Тогда я иду к вам

Ректор задумчиво потер подбородок:

— Хм, я как-то не смотрел с этой точки зрения…

Ну-ну.

Я на всякий случай перестала продавливать свою концепцию и скромно потупилась, исподлобья наблюдая как блондинчик светлеет ликом. А потом он вздохнул и даже расслабился:

— Знаешь, мне нравится твой разумный подход к жизни. И вообще…многое нравится. — он запнулся, будто испугался своих же слов. И дополнил с широкой улыбкой, чтобы я не напридумывала себе чего лишнего. — Вот если бы ты был женщиной…

— Не волнуйся, — я тоже широко улыбнулась.

— Что?

— Ничего.

Филипп принес чай и спас тем самым Алика от неловкости после признаний.

Настроение было петь и танцевать в Болливуде.

Но пришлось сидеть, пить чай и думать, что мне делать еще и с Камиллом. Хотя, по — хорошему, не следовало ничего с ним делать. Ведь если вспомнить свои ощущения в те мгновения, когда я считала себя обесчещенной, то становилось понятно — горюшка я по этому поводу не испытывала.

В кабинет постучался Филипп.

— К вам тут…невесты.

— На тартарары мне невесты? — недовольно скривился ректор. Я с ним была согласна.

— Ну… они даже больше к Анжу.

Глянула на часы. Быстро они разобрались.

В кабинет осторожненько пробрались две весьма помятые блондинки, и с щенячим восторгом глянув на нахмурившегося ректора, повернулись ко мне.

— Ну? — ускорила я процесс.

— Мы согласны.

— На что? — ядовито уточнила я.

— На всё, — побежденно уточнили девицы сквозь зубы.

— Все согласны? — не унималась я.

— Кроме одной. Но она уже выбыла…

Вздохнула.

— Коридор теперь убирать от выбывшей, да?

— Вроде нет… — смущенно буркнула правая блондинка. — На своих ушла.

Я кивнула и заявила, что вечером будет общий сбор. И невесты отправились прочь.

— Я что-то не знаю? — недоуменно вздернул бровь ректор.

Я лишь отмахнулась и снова взяла чашку.

И снова нас прервал какой-то шум из приемной и стук в дверь.

Заглянувший Филипп выглядел слегка удивленно.

— Там это…мама.

— Мама? — нахмурился Алик. — Она же недавно была…

— Да не ваша мама, — покачал головой первый секретарь и повернулся ко мне.

А я совсем удивилась.

Мама?

Откуда?

Неужели я что-то не знаю про свою ближайшую родственницу и она полезла за дитятком в канализационный люк?

Тут из кабинета донесся тоненький голосок:

— Анж, дорогуша, где ты? Я писала тебе и ни слова не получила в ответ — вот и приехала проверить, как там мой мальчик…

— Мать вашу! — вырвалось у меня.

— Ну да, я ж сказал тебе, — кивнул Филипп.

И я поняла, от кого было то письмо.

И поняла, что пришел полный пипец — потому как ректор мне, конечно, почти признался в любви и свадьбе, но еще не совсем. Не хватило каких-то жалких нескольких деньков! А я ведь всего в шаге от цели!

И цель уже недоуменно поднимает брови на мою реакцию.

А к двери кабинета подходит кто-то в рюшах…

Глава 25. Мамы разные нужны…

Наверное впервые в жизни со мной случился такой ступор. Когда ноженька рученька ни-ни. Попа тоже. А уж про упавшую на пол неподвижную челюсть и говорить нечего

Я застыла этим самым ступором посреди кабинета, что безусловно нас роднило с женой Лота, но у той преимущество было — она хотя бы замужем побывала. А вот со мной, похоже, такого счастья не случится.

В голове в одно мгновение пронеслись сразу несколько вариантов развития событий.

Вот я в роскошном бархатном платье с глубоким декольте — и причесочку шикарней бы под корону — подхожу к гильотине под плач толпы, а мускулистый полуобнаженный палач с мешком на голове делает приглашающий жест.

Или нет, вот я сижу в каменном мешке, в разорванной на мелкие клочки одежде — и волосы тоже клочками, потому как кое-кто неродственно настроенный к родственнику-на-месяц пытался добыть сыночка Анжа изнутри меня.

А может я бегу по всё сужающимся улицам столичного города, факелы обжигают полуобнаженные плечи — натыкали их, понимаешь, за освещение они борются — а за мной с жуткими криками и прочими мерзкими звуками бегут возмущенные невесты во главе с реальным Анжем, его реальной мамашей и совершенно не реальным для меня ректором..

Короче, я приготовилась делать рыдашки и признавашки…

И потому подскочила к двери и быстренько ее закрыла, едва не прищемив Филиппа, который не сразу сообразил, где он хочет оказаться — внутри кабинета или снаружи.

Внутри ему показалось теплее.

— Мне к ней сейчас нельзя… — прошептала несчастно всем своим видом показывая, насколько нельзя. И что нельзя не потому что рядом нет зверят, которые или воздействию успеют мамашу подвергнуть или меня прикрыть.

Цель всей моей жизни с подозрением нахмурилась.

— Это почему?

— Подстригся я… И шапку не ношу…

— Эм…Не понял.

Можно подумать я понимаю, что за бред несу…

— Ну… У нас по роду голова слабая… И потому мы носим… волосы. Длинные… и шапку…теплую. Но я уже взрослый и сам решаю! И когда вырвался в самостоятельную жизнь, первым делом…

— Снял шапку и подстригся? — иронично уточнил ректор. И в глазах у него появились такие искорки легкой задумчивости, после которых, как правило, у всех нормальных людей наступало не легкое озарение.

Б..ть. Кажется мне не поверили. Вопрос в том — насколько не поверили?

В дверь с той стороны поскреблись. А потом и кулаком долбанули.

— А ну открывайте! Анж, ты там?

— Открой ей, Анж, — обманчиво мягким голосом приказал ректор. Знаю я такие голоса — в пятидесяти оттенках лексических ошибок их хорошо прописывали.

Вздохнула.

Развернулась.

Ну и фиг с ними…

Взялась за дверную ручку, потянула на себя дверь…

И так с дверью в руках и осталась.