Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Точка сингулярности [= Миссия причастных]
Шрифт:

— Постой, но ты ездишь на той самой машине?

— Конечно, — с энтузиазмом откликнулся Кречет. — Такой боевой экземпляр выбрасывать грех. Мне гоняли её на сервис в Польшу, там и быстрее делают, и лучше.

А обед удался на славу, Нинка была в ударе: и с салатами, и с мясом, запеченным в сметане вместе с кучей немыслимых овощей, и с десертом, состоящим из многих экзотических фруктов, приправленных йогуртом. Нинка вообще произвела на меня прекрасное впечатление. Я ведь последний раз видел её в Днепропетровске лет восемь назад, а в Москву Кречет приезжал все как-то один.

Знаете, Дима Якубовский сказал однажды, что уровень доходов человека лучше всего определять по обуви и часам. В принципе это верно, но Дима тогда был очень молод, да и женился он многократно, и всякий раз на юных

девочках. А я вам скажу как человек, умудренный опытом: уровень доходов лучше всего определять по внешности жены, которой уже далеко не двадцать. Чем моложе выглядит сорока-пятидесятилетняя женщина, тем богаче, значит, её муж. И я невольно сравнивал Нинку и свою Белку. Обе они вполне соответствовали высокому достатку супругов, и счет получился один-один. Белка, вне всяких, сомнений была моложе лицом — то ли больше заботилась об этом, то ли просто Бог её наградил, Нинка же, хоть и прибавила в весе с тех пор, как бегала спринт на первый разряд, но видно было, что многофункциональный штатовский тренажер стоит у неё в спальне не зря. А моя женушка, имевшая опять же от природы весьма удачные формы, к спорту никогда не тяготела. Исключение составлял большой теннис в последние годы, но она им увлекалась как искусством, а нагрузок все равно не любила. И тут уж я ничего не мог с ней поделать.

А ещё тринадцатилетняя Ксюша поразила меня. Она стала красивой, я бы сказал, эффектной, совсем взрослой девицей. И, кажется, даже стеснялась моих слишком любопытных взглядов. Эта роскошная смуглая темно-русая хохлушка долго с нами сидеть не стала, выпила бокал шампанского, сделав одолжение взрослым, и ушла в свою комнату, где мигом нырнула в «инет» — плавать по модным сайтам.

А мы, плюнув на все, вконец расхулиганились и, помимо вина, накатили ещё по паре стаканчиков прекрасного двенадцатилетнего скотча «Чивас Ригал». Лешка сообщил по секрету, что это любимый сорт виски самого президента, а я ностальгически вспоминал, как пил этот же самый напиток в Лондоне, в штаб квартире МИ-5, читая нежное послание, пришедшее от Вербы.

И наконец, я глянул на часы, и было уже начало седьмого — давно пора отзвониться в Москву. Что ж, лучше поздно, чем никогда — была охота переживать, что подзабыл чуток о деле? И вообще теперь мне море по колено. Я — в Киеве! Я в турецком отце городков земли русской — о как! Подобные шуточки хороши были к столу. А для разговора с Редькиным…

С абсолютно незнакомым человеком я, кажется, беседовал чуточку слишком игриво. Впрочем, я-то ему знаком. И вот, ощущая себя знаменитостью, я все более вдохновенно уговаривал Тимофея не отдавать моих рукописей никому, и Бога в помощь пожелал, и совет дал — с собой забирать, уходя из дома, и под занавес, окончательно раскрепостившись, брякнул, будто говорил с Причастным: «Счастье для всех».

Разговор шел за столом, и Кречет посмотрел на меня долгим странным взглядом, а потом повторил с продолжением:

— Счастье для всех. Даром. И пусть никто не уйдет обиженный.

Все мы выросли из «Шинели» Гоголя и «Пикника на обочине» Стругацких. За что и любим друг друга по сей день.

— За это стоит выпить ещё по маленькой, — предложил я.

— Нет, я — пас, — решительно сказал Лешка, — а ты как хочешь.

— А я — вист, — сделал я свой решительный выбор и выпил совсем не маленькую, уж больно вискарь оказался вкусным.

Словом, когда раздался новый звонок, язык у меня уже слегка заплетался, я не хотел бороться с этим, мне нравилось расслабляться, оттягиваться. Надоели они мне все со своими инструкциями и советами.

— Шактивенанда завтра вылетает в Москву, — сообщил Тополь сухо. — Все идет по плану, так что ты должен быть в полной боевой готовности.

— Нет проблем. Подавайте самолет к подъезду. Тополь, ты знаешь, где находится в Киеве Турецкий городок? Ни черта ты не знаешь, а тут очень просторно и можно запросто между домами посадить самолет.

— Анжей сказал, что тебе безопаснее ехать поездом.

— Да вы что там все, обалдели?! — возмутился я. — У меня от советских железных дорог с их колесным стуком зубы болеть начинают. Как у Малина от самолетов. И какая, к черту, безопасность в поезде, когда на них чеченские летучие отряды наскакивают?! В нашей конторе что,

уже нет денег на спецрейсы?

— Не в деньгах дело. Я же тебе объяснял, что здесь все Анжей решает.

— Так ты и передай Анжею: пусть он сам из Непала чапает до Москвы пешком. В Олимпиаду был один такой умелец, помнишь, Леня?

— Нет, — сказал Тополь, — не помню. Что-то ты сегодня очень болтлив, не к добру это. Ложись-ка спать, а то ведь поднять могут в любой момент.

Я хотел ещё раз обидеться, но внезапно понял, что он прав, не был же я действительно пьяным, просто очень устал. Всего за одну неделю этой суеты устал, как собака.

— Знаешь, Олекс. Давай не поедем на стриптиз.

— А я уже понял, — кивнул Лешка. — Нина тебе там стелит. Ты же опять не выспался.

— Ну да, и вообще, твоя жена нравится мне гораздо больше всякого стриптиза, — выдал я какую-то сомнительную двусмысленность, но Кречет не обратил на это внимания, и правильно сделал. Не имел я никаких видов на его жену. И даже на дочь.

— А больше всего мне понравился в Киеве Турецкий городок, — провозгласил я, удаляясь в душ перед сном.

Но душ меня так взбодрил, что спать расхотелось, я выпил еще, а Кречет в мое отсутствие дозвонился кому-то по делам, сделался хмурым, озабоченным и жалобно спросил:

— Может, все-таки мотанемся в «Динамо-люкс»?

— Это где шлюхи самые развратные?

— Ну да. В здании стадиона. Чужие там не ходят. Отличное место.

— Поехали, — разом согласился я.

Но клуб «Динамо-люкс» оказался снят для кулуарного мероприятия какими-то бандитами — тут даже Лешкиной власти не хватило. Чтобы попроситься на пьянку к браткам, надо быть авторитетом совсем в другом мире. Мы плюнули и поехали в обычное казино, которого я не люблю. В первое попавшееся — в «Габриэлу» на Крещатике. И там, в игровом зале было дымно, шумно и суетно. К запаху хорошего табака примешивались ароматы дорогих духов и одеколонов, милые сердцу коньячные испарения и устойчивый кофейный дурман. Кофе здесь варили непрерывно и пили его много. А коньяк смаковали по чуть-чуть — игроку не надо быть пьяным, рулетка сама пьянит посильнее алкоголя.

Публика вообще была любопытная — преимущественно молодежь этакого полубандитского толка. А симпатичным девочкам-крупье трудно было дать больше чем по двадцать, в общем, мы с Кречетом смотрелись на этой школьной вечеринке безнадежными стариками и даже привлекли к себе некоторое внимание. Зрители вокруг стола — дело обычное, но мы наших зрителей разочаровали: тысячные пачки долларов в ход не пошли — я взял разноцветных фишек всего на сотню марок, а Лешка посолиднее — сразу на двести долларов, но все равно это было не Бог весть что. От выпивки Кречет отказался вовсе, а я нерешительно так заказал рюмку мескаля (выпендриться решил — откуда на Крещатике мескаль?) и добавил ядовито: «Не перепутайте с москалем». Однако мексиканский национальный напиток в «Габриэле» нашелся («А шо вы думали? У нас всё е. Да тот мескаль со времен Богдана Хмельницкого був у нас гарним напоем!»), мне даже показали бутылку, в которой по всем правилам плавала большая гусеница, и соли подали фирменной, зеленоватой. Я отвлекся на дегустацию экзотики и первую свою сотню слил необычайно быстро. Лешка сражался существенно дольше, финтил с выбором цифр, много ставил на перекрестия и неизменно — на зеро. Наконец зеро выиграло, он возликовал, и я тут же предложил всю полученную им гору фишек превратить в деньги, мне казалось, там добрая тысяча получается, но Кречет посмотрел на меня, как на идиота.

— Я сюда что, за деньгами пришел? Я пришел развлечься. Играем дальше.

И он играл. Зрителей стало больше. Потом фишки незаметно рассосались, любопытные ротозеи вместе с ними, и мы решили сделать паузу. Супружеская пара примерно нашего возраста оказалась знакома Лешке, у них обнаружились общие темы и нас пригласили посидеть в тихом уголке. Появилась бутылка очумительного вина с чисто по-французски наклоненным горлышком и пробкой, залитой сургучом. Из подвалов его Величества Людовика Шестнадцатого, что ли? Я сдуру попробовал эту редкость, мне понравилось, я вылакал добрый стакан, и бодрости моей опять как не бывало. Нет, не то чтобы развезло. А просто я вдруг перестал понимать, где я, с кем и для чего все это нужно.

Поделиться с друзьями: