* * *

Александр Артемов

(1912–1942)

Наступление

Пугливо метнулись вороны

Над врытыми в снег валунами.

Вся в оспинах черных воронок

Поляна легла перед нами.

Немного правей, у болота,

Где бой завязался, наверно,

Как дятлы, стучат пулеметы,

Упорно и чуточку нервно.

Мы прыгаем с кочки на кочку,

Ложимся, за ротою рота,

И ухает глухо, как в бочку,

За спинами бас миномета.

«Вперед!..» Поднимаемся молча,

Повзводно, готовые к бою.

Над нами тягуче, по-волчьи,

Снаряды бризантные воют.

Невидные лыжные тропы

К поляне ведут, а за нею

От едкого дыма темнеют

В пологих сугробах окопы.

До них недалеко. Мы снова

Встаем, ожидая приказа.

Короткое резкое слово

По ротам проносится сразу.

«В атаку!..» Четыреста глоток

«Ура!» понесли, подхватили

На скованных льдами болотах,

В наносах серебряной пыли.

Когда же надолго устали

Гранаты греметь,

Над штыками

Деревья, как пленные, встали

С простертыми к тучам руками.

1940

Корабли уходят в море

Едва приподнимутся флаги

Над ровною гладью залива

И дрогнут в зеленых глубинах

Прожорливых рыб плавники, —

Над берегом белые чайки

Вливаются стаей крикливой,

И, кончив последнюю вахту,

Мерцают вдали маяки.

Синеет высокое небо,

И солнце встает над водою.

Гонимые ветром проворным,

Туманы спускаются с круч.

Над городом в утреннем дыме

Пылает огромной звездою

В широких зеркальных витринах

Рассветный приветливый луч.

Мы снова на вахту выходим,

Плывем в голубое безбрежье,

В спокойное яркое утро,

В рассвет, что на море упал.

Мы видим, как по носу прямо

Дельфин заблудившийся режет

Спинным плавником заостренным

Ленивый шлифованный вал.

Мы в море уходим надолго,

И путь наш красив и завиден,

И мы ни о чем не жалеем,

И мы не грустим ни о ком.

И с нами прощается город,

Который мы снова увидим,

И машет нам берег весенний

Черемухи белым платком.

Свежеет погода, и ветер

В антенне назойливо свищет,

Туман наползает, и воет

У рифов тревожный ревун,

И чайки у берега кружат,

Садясь на пробитое днище

Кунгаса, что выброшен морем

На скалы в последний тайфун.

Но пусть поднимаются волны,

На палубу брызги роняя,

И ветер от края до края

Туман расстилает седой,

Мы к вахтам тяжелым привыкли,

Мы ночью и днем охраняем

И нашу весеннюю землю,

И наши сады над водой,

И город, поднявший высоко

Багряные трубы заводов,

И узкие тихие бухты

С хребтами по трем сторонам,

И зелень полей урожайных,

И наши просторные воды,

И все, что зовется Отчизной,

Что близко и дорого нам.

1941

Дорога отцов

Походным порядком идут корабли,

Встречая рассветные зори,

И круглые сутки несут патрули

Дозорную службу на море.

За мыс Поворотный до мыса Дежнёв

На север идти нам в тумане.

Для наших судов быстроходных не нов

Охранный поход в океане.

Но в годы былые здесь шли наугад

Корветы в далекое плаванье,

Здесь, тихо качаясь, спускался фрегат

На дно Императорской гавани.

Здесь Лаптевы морем и берегом шли

На север, в просторы седые,

И в тундре для них маяками зажгли

Эвенки костры золотые.

Шли прадеды наши в белесом дыму

Меж северных льдов и утесов

И мерли, цинготные, по одному,

И море сбирало матросов.

И море доселе их прах бережет

В подводных вулканах, на лаве.

Сердца наши голос прадедовский жжет

Призывом к победе и славе.

Здесь Беринг великий в полуночной тьме

Покоится рядом с морями,

И ржавые ядра на низком холме

Недвижно лежат с якорями.

Шли наши отцы по высоким огням

Созвездий дорогою млечной,

Они оставляли моря эти нам

Во власть и наследство навечно.

И нашим судам по заливу одним

В походы идти на рассвете.

Путями отцов мы идем, и по ним

Суда поведут наши дети.

Летит за кормой одинокий баклан,

И стаи проносятся чаек.

Идут корабли в голубой океан,

Зарю молодую встречая.

Мы знаем дорогу и ночью, и днем,

Наш компас проверен отцами.

Мы древним путем в океане идем —

Путем, завоеванным нами.

Поэт

… умри, мой стих,

умри, как рядовой…

В. Маяковский

«Буржуйка» чадила опять нестерпимо,

Нисколько не грея, шипя и треща.

И копоть слоями лилового грима

Ложилась на лицах, бумагах, вещах.

В одиннадцать ночи принес телеграммы

С Восточного фронта рассыльный ему.

И сел он за стол,

Молчаливый,

Упрямый,

Почти задыхаясь в нависшем дыму.

И вот уже, ритма ловя нарастанье,