Тобольский схрон

Выход разумеется есть. Достаточно прийти в любое отделение полиции и объявить о том, что я желаю получить — Политическое убежище. Согласно четырнадцатой статье «Всеобщей декларации прав человека»:

1.Каждый человек имеет право искать убежища от преследования в других странах и пользоваться этим убежищем.

2. Это право не может быть использовано в случае преследования, в действительности основанного на совершении неполитического преступления или деяния, противоречащего целям и принципам Организации Объединённых Наций.

Другими словами, оно не действует против совершивших уголовное преступление в своей стране. И пока это не будет доказано, никто меня отсюда не выдворит. С этой стороны, опасаться не стоит. Опасение вызывают другие обстоятельства. Дело в том, что по моим прикидкам, у меня имеются ценности, даже не учитывая историческую ценность которых, стоимостью около четверти миллиона долларов. Почему я так решил? Просто перед отъездом в какой-то из советских газет увидел котировку золота на сегодняшний день. Она равнялась пятистам с какой-то мелочью долларам, за тройскую унцию. Другими словами, имеющиеся у меня десять или чуть больше килограммов золота, только по весу металла, не считая исторической ценности и стоимости камней, приближаются по цене в ста семидесяти пяти тысячам. А если добавить к этому цену камней, то цена может возрасти, чуть ли не вдвое. Правда много позже вдруг выяснилось, что торги никогда не поднимались до такой цифры, а указанная котировка была скорее опечаткой.

И первым делом, когда я объявлюсь в полиции возникнет вопрос, где я все это взял. И ладно бы если бы все это ограничилось только вопросом. Ведь, пока я здесь никто и звать меня никак, меня просто обдерут как липку, и хоть в итоге и дадут вид на жительство, но я останусь нищим, что меня никак не устраивает.

Теоретически, можно открыть счет в банке или снять допустим сейфовую ячейку, куда сложить все ценности. Но счет обычно открывается на какое-то определенное имя, а документов на это имя у меня пока нет. Советский паспорт, не в счет, далеко не факт, что имеющиеся паспорт, останется у меня на руках и в дальнейшем. И опять же кто знает, сочтут ли его в банке достаточным документом, для открытя счета. Вдруг, та же самая «визовая уступка» окажется серьезным препятствием для этого. Поэтому со счетом, я пока тоже пролетаю.

Остается, только одно, найти место, где можно будет зарыть клад, спрятав, большую часть ценностей и денег, чтобы после оформления всех бумаг достать эту заначку, и уже потом воспользоваться ею. Знать бы еще, где именно копать эту яму?!

Хорошенько подумав, и взвесив все за и против, я принял решение. В первую очередь, я все-таки арендовал автомобиль, правда не Ситроен 2CV, как предполагал ранее, чтобы сэкономить и постараться быть незаметным. А итальянский «Фиат 125», который был копией нашей «копейки». После этого, в ближайшем газетном киоске я взял карту дорог, а чуть позже, в каком-то магазинчике строительных материалов, обычную лопату. Сориентировавшись по карте, я вышел на трассу, ведущую на выход из города, и поехал по ней, в надежде, найти достаточно безлюдное место, где можно было бы закопать имеющиеся у меня ценности.

Да, в этом был огромный, невообразимо огромный риск, потерять все, что у меня было. Но в противном случае, был риск никак не меньший, что меня просто ограбят в той самой полиции. Попробуй потом докажи, что у меня, что-то было с собой. Вот не верю я в честных полицейских, не в Советских, ни в Французских.

Возле тоннеля, находящегося в двух километрах от поселка Ла Коста, название которого я прочел на указателе, заметил проселочную дорогу, уходящую от трассы куда-то в сторону и вверх, и практически не раздумывая сразу же свернул на нее. Проехав, по этой грунтовке около трех километров, неожиданно для себя оказался возле смотровой площадки, покоящейся на круглом бетонном основании с перилами, парой лавочек неподалеку. Внизу действительно открывался шикарный вид на Марсель, и залив возле него. Рядом с площадкой в некотором беспорядке были навалены камни, образуя некую гротескную скульптуру, и росло несколько деревьев, образуя небольшой скверик. Судя по некоторым следам днем здесь было достаточно оживленное место, с торговой палаткой. Сейчас, когда время уже перевалило за девятнадцать часов вечера, здесь уже было пусто. Решив, что это место не хуже любого другого, тем более, что кроме меня здесь никого сейчас не было, я внимательно осмотрелся и выбрав укромное место под одним из валунов выкопал там, довольно глубокую яму. После чего, раздевшись, стащил с себя солдатские кальсоны, в которых у меня были спрятаны драгоценности и добавил к ним флягу, украшенную камнями. Вначале хотел положить еще и деньги, но решил рискнуть, подумав о том, что если я не задекларирую хотя бы их, потом могут возникнуть вопросы, касающиеся появления средств. В машине нашелся забытый кем-то полиэтиленовый пакет, который я и сложил все имеющиеся ценности, и старательно завязал его. В последний момент, достал из золотых украшений перстень с точно такой же монограммой, в виде стилизованной надписи «А-II», как и на имеющейся у меня фляге. И надел его на один из пальцев руки. После чего, приготовленный пакет с драгоценностями был положен в выкопанную яму и засыпан вынутым грунтом.

Я вдруг подумал, что наилучшим решением будет выдавать себя за потомка древнего дворянского рода. Перстень в какой-то степени послужит этому подтверждением, а деньги можно будет выдать за семейный клад, извлеченный перед поездкой в круиз. Учитывая что все банкноты имеют дату от 1914 года и раньше, они вполне сойдут за деньги сохранившиеся в семье со времен октябрьской революции.

Тщательно утоптав, место захоронки, я размел оставшийся грунт, после чего немного постоял на месте, и плюнув на последствия, сел в машину и отправился в обратную сторону. Ничего более надежного все равно нельзя было придумать, за столь короткое время. И поэтому, я просто положился на русский авось. Даже если с деньгами не прокатит, то если все сложится с «Политическим убежищем» то можно будет надеяться на то, что когда-нибудь я вернусь сюда и выкопаю свою захоронку. По дороге в Марсель, остановился у какого-то магазина одежды. Здесь подобные торговые точки работали допоздна. Уж очень мне надоело изображать из себя советского пролетария, в огромных штанах, и необъятном костюме, из плотной шерсти. Первым делом приобрел себе обычные джинсы, футболку, легкую куртку, а в соседнем магазине, кроссовки, и небольшой кожаный кейс, в который легло нательное белье, и имеющиеся у меня деньги. И наконец почувствовал себя человеком.

Почему-то очень захотелось закурить, хотя с прошлой жизни, я ни разу не испытывал такого желания. Купив пачку американских «Кэмел» и зажигалку, я закурил, и к своему удивлению, не почувствовал никакого отторжения, видимо нервотрепка сегодняшнего дня, напрочь отбила все вкусовые рецепторы. После чего направился обратно в прокатную контору. По пути остановившись у какого-то кафе, плотно поужинал. Решив, что сегодня уже поздно что-то предпринимать, потому как часы показывали уже больше двадцати одного часа, я сдав машину обратно, отправился ближайший отель, где и снял себе номер на ночь. Вселившись в него, принял ванну, после чего раздевшись упал на кровать и тут же заснул. Недавние события оказались настолько сильны, что я отрубился, едва моя голова коснулась подушки, и проспал, практически не ворочаясь всю ночь.

Утром, приведя себя в порядок, спокойно сдал номер портье, добрался до уличного кафе, где плотно позавтракал, после чего поймав такси, попросил отвезти меня в управление полиции. Я решил, что там, по ближе к начальству, со мной обойдутся более честно, чем в любом другом отделении, да и наверняка так или иначе, меня отправят именно туда. Вряд ли кто-то сможет решить мой вопрос в обычном полицейском участке.

В руках, у меня был кейс с личной одеждой и старыми долларами образца 1914 года. Учитывая то, что в СССР валютные операции считаются уголовным преступлением, вполне можно объявить о том, что эти деньги лежат в семье еще с момента их выпуска, и принадлежали семье еще до революции. Подтверждением этому, косвенно выступал перстень, находящийся на моей руке. Когда-то, еще в прошлой жизни, читал о том, что подобные перстни, были чем-то вроде личного ордена, и ими награждали особо приближенных к императору, чаще всего лично из его рук. И одно наличие этого перстня говорило о том, что его владелец, мало того, что имеет дворянское происхождение, так еще и является потомком особы, приближенной к императору.

Одним словом, свою защиту, я собрался строить именно на этом. О том, что я взял этот перстень из кучи таких же, разумеется никому сообщать не стану, а вот выдать себя за потомка дворянина, вырвавшегося с территории Советского Союза, думаю будет веским аргументом. Тем более, когда-то, почти сразу же после того, как я услышал от деда историю с появлением схрона, то ради интереса посетил Муромцевское кладбище, где действительно обнаружил могилу потомственного дворянина Корченкина, а неподалеку от нее, еще одного дворянина, как было написано на могильной плите, Сердюкова Евсея Трофимовича. Это меня очень удивило, и я сразу же обратился с этим вопросом к деду. Тот просто отмахнулся, сказав, что не имеет к этому человеку, никакого отношения. Но и не отрицал, что такой человек с похожей фамилией все же существовал, да и жил неподалеку.

Вот я и подумал. Если в Российской истории, все же существовал дворянский род Сердюковых, почему бы мне не выдать себя за одного из его потомков. Отсутствие дворянской грамоты, вполне можно списать на давность лет, к тому же наверняка этот род записан в Бархатную книгу дворянских родов, и потому восстановить историю, при необходимости, будет не так уж и сложно. А учитывая то, что один из Сердюковых похоронен там, где я провел свое детство, то и связать меня с ним, будет не так уж и сложно. Да и дед, хоть и отмахнулся от этого, но кто знает, как все было на самом деле. Может и сказал так потому, что не захотел ворошить прошлое.

Зато, одно то, что я сбежал из СССР, потому как являюсь потомком дворянской фамилии, вдобавок к тому, один из моих предков, был приближен к Александру Второму, что подтверждает перстень на моей руке, а любая экспертиза, подтвердит, его идентичность тому времени, будет лишним доказательством моей правоты. Впрочем, как и валюта тех лет, сохраненная в моей семье. Будет мало, могу добавить к этому историю с комсомольской стройкой, а заодно и похоронами моего деда, когда меня едва не лишили комсомольского билета, за исполнение религиозных обрядов.