чтобы принимать его в таком молодом возрасте, — заметила я.

— Я не передумал, так что можешь перестать на меня так смотреть.

— Как смотреть?

— Как будто ты меня жалеешь.

Я фыркнула.

— Я не испытываю к тебе жалости, гигантский ты болван. Я просто… удивлена. Наверное, я всегда предполагала, что ты более расчётлив в своих решениях. Это похоже на спонтанную реакцию.

— Этот разговор меня раздражает. Тебе лучше уйти, — объявил он.

— Люсьен, — всё раздражение, все безысходность, которые копились во мне, вылились в этих двух слогах.