«Точка бифуркации»

– Видите ли… голос узника сбился. – Вы, как я уже говорил из будущего, я в этом уверен. А если люди оттуда способны, как наши современники, обмануть человека в таком отчаянном положении – то стоит ли делать для такого будущего хоть что-нибудь?

– Что ж, неожиданно.
– Каретников покачал головой. – Ладно, считайте, что мы договорились.

 - …ну, он мне всё и выложил, как на духу. – Каретников плеснул себе ещё заварки, долив водой из успевшего остыть чайника.
– С тюремным начальством всё было заранее обговорено. Надзиратели и мой ассистент –ты его знаешь, Олег, студент-психиатр, прибыл вместе с Евсеиным и другими с «той стороны» - вошли в камеру к Морозову и учинили там обыск.

– И нашли?

– Отчего ж не найти, когда точно знаешь, что и где искать? Хотя замаскировано было чрезвычайно ловко – узкий лаз в углу, у самого пола, прикрывался своего рода панелью из нескольких кирпичей, поворачивающейся вокруг своей оси. Мы потом осмотрели внимательнее – механизм древний, из кованой бронзы, установлен, надо полагать, когда крепость строили новгородские мастера, ещё в четырнадцатом, что ли, веке. За ним вертикальный колодец, узкий, глубиной метров пять. Внизу – крошечная круглая камера, обложенная булыжником на чрезвычайно прочном растворе. Никаких ходов, лазов и прочего оттуда нет – тайник, устроенный строителями крепости для каких-то своих целей, и забытый их потомками.

– Там он и лежал? – спросил Олег Иванович. Привычка Каретникова ходить вокруг да около главной темы раздражала его чрезвычайно, но приходилось терпеть.

– Да, всё было обустроено в лучших традициях фильмов про Индиану Джонса. Посреди камеры небольшое возвышение из кирпича, а на нём – что-то типа футляра, ящичка, обитого свинцом. Мне кажется, его принесли туда не так давно – во всяком случае, задолго после строительства.

– Не томи, Макарыч! – не выдержал Семёнов.
– Шахты какие-то, футляры свинцовые… Ты дело говори, про свиток этот исцеляющий. Нашли его?

– А я разве не сказал? – деланно удивился Каретников. – В этом самом футляре он и лежал. – Я тут же отнёс находку в лабораторию к дяде юле, там быстренько отщёлкали всё на цифровик и тут же напечатали. Да вот, сам смотри…

И выложил на стол несколько листков с чёрно-белыми изображениями. Похоже, дядя Юля выставил принтер на самое бледное изображение, экономя незаменимый порошок.

Семёнов жадно схватил листки, перебрал – и удивлённо присвистнул.

– Так это же…

– Изображения «металлических книг» тетрадигитусов, перерисованные на пергамент. – подтвердил Каретников. – А эти листы – перевод на арамейский и древнегреческий. Всё это и составляет так называемый «Шлиссельбургский свиток», согласно легенде, принесённый в крепость Валерианом Лукашинским аж в 1822-м году. Герой Отечественной войны, он принял участие в подготовке польского восстания, попался, был заключён сначала в крепость Замостье – сами поляки называют её Замосць, - а потом попал в Шлиссельбург. Для нас же интересно, что этот самый Лукашинский возглавлял тайное общество польских масонов и был магистром таинственного ордена «Рассеянный Мрак», занимавшегося в числе прочего поисками древних реликвий, доставленных польскими рыцарями-крестоносцами из Святой Земли.

– Пшеки и там успели отметиться? – хмыкнул Семёнов. – Вот уж не знал… так, полагаешь, этот оттуда?

– Кто ж его знает? – Каретников пожал плечами. – Теперь уж не спросишь. Дядя Юля, правда, собрался повесить эту загадку на Евсеина – он же историк, пусть пошарит по архивам, и нашим, и польским, может, что и всплывёт? Но я бы особо не рассчитывал.

– Ну, хорошо, это не так важно. – Семёнов снова перебрал листки. – А с какого такого перепугу они тут выздоравливают-то? Не из-за этого же пергамента?

– Дядя Юля и Бурхардт – он тоже ознакомился с записями – полагают, что здесь содержатся копии некоего фрагмента «металлических книг», отсутствующего в известных нам наборах. Причём в переведённой его части описывается нечто вроде техники медитации, которая и могла дать оздоровительный эффект. Морозов, из чьей камеры был ход ко всему этому богатству, человек он учёный, в нашем варианте истории даже опубликовал несколько работ, посвящённых анализу библейских текстов, как отражения астрономических и иных представлений ранних христиан. Он, безусловно, знаком с древними языками, тем же арамейским, и единственный из сидельцев мог взяться за расшифровку свитка. Я полагаю, его нарочно поместили в эту камеру – у заключённых всегда есть способы договориться с надзирателями насчёт мелких послаблений, вот они и воспользовались. А Морозов, дорвавшись до свитка, использовал его, чтобы помочь своим товарищам.

– Резонно… - Семёнов сложил листки стопкой. – оставишь мне?

– Конечно, это же копии.

– А «братца Сашу» не смущает, что он до некоторой степени предаёт своих товарищей по заключению?

Каретников почесал переносицу.

– Знаешь, нет. Во-первых, ничего дурного мы Морозову не сделали, только перевели в другую камеру, тоже по соседству с камерами Фигнер и Фроленко - так что они могут и дальше перестукиваться, сколько им влезет. Во-вторых, всё, что помогало узникам заботиться о здоровье, он из свитка уже извлёк и хранил в своей памяти, так что сам оригинал ему теперь как бы и ни к чему. Так что оправдания для себя «брат Саша» нашёл - уж очень ему хочется покинуть каземат и отправиться через «червоточину»…

– А ты? – сощурился Семёнов.

– А что я? Я обещал, что когда она откроется его возьмут с собой. Тоже, кстати, заранее было обговорено, никакой самодеятельности…

– А он знает, куда именно его собираются взять? Наши ведь не в двадцать первый век отправятся, а в гости к этим грёбаным тетрадигитусам!

– Зачем? – ухмыльнулся Каретников. – Как говорил царь Соломон – «От многой мудрости много скорби, и умножающий знание умножает печаль» Малый хотел попасть в другой мир – вот и попадёт. Может, ещё и понравится.

– Ага, как Роману Смольскому – проваляться полгода в коме! Злой ты, Макарыч, а ещё врач… детский. Разве вы не должны быть добрыми, вроде доктора Айболита?

Каретников ухмыльнулся.

– Это я с детьми добрый. А с террористами и убийцами, пусть и несостоявшимися - извини, такого уговора не было. Но ты ещё не знаешь главного…

– Это ещё чего? – Семёнов насторожился. Похоже, сюрпризы на сегодня не закончились.

– Среди заключённых ходят упорные слухи, что в свитке, кроме «оздоровительных методик», содержится ещё и секрет путешествий во времени. Собственно, из-за этого Александр Ульянов и уверовал окончательно, что я, дядя Юля, ты – мы все пришельцы из будущего. Бурхардт в общих чертах изучил непереведённую часть записей и…

Каретников сделал драматическую паузу. Олег Иванович отреагировал ровно так, как ожидал собеседник.

– Ну, давай, Макарыч, не томи! Выкладывай!

– Он полагает, что именно этого куска «металлических книг» им не хватало, чтобы закончить работу. Так что, ждать теперь недолго, Олегыч. Дядя Юля уверяет, что как только запустят электростанцию – можно будет сразу начинать первый цикл опытов.

– И сколько времени это займёт? Ну, прежде чем можно будет оправлять экспедицию?

Катерников отставил на поднос чашку с чаем и встал.

– Дядя Юля сейчас в Питере, приехал за каким-то оборудованием для лаборатории. Через полтора часа он будет в конторе Д.О.П.а, у барона – вот сам его обо всём и расспросишь.

– Погоди…- Семёнов испытующе посмотрел на собеседника. – Скажи честно, Макарыч, а тебя не смущает, что всё вот так, один к одному? Дядя Юля вроде бы случайно получает место под лабораторию в подземельях Шлиссельбургской крепости, потом оказывается, что в ней сидит «братец Саша», мечтающий о путешествии в будущее – и тут же, как на заказ, обнаруживается этот самый таинственный свиток! Как хочешь, но таких совпадений не бывает…