«Точка бифуркации»

Приём не занял много времени. Нас проводили в рабочий кабинет Императора. Александр глыбой громоздился за немаленьким столом, и когда он встал нам навстречу, в кабинете сразу сделалось тесно. Нас усадили за круглый чайный столик в углу, отослали лакея за самоваром, и начались расспросы. Более всего царя интересовали подробности рейда в Спитхэдскую гавань, однако и о наших поездках в Англию было спрошено немало. К середине беседы появился Корф в сопровождении Никонова и Яши, и разговор сразу принял официальное русло. Государь встал (мы тоже торопливо вскочили) и поздравил по очереди каждого с полученными отличиями. Мне вручили орден святого Владимира третьей степени, Никонову тоже Владимира, но первой степени. Георгий получил Святого Георгия - ничего себе каламбурчик? Многие из его венценосных предков тоже были удостоены в разное время этой высокой награды, причём кое-кто получил её за личное мужество, например, Александр Второй. Что ж, отчаянный налёт, закончившийся потоплением британского броненосца, не уступал по степени риска и важности достигнутого результата рукопашной схватке с кавказскими горцами, за которую дед Георгия удостоился своего креста – так что ни у кого не повернулся бы язык сказать, что цесаревичу повесили крестик просто по праву рождения.

Отцу, как лицо сугубо гражданскому, да ещё и не состоящему официально на службе, повесили орден святого Станислава первой степени, «невоенной» его версией, с мечами в верхней части креста и звезды. Орден вручался, «за особые и ценные услуги, оказанные государству и царствующей династии» и давал, кроме солидной пенсии, ещё и потомственное дворянство. Такого же ордена, но третьей степени удостоился и Яша – учитывая предусмотрительно принятое им лютеранство, знаки ордена носили обычный вензель св. Станислава, а не «птицу», чёрного имперского орла, какие помещали на ордена, предназначенные для иноверцев. Тем не менее, не отказал себе в удовольствии шепнуть ему на ухо, что теперь он, Яков Моисеевич Гершензон - первый из уроженцев черты оседлости, удостоенный личного дворянства. И с удовольствием наблюдал, как вытянулась его характерно-еврейская физиономия.

Потом Александр сообщил о награждении других гостей из будущего. Каретников, как и дядя Юля, удостаивались Станиславов второй и третьей степени соответственно за заслуги на ниве науки и просвещения. Оба на церемонии отсутствовали – доктор в Москве вёл семинар, посвящённый новым правилам гигиены в лечебных учреждениях, что же до дяди Юли, то он, как с некоторым смущением сообщил Корф, отказался ехать, сославшись на крайнюю занятость в лаборатории. Надо было видеть удивлённую гримасу императора Всероссийского – думаю, до сих пор никто ещё не позволял себе с ним подобных вольностей. А дядя Юля такой: ему наплевать на субординацию и чинопочитание, а проводимый эксперимент неизмеримо важнее любых церемоний, хотя бы и с участием особ голубой крови.

Награждение, наконец, закончилось – всё в этом мире когда-нибудь да заканчивается, и настала очередь другой обязательной любой официальной церемонии – фуршету. Здесь его, правда, ещё не додумались проводить на ногах - Александр снова предложил нам сесть, придворные лакеи принесли подносы, уставленные хрустальными рюмками, блюдами с пирожками и крошечными бутербродами, которые здесь называли «канапе». На свет появились бутылки – коньяк, ром и разноцветные наливки в маленьких хрустальных графинчиках. Под конец принесли самовар и большой поднос со сладостями. Государь плеснул себе в рюмку-лафитник, привычно опрокинул, дождался, когда гости последуют его примеру - и приступил к расспросам.

– Ну, извини, хотел рассказать тебе, да не успел…. – вид у отца был виноватый.
– Закрутились как-то, понимаешь: сначала на вокзале, потом новую квартиру тебе показывал…

– …потом щенка, потом фрау Марту.
– продолжил я со всей возможной язвительностью.– А о таком незаметном пустяке – ни слова! В самом деле, зачем стараться? Вот пойдём к царю на приём – там обо всём и расскажут, а что я при этом буду хлопать глазами как болван, ничегошеньки не понимая, так это ж ерунда, верно?

Отец виновато вздохнул. То, что поведал ему вчера дядя Юля в своей лаборатории, действительно заслуживало внимания - у них там наметились серьёзные подвижки. Оказывается, наши учёные сумели выцарапать из металлических книг немаловажные тайны, и одна из них полностью подтверждала гипотезу дяди Юли: луч фонаря или лазера, направленный на действительно чашу-линзу, действительно накачивал её энергией, причём искалка из проволоки и «бусинок-брызг» играла при этом роль своего рода дистанционного пульта управления. Важно, что накопленная энергия каким-то образом сохранялась, чтобы при очередной активации связки «чаша-статуя-тинтура» произвести требуемый результат: например высветить голограмму «звёздного атласа» четырёхпалых, или открыть «червоточину». Дядя Юля даже выдвинул экзотическую гипотезу, что энергия была «закачана» в чашу вовсе не лазером, имевшимся в распоряжении Виктора, а давным-давно, неким очень мощным устройством - и разрядилась в подземелье Монсегюра вспышкой, породившей на краткое время портал, в котором и сгинули Стрейкер с Варенькой. «На краткое время» - это они с Бурхардтом подчеркнули особо, поскольку из расшифрованных «металлических книг» следовало, что если энергии будет гораздо больше, то и «червоточина» не схлопнется спустя краткое время, а будет действовать постоянно. Ею даже можно будет до известной степени управлять – так мы, не понимая толком, что делаем, управляли порталами, путешествуя из девятнадцатого века в двадцать первый и обратно.

Именно так, полагал дядя Юля, «червоточины» создавали в незапамятные времена сами тетрадигитусы. Раз открытые, эти удивительные образования несчётные века сохранялись на поверхности Земли в виде неявных отпечатков - и продолжалось это до тех пор, пока туземцы-земляне, случайно заполучившие «брызги- бусины» не сумели использовать порталы, но уже для своих целей. Разумеется, делали они это примерно с той же эффективностью, с какой дикарь из племени Мумбо-Юмбо колет кокосовые орехи новейшим масс-спектрометром, неведомо как попавшим в его очумелые ручки.

Выходило, что для работы с червоточинами требуется по-настоящему мощный источник энергии. В качестве такового дядя Юля предполагал использовать миллионовольтные разряды от строящегося в данный момент «генератора Тесла». Руководил работами сам гениальный серб, а электричеством установку планировалось запитывать от угольной станции, которую согласно контракту уже начал возводить российский филиал фирмы ««Вестингауз электрик энд мануфанчуринг компани».

Все эти подробности отец изложил мне (как мог, поскольку разобраться в них человеку без базового физико-технического образования непросто), уже после того, как мы покинули царскую резиденцию и решили в целях успокоения расшатанных нервов прогуляться пешком до Летнего Сада. Разговор у Государя, в самом деле, юыл непростым. Александр из всех заумных разъяснений понял главное: недалёк час, когда учёные получат-таки стабильный доступ к «червоточинам» - и обращаться с ними надо будет с крайней осторожностью, поскольку подобный «подарочек» способен в одночасье перевернуть с ног на голову весь привычный мир. Понял – и поставил вопрос: а не пора ли открыть широкой публике правду и о гостях из будущего, и о сокровищах знаний, которые они принесли с собой, и о роли, которую всё это сыграло в событиях последних полутора лет? Возможно, говорил он, это остудит некоторые горячие головы, когда мир, или, для начала, хотя бы Европа, узнает, что научная, техническая и, конечно же, военная мощь России получила могучую подпитку из будущего – а кто решится воевать с будущим? Глядишь, и «просвещённые мореплаватели», узнав об этом, развернут свои броненосцы, предпочтут решить дело миром…

Для того нас и пригласили в Зимний дворец, а что до церемонии награждения – это был приятный бонус, не более того. Государь, по натуре своей не склонный к скоропалительным решениям, не ожидал немедленного ответа. Гостям предлагалось подумать, взвесить, ознакомиться с деталями (господину Лерху и его коллегам велено ничего не скрывать, вставил Корф), обсудить, если потребуется между собой. После чего, собравшись, скажем, через неделю, дать Императору Всероссийскому совет – взвешенный, обдуманный и толковый.

– Что думаешь ответить?

Я усмехнулся: отец прочёл мои мысли. Хотя, скорее всего, он и сам только об этом сейчас и думает…

– Пока не знаю… а впрочем, вру, знаю. Я думаю, решение стоит отложить хотя бы до лета следующего года. Сдаётся мне, что тогда России будет, что предъявить миру по-настоящему.

Отец сощурился.

– Это ты о чём? Раньше за тобой не водилось привычки говорить загадками.

– А нет никаких загадок.
– Я остановился и облокотился на гранитный парапет и стал смотреть вниз, на мутные воды Невы.
– Просто не хочу бежать впереди паровоза. Если дядя Юля не ошибся, и Тесла справится со своей задачей, мы отправимся в мир тетрадигитусов самое большее, через два-три месяца. И вот когда вернемся… если вернёмся, конечно.

– Язык прикуси, сглазишь!
– отец трижды сплюнул через плечо, нисколько не стесняясь столь открытой демонстрации своего суеверия. – Разве ж можно так? А если, и в самом деле, не вернётесь?

– Тогда это уже будут не мои проблемы…» 

II

– Шлиссельбург? За какие такие грехи вас решили туда законопатить? Вроде, в государственных преступлениях не замечены, в обычном расейском лихоимстве тоже… или я чего-то не знаю?

Реакция Олега Ивановича была понятна – за Шлиссельбургской крепостью давно и прочно закрепилась недобрая слава самой мрачной политической тюрьмы Российской Империи.