Точка опоры

Выручай-комната была единственным местом, куда он мог сейчас пойти. Конечно, и тут его могли найти, но если он того не пожелает, никто не сможет попасть в это благое место. Никого не видеть, никого не слышать. Раствориться в тишине и исчезнуть — два отчаянных желания, которые разрывали душу. Страшно. Безумно страшно сейчас встретить кого-то. Особенно если это будет кто-то близкий и родной. Ведь казалось, что стоит им взглянуть на него, как сразу им станет понятно, что он не человек, а монстр и залог бессмертия психопата, на руках которого была кровь бессчетного числа людей.

«Чудовище». Отдельные мысли, сопровождающиеся отчаянными попытками глотнуть воздуха. Почему-то не получалось нормально сделать вдох. Огонь камина казался искусной фальшивкой, которая не умела дарить тепло. «Они точно отвернутся от меня». Судорожный рывок — пуговицы рубашки скачут по полу, а дышать немного легче. «Чудовище. Не похожи, да? Не похожи?!»

Где же истерика? Он должен бегать по комнате и громить все, вопить от ярости, проклиная чертова манипулятора, который опять умолчал о главном. Странно, но на Дамблдора нет сил злиться. Сил нет ни на что. Кажется, что он — безвольная, сломанная кукла, которой обрезали ниточки. «Бессмысленно».

Вся борьба — для чего она? Пророчество, крестражи… Неужели он сможет выбраться из это трясины? «Даже если мы не похожи, сейчас он — часть меня. Странно, что Риддл даже не пытался захватить мое тело».

Сможет ли он когда-то быть счастливым? Почему, почему именно с ним должны происходить все эти вещи? Он умрет, это и так ясно. Надежды на этот раз нет. «А как же Драко?» Раскаяния в своих поспешных действиях нет, лишь безысходность. Где же слезы? Разве они не должны помочь ему освободиться от этой пульсирующей черноты, сгустившейся в районе груди.

«Бесполезно». Глаза сами собой закрываются, и он уже не видит, как потухает камин из-за его магии. «Чудовище». Спасительная тьма и холод окутывают его тело. «Смогу ли выбраться?» Сознание уплывает, а слух улавливает какой-то отзвук. Вроде бы дверь слетела с петель, или нет? Чей-то голос… но он так далеко.

Глава 38. Развитие

«Надеюсь, он успеет и сможет помочь…» — сгорбленный старик, устало привалился к спинке кровати, прикрыв глаза. Он проклинал себя за беспечность, за то, что не предусмотрел возможности того, что мальчик сможет сам додуматься до самой горькой правды. Проклинал за собственное бессилие: он ничем не мог помочь этому ребенку, даже утешить его был не в силах, так как никогда не знал достаточно хорошо. Оставалось надеяться, что люди, которые успели полюбить Гарри, смогут ему помочь, вытащить из той пропасти отчаяния, в которую Альбус невольно столкнул своего любимого ученика.

* * *

Черный вихрь несся по замку, сметая со своего пути испуганных учеников. Даже приведения не решались загородить ему путь, настолько агрессивным сейчас было магическое поле этого мага.

Северус проклинал Альбуса, в уме выдумывая самые страшные пытки, которым мог бы его подвергнуть. Облегчения подобные мысли не приносили. «Что еще этот старик сделал с Гарри, что в срочном порядке вызвал меня? «Северус, ты нужен Гарри» — и что это значит?!» — зельевар на всей возможной скорости несся к Выручай-комнате, где сейчас находился его без пяти минут приемный сын. Даже если на пути внезапно возник бы в этот момент сам Волдеморт, едва ли Северус заметил бы его сейчас. Слишком велико было беспокойство за мальчика.

«Мерлин!» — ворвавшись в нужную комнату, Северус невольно застыл на пороге — столь холодной была магия в этом помещении. Словно его без подготовки выкинули в прорубь, вырубленную где-нибудь в Ледовитом Океане. Безысходность и желание смерти витало в воздухе, не давая нормально вздохнуть. Маленькая хрупкая фигурка, сжавшаяся в беззащитный комочек, лежала на ковре около потухшего камина.

«Гарри!» — оцепенение спало, и зельевар кинулся к мальчишке, попутно взмахом палочки разжигая заново огонь. Упав на колени, Северус судорожно нащупал пульс. Облегченно выдохнул — жив. Тут же нахмурился. Нужно было привести ребенка в чувство как можно быстрее, иначе его могло затянуть на Грань. Тогда спасти Поттера будет очень сложно.

— Гарри! — жаль, что в таких случаях, когда сама магия поддавалась отчаянию волшебника, не было никаких определенных средств для спасения. «Нет, прошу! Не уходи», — очень сложно пробиться сквозь пелену чужих негативных эмоций, когда собственное сознание застилает паника. Северус до крови прикусил себе губу, возвращая ясность разуму. У него не было права сейчас на безрассудные и бессмысленные действа. Он просто не может позволить себе потерять этого родного уже мальчишку, который вернул смысл в его жизни. Нет! На этот раз он сделает все возможное, чтобы удержать дорого ему человека в этом мире.

— Гарри, очнись, умоляю! — покрепче прижав мальчика к себе, Северус начал поглаживать ребенка по голове, одновременно окутывая его своей магией, не давая уйти. Сейчас лишь его чувства и чувства того, кого он звал, могли помочь. Если для Гарри он — не просто посторонний человек, а кто-то значимый, то мальчик обязательно отзовется и придет в себя. Нужно только подобрать нужные слова.

— Ну же! — зельевар легонько встряхнул безвольное тело за плечи, стараясь сдержать злые слезы. Он не знал, что следует говорить в таких случаях, вот в чем была вся проблема. Так уж вышло, что ему в этой жизни не перепало ласки и любви родителей, поэтому, что должен делать в такой ситуации отец, Северус не знал. Впервые за долгие годы своей жизни, волшебник решил отдаться на волю своей интуиции. Он ласково провел ладонью по взъерошенным волосам и коснулся губами лба ребенка.

— Сынок, прошу, проснись, — эти слова дались ему с трудом. Слишком уж непривычными они казались для языка. Просьбы, как и ласковые слова, — это было чуждо Северусу, но он чувствовал — Гарри сейчас нужна вся любовь, на какую только был способен суровый зельевар. Поэтому пришлось пересилить себя. Однако за злым смущением в глубине души крылась чистая и теплая радость от того, что есть человек, которому он может отдать всю свою нерастраченную нежность и любовь.

— Просыпайся, сынок, — на этот раз произносить подобное было намного легче, а тихий шепот наполнился лаской. Мальчик на его руках напрягся, пушистые ресницы затрепетали. Северус не смог сдержать облегченного вздоха. Он не опоздал, Гарри не успел уйти в своем отчаянии слишком далеко.

— Отец? — видимо, ребенок не совсем понимал, что говорит. Ведь с его губ это слово слетело так легко, словно он с самого рождения называл своего профессора так. Северус смог лишь согласно кивнуть и вновь ласково провести по спутанным вихрам. Сейчас он не доверял своему голосу: в груди разливалось невозможное согревающее тепло, а в горле стоял ком, предвестник слез. — Что случилось?

Гарри чувствовал себя слабым и абсолютно разбитым. Юноша силился что-либо вспомнить, но не мог. Если бы он находился в больничном крыле, то логично было бы предположить, что вновь неприятности нашли его. Только вот, обнаружив себя в бережных объятиях Мастера Зелий, растерялся.

— Это мне у тебя спросить нужно, — голос зельевара звучал непривычно мягко. «Прощупав» ауру Северуса, Гарри с удивлением почувствовал огромное количество облегчения, а еще остатки очень сильного страха. Сразу стало понятно, что произошло нечто очень серьезное. Он вновь попытался вспомнить, что же случилось. Начали всплывать какие-то смутные образы, но ничего конкретного.

— Чего такого тебе сказал Дамблдор, что ты впал в безысходность, из-за которой расхотел жить? — Северус понимал, что рискует, взывая к памяти ребенка. Только ведь тот все равно рано или поздно все вспомнит. Лучше уж рецидив случится тогда, когда он будет рядом, чтобы помочь.