Тогда ты молчал
Шрифт:
— Я думаю, это было бы неплохо.
— А еще?
— Возможно, он уже убил пару животных и разделал их. Многие начинают именно с этого. Но люди — совсем другое дело, это не делается так сразу. Насилие — да, убийство — нет. Убийство — это событие совсем иного качества. Но ему это нравится. Не знаю, но мне кажется, он что-то ищет. Так сказать, под кожей. Это своего рода «игра в доктора».
— Он же молод! — возразила Мона. — Что? Ты видишь в этом что-нибудь связанное с сексуальностью? Я имею в виду, эти типы обычно зациклены на каком-то определенном сорте женщин. Но он убивает шестнадцатилетнего юношу, а после него — сорокатрехлетнюю женщину. Они
— Нанесение увечий, — сказал Керн, — или вырезание на теле букв, — совершенно ясно, что это имеет для него какое-то сексуально окрашенное значение, даже если совсем не похоже на изнасилование. Ничего такого не было, ведь так?
— На это не было похоже, — произнес Бергхаммер.
— Следы спермы на трупах?
— Нет. Ничего подобного.
— Может, еще будет. Как только он почувствует себя увереннее.
— Но буквы в нижней части живота женщины…
— Да. Преступник еще очень старается держать себя в руках. Как я уже сказал, на следующей жертве или на той, что будет после нее, вы увидите не только буквы. Тогда он по-настоящему возьмется за дело.
— Ни следующей, ни еще одной жертвы, — сказала Мона, — быть не должно.
Она глубоко вздохнула. Керн ничего не сказал.
— Клеменс! Мы должны предотвратить это. Нельзя дать ему…
Керн впервые за время разговора взглянул ей прямо в глаза, и Мона замолчала. Она закрыла глаза и постаралась отогнать от себя страшное видение разнузданного убийцы, а также запах старого табачного дыма и перекипевшей еды. В следующий раз она настоит на том, чтобы они пошли в светлое уютное кафе, где можно посидеть на открытом воздухе, и…
Керн прервал ее размышления:
— Он воспринимает все это, как своего рода телесериал. Продолжение следует, понимаешь? Он спланировал все довольно хорошо. Убийца оставался рядом с жертвами, он не торопился, у него хватало времени, чтобы вырезать эти буквы. Он все прекрасно продумал. Таким образом, он не идиот и не сумасшедший.
— Он умный? — спросил Бергхаммер.
— Возможно. В обоих случаях он полностью контролировал ситуацию. Он не допустил ни единой ошибки. Это только подтверждает, что он не слишком молод. Я думаю, ему не меньше двадцати пяти лет.
— А Плессен?
— Я действительно могу себе представить, что убийца — его бывший клиент, а также то, что он может захотеть пройти семинар еще раз.
— Сейчас? — недоверчиво спросила Мона. — Я имею в виду, что он может навлечь на себя этим подозрение, он же должен это понимать.
— Он это знает. Но возможно, это входит в правила игры — его игры. Может, опасность — это и есть то, что ему нравится.
— А чего он хочет?
— Он хочет убивать, — медленно проговорил Керн. — Но своим способом. Это доставляет ему наслаждение. Но он хочет еще и внимания. Он хочет, чтобы о нем говорили. Он хочет чувствовать свою значимость. Ему необходимы эти стимулы.
— А он женат? Дети у него есть?
— Может быть, он женат, возможно, у него есть маленькие дети. Я, правда, в это не очень верю, но не исключаю этого. Некоторые из этих типов ведут совершенно обычный образ жизни, имеют нормальную профессию, семью — все, как у всех. Но вы же знаете: трое из четырех серийных преступников в прошлом обращали на себя внимание своим ненормальным поведением. Вот это вы должны отследить. Обращайте внимание на то, что происходило раньше.
— Существует ведь специальная международная компьютерная система, — сказала Мона.
— ViCLAS [16] .
Я уже поискал там, поскольку преступления весьма специфичны.— Ты что-нибудь нашел? Есть что-то похожее?
— До сих пор ничего похожего, я искал даже в других странах. В конце восьмидесятых был один маньяк в Канаде, он тоже резал кожу своих жертв. Однако не после смерти, и это были не буквы, а своего рода клеймо ведьм. Но тот сидит уже двенадцать лет.
— Черт возьми, — произнесла Мона, ни к кому конкретно не обращаясь.
За окном, закрытым шторами с рюшками, послышались далекие раскаты грома. Может быть, они доносились с неба, а может, это был шум проезжавшего грузовика.
16
Violent Crime Linkage Analysis System (англ.) — система комплексного анализа тяжких преступлений.
28
— Я хотела бы кого-нибудь внедрить к ним, — сказала Мона в кабинете Бергхаммера через полчаса после того, как они попрощались с Керном.
Окна кабинета смотрели на бетонированный двор, поэтому здесь было сравнительно тихо. На улице стемнело, несмотря на то, что было еще рано, поэтому Бергхаммер включил свет.
Наверное, будет гроза, и хорошая погода закончится, хотя она и так держалась необычно долго для этих широт.
— Сядь, пожалуйста, — сказал Бергхаммер из-за своего письменного стола.
В его голосе звучало раздражение. Мона остановилась, потому что и сама заметила, что последние несколько секунд как сумасшедшая моталась по его кабинету взад-вперед. Она медленно взяла стул и уселась на него верхом, лицом к спинке. После длительного разговора с Керном она разнервничалась и рвалась действовать. Кроме того, жирная пицца тоже требовала движения.
— Я хочу внедрить кого-нибудь к Плессену. Кого-то из наших. Он должен принять участие в цикле семинаров, — заявила она. — Что ты думаешь по этому поводу?
Бергхаммер задумался. Раскрытое окно вдруг захлопнулось, и Мона услышала свист резкого порыва ветра.
— Начинается, — задумчиво сказала она.
— Кого? — спросил Бергхаммер.
— Пока не знаю.
Мона встала и снова начала нервно ходить по кабинету. Эта идея просто наэлектризовала ее.
— Я не хочу, чтобы Плессен знал об этом, — продолжала она.
Окно внезапно распахнулось. Мона присела на край стола Бергхаммера. Она точно знала, что он этого не любит, но сейчас ей было все равно. Окно захлопнулось, затем снова распахнулось, и в комнату ворвался свежий прохладный ветер.
— Почему он не должен знать? — спросил Бергхаммер спокойно, вставая, чтобы закрыть окно.
— Встречный вопрос, — сказала Мона. — Ты уверен, что Керн прав?
— Что ты имеешь в виду?
— Почему мы исходим из того, что Плессен — только жертва? Может быть, он тоже как-то связан с преступлениями. Или его жена. Мы же этого вообще не знаем.
— Керн говорит.
— Керн говорит, что это серийный преступник. Вполне возможно. Но на этот момент у нас — два трупа, и единственное, что указывает на серийного убийцу, — это вырезанные на телах буквы. Это может быть типичным почерком преступника, но не обязательно. Возможно, убийца хочет нам что-то сказать, чего мы не понимаем.