Точка пересечения

Вспомнила, как почти месяц назад на день рождения получила от мужа поздравительную телеграмму. Вот ведь, не забыл! А она? Тоже хороша! Не поздравила Лану. Димочка тогда приболел, они даже не справляли. И Лана тоже не позвонила. И вообще, не пришла ни разу, даже Диму не видела. Странно. Надо позвонить тете Лиде, узнать, все ли в порядке.

Она шла по тихой, почти всегда пустой улочке, как в детстве, загребая сухую листву носками модных сапожек. Ещё совсем немного – и похолодает, начнутся дожди, а пока можно наслаждаться этими последними тёплыми деньками, высоким синим небом с плывущими куда-то облаками, притворяющимися скакунами, замками и рыбами. А потом – зима, Новый год, вернётся Анатолий, они переедут, и все встанет на свои места. Или не встанет. А пока, пока она наберет желудей и каштанов, и они вместе с сыном будут делать человечков с ручками и ножками из спичек.

К Новому году купили ёлку из пластика – они только входили в моду. Поставили на стул, обмотав его белой простыней. Нарядили – у Жанны была двухэтажная коробка – немецкие игрушки ее детства. Баба с дедом дарили. И гирлянды – разноцветные фигурки: мишки, машинки, клубнички.

Димочка ходил вокруг и удивлялся, но не трогал – смышлёный малыш. Жанна из плотного белого ватмана навырезала снежинок и расклеила по окнам.

Встретили весело, с шампанским, бенгальскими огнями и "Голубым огоньком". И стол был на славу с множеством солений и салатов. А на горячее – баранья нога, нафаршированная толчённым чесноком и истекающая ароматным соком, запах которого наполнил, казалось, всю квартиру.

Рая пришла с коробкой конфет, бутылкой рижского бальзама и с большим коричневым пакетом, который тожественно вручила Диме со словами: это тебе от Деда Мороза. А потом с таинственным лицом сообщила, что в Каунасе у нее появился человек, и что скоро грядут изменения в ее жизни. Посыпались вопросы и поздравления. Наконец-то! Да, детей заводить поздно, но пожить для себя, иметь близкого по духу человека, с которым можно и выйти, и поехать куда-нибудь, да и просто стариться вместе.

Через пару дней приехали Лида-большая с Ланой. Привезли Димочкин свитерок, пакет с подарком от Деда Мороза и две коробки: огромную – с солдатиками и поменьше – трехярусную, с цветными карандашами фабрики со смешным названием – фабрика имени Сакко и Ванцетти. И снова было ощущение необыкновенного тепла и близости, чувство, что виделись только вчера и не расставались. Лана играла с малышом, и он на удивление быстро пошел с ней на контакт.

Анатолий приехал через неделю после встречи Нового года. Привез гостинцы от родителей – сушеные грибы, пахнущие лесом – глубоко и резко. Две банки варенья – ежевика и крыжовник. Костюмчик Димочке и красивый платок для Лиды. Для Семена – подарочные нарды, компактные, с затейливым узором на лакированной крышке.

Родители смущённо переглядывались, благодарили. Вот тебе и Анатолий, вот тебе и чужой! Когда зашли в свою комнату, он неловко преподнес ей маленькую коробочку – кулончик с фианитом – резной, ажурный – то ли цветок, то ли жар-птица. Серебро с синей эмалью.

– Нравится? – спросил неуверенно.

– Ты что, Анатолий! Ты ещё спрашиваешь! Эмаль! Я обожаю эмаль! – чмокнула и побежала показывать родителям.

А потом справляли Старый Новый год – ещё один повод собраться всем, посидеть, поднять бокалы. Лида-маленькая позвала и Раю, и Лиду с Петром и Ланочкой. Все пришли, и пили, и закусывали, и смеялись, и поднимали тосты – за успешный и здоровый год. Рая вызвала Жанну на кухню:

– Слушай, а что, Анатолий и Лана не знакомы?

– Почему? – удивилась Жанна. – Они и на свадьбе виделись, и Новый год мы как-то вместе встречали. А что?

– Да, нет, ничего, – протянула Рая. – Показалось.

11

Анатолий вышел на работу. Приходил молчаливый, озабоченный. Жанна ни о чем не спрашивала, ждала. А вопрос крутился на языке: что с квартирой? Когда переезд? Они с мамой даже были на мебельной базе с записочкой от Семена, присмотрели красивый гарнитур – стеночка с зеркальной витриной, с сейфом и выдвижным баром. А ещё журнальный столик и набор мягкой мебели – диван и два кресла с абстрактным рисунком – разбегающиеся коричневые линии на горчичном фоне. И ещё останется место для ее пианино – в правом углу. Ну, а остальное – мелочи: люстры, занавески.

Но Анатолий молчал. Как-то в воскресенье за обедом Семён спросил:

– Ну, что ребята? Гарнитур брать будем? А то убежит. Жалко. И цена неплохая.

– У меня квартира сдаётся, до июня договор, – тихо произнес Анатолий. – Но не это главное. На работе много изменений, – он замолчал.

За столом стало тихо. Даже Дима перестал возюкать ложкой по тарелке.

– И дальше что, дорогой зять? Ты уж позволь спросить, мы все же не чужие. Да и жене твоей тоже интересно должно быть. Да, дочка? – обратился он к Жанне, которая сидела, не поднимая глаз.

– А, может, ты в курсе, что происходит, а тайны только от нас?

– Сёма-Сёма, – Лида привычно похлопала мужа по руке.

– Что Сёма-Сёма? – голос отца был непривычно тихим. – Сколько годков мы с тобой уже вместе прошли? А прошли немало всего. И когда-то я скрывал что-то от тебя? Было такое?

– Да, не скрываю я, – тихо произнес Анатолий. У меня после Москвы должность другая.

– Что, повысили? – едко спросил Семён.

– Нет, наоборот. У нас в отделе начальство новое, перетрубаций много и увольнений. Я вообще на ниточке вишу. И квартиру хотели забрать. Пока отстояли, потому что Дима маленький. А что будет дальше – не знаю. Потому переезжать сейчас нету смысла. И тем более – покупать мебель. Вот и все тайны.

Жанна почувствовала, как её глаза медленно наполняются слезами. От обиды – как же так, почему от нее все скрывается? Или они не семья? Или Анатолий не считает её за серьезного собеседника, с которым можно поделиться, посоветоваться, обсудить. Правильно тогда сказал папа – "за ширмой". Между ними ширма, невидимая, но очень ощутимая стенка, за которую не пробиться. А она и не пыталась, если честно. Не хотела быть навязчивой прилипалой и старательно держала навязанную ей дистанцию. Кроме того, она так уповала на эту квартиру, так ждала, что они наконец-то будут жить отдельно, по своим правилам и законам. И отменятся эти многочисленные командировки – ведь не захочет же Анатолий оставлять ее одну, с маленьким ребенком. И тогда, вот тогда упадет эта ширма.

Семён встал из-за стола, резко отодвинув тарелку с недоеденным обедом. Жанна помнила с детства папину фразу – у нас нет собак и кошек, что положила – съешь. А потому на столе всегда стояла большая супница с половником и расписной ляган – для вторых блюд. Каждый брал, сколько хотел. И только компот мама наливала прямо в кружку, спросив предварительно: с гущей?

– Что, невкусно, Сёма? – Лида растерянно смотрела на недоеденное пюре и начатую отбивную.

– Вкусно, потом доем, – буркнул Семён, выходя из-за стола.

Весь день было тихо. Не выходил из комнаты Анатолий. Семён смотрел телевизор на лоджии, Лида хлопотала на кухне. Жанна возилась с малышом.

К ужину Анатолий не вышел, и на переговоры пошла Лида. Когда все собрались за столом, Семён начал веско и тихо:

– Значит, так. Мы тут с мамой переговорили и решили. До июня людей дергать не будем – договор, значит договор. Пусть живут себе. А в июне все будет ясно: и с работой твоей и с квартирой. Заберут квартиру – возьмёте кооператив, деньги копили все эти годы, надо будет – добавим, поможем. Будут проблемы на работе – безработным не останешься. Пойдешь к нам в управление, да хоть шофером служебным, как Санёк мой. Чем плохо? И с машиной, и с зарплатой, да ещё перепадает всякое, по мелочам. Ну, а если утрясется все – так тут и говорить не о чем. А гарнитур … Что гарнитур? Этот уйдет – другой придет. Все вроде, мать? – он посмотрел на Лиду.