Токей Ито (Художник А. Громов)

— А Ситтинг Булл?

— Не знаю. Может быть, ушел в Канаду, может быть, отправился встретиться с Большим Отцом в Вашингтон.

— А Крези Хорс и его воины, где они?

— Дорогой кузен, генерал Майльс со своими стрелками окончательно разбил их и загнал сюда к нам за пятьсот миль. Два дня назад они добрались до форта Робинсон. У них нет больше оружия, они лишились части палаток, растеряли одеяла, они голодают, дети у них замерзают. Им пришлось подчиниться так же, как и остальным дакотам.

Токей Ито пододвинул канадцу свою наполненную виски кружку, к которой так и не прикоснулся.

— Мерси, мерси, спасибо! — канадец выпил.

— Значит, Тачунка Витко, которого белые люди называют Крези Хорс, еще жив и недалеко от нас? — спросил Токей Ито.

— Недалеко, на запад отсюда. Но Крези Хорс под таким надзором. Oh, mon dieu, под таким хорошим надзором…

Разговор был прерван: наконец-то вернулся Джонни. Он был не один. Медленно, подчеркивая свое достоинство и походкой, и поворотом головы, вместе с ним вошел индеец, степенно сел за стол против Тобиаса и Токей Ито. На нем был низко надвинутый на лоб головной убор из перьев орла. Бронзовая кожа лица, орлиный нос, сильно выступающие скулы выдавали в нем дакоту. Глаза у него были маленькие, прищуренные. Молодой вождь знал его. Это был Кровавый Томагавк. Узнал ли новый верховный вождь молодого предводителя рода Медведицы — не известно.

Кровавый Томагавк сдержанно поприветствовал только Тобиаса.

Сопровождала Кровавого Томагавка весьма удивительная личность. Это был молодой индеец, худой и высокий, с лицом, отнюдь не отмеченным печатью разума. На нем был цилиндр и голубой мундир с золотым темляком и галунами. На боку висела волочащаяся по земле сабля, а в руке он держал забавное подобие плетки с серебряным набалдашником. Он жеманно прошелся несколько раз перед столом и, кажется, решил, что все восхищены им.

Вошли еще восемь вооруженных индейцев, в том числе Шонка.

Тобиас, хотя и видел этого человека второй раз, тотчас узнал его. Шонка подсел к Кровавому Томагавку и уставился на своего бывшего вождя. Но его вызывающий взгляд встретился с ледяным спокойствием Токей Ито.

Джонни передал Тобиасу документ:

— Вот… что касается Гарри, все в порядке.

Тобиас благодарно кивнул и сунул хозяину деньги. Джонни, кажется, остался доволен.

— Гарри может в сопровождении лагерной полиции отправиться в род Медведицы и поселиться там в своей палатке, — сказал он. — Так Чарли и написал.

— Покажи мне письмо! — потребовал Кровавый Томагавк, который слышал этот разговор. — Я верховный вождь, и я распоряжаюсь полицией.

Тобиас протянул ему документ. Тот развернул и приказал Джонни прочитать вслух.

— Белый человек написал то, что он не должен был писать, — возмущенно заметил Кровавый Томагавк. — В какой палатке жить Токей Ито устанавливает не белый человек, а дакоты. На собрании совета рода Медведицы решено не принимать его больше в племя. Его типи разрушена. Сын Матотаупы не вернется домой. Хау.

Кровавый Томагавк говорил громко. И не только за его столом, но и у игроков в кости установилась тишина, и все смотрели на него и на молодого дакоту, сына Матотаупы.

Недавний пленник не пошевелился и ничего не сказал.

— Ты подчиняешься? — угрожающе спросил Шонка.

Токей Ито сохранял молчание.

Делавар понимал, что скрывается за этим молчанием. Он чувствовал, как нарастает напряжение между Шонкой и Токей Ито. Он догадывался, что вражда между ними живет с давних пор. Кое-какие слухи доходили до Тобиаса. В любой момент терпение Токей Ито могло лопнуть, и тогда схватки не миновать.

— Ну что же это все на сухую! — пробасил в чреватой опасностью тишине Джонни. — Давайте сначала выпьем, потом посоветуемся по этому нелегкому делу.

Он подмигнул, и Тобиас в тот же миг сунул толстяку хозяину в карман штатов пару монет. Джонни пощупал их, и это, кажется, пришлось ему по вкусу. Перед лагерными полицейскими появились наполненные кружки. Шонку не надо было упрашивать. И Кровавый Томагавк схватился за кружку.

— О, что я вижу! — с усмешкой воскликнул Луи-канадец. — Мистер агент ведь запретил сиу пить виски, а мусью собирается тут выпивать!

— Даже двойную порцию! — поддержал Филипп своего попечителя и покровителя, и можно было понять, как они презирают этих индейцев.

Шонка бросил взгляд на белых недовольный взгляд, а Кровавый Томагавк, усмотрев в этом умаление своего служебного достоинства, счел необходимым ответить:

— Кровавый Томагавк сам знает, что ему положено и что — нет. И не уволенным стрелкам предписывать, что ему делать!

Тем временем Джонни с возгласом «За ваше здоровье!» осушил свою кружку и поставил на стол. Кровавый Томагавк решил восстановить свой авторитет подобным же образом. Он тоже поднял кружку и опрокинул содержимое в глотку. Легкость, с какой это произошло, свидетельствовала о том, что пил он сегодня уже не первый раз. Франт в мундире восхищенно посмотрел на своего верховного вождя и с готовностью ему последовал, однако поперхнулся. По мундиру расплылось пятно. Молодой человек покраснел от стыда.

— Джонни, дай-ка мне поскорее платок и воды, надо замыть мой костюм! Это ведь мундир генерала!

— У моего краснокожего брата мундир генерала? — подхватил шутник-канадец. — Кто же это ему дал? Или он проявил высокую доблесть и Большой Отец из Вашингтона наградил его мундиром?

— Меня зовут Татокано, что значит — Антилопа, — рассердился щеголь. — Я младший сын Старого Антилопы. Белые зовут меня Эдди. Я отдал за мундир много бобровых шкурок.

— О! Большой Отец продал мундир генерала краснокожему брату!

— Ой, не лопнуть бы мне от смеха! — закричал Пит Куцый Нос, который только что выиграл в кости. — Мой дорогой Эдди, знаешь, кто ты такой? Музыкант ты, а не генерал!

Губы Эдди-Татокано задрожали.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал он, хотя им уже овладевало смутное чувство, что Пит прав. — Это мундир кавалерийского генерала тридцать первого полка. У меня есть документ!

Тут уж поднялся всеобщий смех.

— Документ? Ну-ка, покажи!

Эдди Великолепный расстроился чуть не до слез.

— Вот! — достал он маленький печатный листок.

— Дай-ка сюда! — Канадец протянул руку.

— Нет. Не дам. Белый человек может прочитать письмо только в моих руках. — Эдди-Татокано развернул свой документ на столе, затем снова взял в руки. — Здесь написано…

— Тридцать первое января, — громко прочитал Джонни. — Тридцать первое января, тысяча восемьсот семьдесят шестой год! Вот что тут, а совсем не тридцать первый полк. И еще: «Дьявол возгордился, да с неба свалился!» Это же листок из календаря!