Токийский декаданс (Topazu: Odishon)

– Да уж, наверное.

– К тому же, когда я ужасно уставший, меня совсем не тянет поесть суши или кайсэки-рёри.

– Вот как?

– К примеру, за границей, когда и тело, и нервы ужасно измотаны, холодные суши или блюда кайсэки с их слабовыраженным вкусом и отсутствием жесткости как-то не вызывают особого аппетита. По крайней мере у меня. Хотя людей, которые со мной согласятся, немало! Да, по большому счету они мне нравятся, но гораздо больше я люблю блюда, где много пряностей, такие как в корейской кухне или кухне китайской провинции Сычуань. Вам не кажется, что острая пища возбуждает аппетит?

– Я такое очень люблю. Индийскую кухню, например.

– Да, индийская кухня тоже вкусная! Пряная кулинария в основном свойственна жарким регионам. В Камбодже, Таиланде, Вьетнаме… во всех этих странах едят острую пищу. Что касается Южной Кореи, то эту страну можно назвать скорее холодной, не так ли? Однако в ее кухне тоже много острых блюд. Я задумывался над тем, почему же так сложилось. Так вот Южной Корее, – хотя нет, пожалуй, можно сказать, что всей корейской нации, – ввиду соседства с великим государством под названием Китай досталась суровая история! Но, несмотря на всю жестокость выпавших на ее долю испытаний, культура у этой нации действительно богатая. Если говорить в деталях о том, что же такое суровая история, то это, скажем, когда у тебя на глазах чужестранцы убивают твоих родных. Это прозвучит грубо, но даже в таких ужасных условиях человек не может совсем отказаться от пищи. Когда жизненные силы и отвага на нуле, пряности здорово выручают! Все потому, что они пробуждают аппетит. Суши и кайсэки-рёри не обладают такой силой] Они холодные и благодаря размеру их удобно есть, мягкие и легко усваиваются, однако это не та пища, которая может настроить на еду, когда тебе совершенно не до нее. Думаю, такой подход развился на гипотезе о том, что аппетит существует всегда. Это иллюзия, что в нашей стране во все времена теплой являлась только компания. И потому наша кухня отнюдь не легкая и дружественная. По-моему, для человека, который не вхож в ту самую компанию, эта кухня ужасно прохладная.

За подобными рассуждениями Аояма осушил пять стопок сакадзуки из фарфора Микаватияки с тепловатым “Гиндзёсю”. Становлюсь слишком болтливым, подумал Аояма. Надо быть осторожным, чтобы не напиться. Нельзя говорить о личной жизни в пьяном состоянии. Асами Ямасаки, позабыв о сасими, внимательно смотрела на Аояму. Красивое и необычное лицо, отметил про себя Аояма. Впечатление меняется в зависимости от угла зрения.

– А вы всегда так считали? – с серьезным видом спросила Асами.

– Как так?

– Ну, как вы только что рассуждали.

– Нельзя сказать, чтобы я всегда-всегда только так и считал. Наверное, я просто очень долго живу на этом свете.

– Я так не думаю, – сказала Асами, доедая последний кусочек лакедры. – Я люблю слушать, когда вы вот так рассказываете о чем-либо.

Услыхав это, Аояма смутился. Официантка с обнаженными ступнями принесла еще “Гинд-зёсю”, а также гарнир адзукэбати и закуску сиидзакана. Адзукэбати состояло из обжаренного на гриле морского угря и приготовленного на пару клубня таро, а в качестве сиидзакана были приправленные перцем грибы симэдзи.

– Я впервые встречаю мужчину, который серьезно говорит со мной о подобных вещах.

Седовласые старички доели сушеную хурму на десерт и, просовывая руки в рукава своих пальто, поданных Каи, собрались уходить. “Может, немного прогуляемся до Гиндзы?” – “Нет, завтра ранним рейсом лечу в командировку в Сиэтл. А долгие полеты, похоже, вредны не только для поясницы, но и для иммунитета…” – слышались их спокойные голоса. Проходя мимо Аоямы и Асами, старички попрощались с ними и вышли из ресторана. По-настоящему влиятельные люди вежливы, подумал Аояма.

– Ну что вы, это мне стоит задуматься над своим поведением. А то болтаю битый час о всякой ерунде.

– Это совсем не так! Вы говорили об очень важных вещах!

– Мне приятно слышать это от вас. – Аояма выпил теплого “Гиндзёсю” и, застенчиво улыбаясь, продолжил: – Но, по правде сказать, при том, что я тут наговорил, я очень даже люблю суши.

Когда он это сказал, Асами рассмеялась вслух. Старички уходили, и Каи пошла их проводить, так что в ресторане они остались только вдвоем. Напряженность и волнение ослабли, и Аояма тоже рассмеялся. Насмеявшись, он решил затронуть главную тему сегодняшнего вечера. Каи вернулась в зал, но курила в стороне. Она курила исключительно японские сигареты без фильтра.

– Сегодня я хочу поговорить о важных вещах, – начал Аояма.

– Что же это? – Асами подняла слегка раскрасневшееся лицо, поднося ко рту симэдзи.

– Возможно, о таких вещах на самом деле следует говорить до принятия алкоголя или даже вовсе без него.

Асами положила симэдзи обратно в восьмигранную пиалу. Чувствуя волнение Аоямы, она опустила взгляд на свои руки.

– Прежде я ничего не рассказывал вам о своей личной жизни, но семь лет тому назад моя жена умерла из-за болезни.

На слове “жена” Асами немного напряглась, а услыхав слово “умерла”, взглянула на Аояму.

– Да, это так. С тех пор я ни с кем не встречался. Нет, мне совсем не хотелось бы, чтобы вы решили, что я законченный моралист! Перед вами отнюдь не праведник, но с тех пор, как умерла жена, я все время работал. Я вам как-то рассказывал про свой проект с участием известной органистки из Германии, помните? Так вот этим я занимался сразу же после смерти супруги. И в этот ресторан мы часто приходили вместе с ней! Не хочу, чтобы вы меня неправильно поняли. Я вовсе не ищу замены ей в вашем лице, и вы совсем на нее не похожи. Асами-сан, вы и моя жена, что вполне естественно, совершенно разные люди. И внешне тоже. И еще. После этих нескольких встреч с вами я задумался о том, чтобы снова жениться.

Асами Ямасаки переменилась в лице. На нем появилось выражение крайнего изумления. Дыхание ее участилось, и плечи, обернутые в черную переливающуюся материю, поднимались и опускались в такт дыханию.

– Прошу меня простить, если то, что я говорю, прозвучит грубо. Если вы со своей стороны совсем не настроены на брак, то все, что я делаю, – это фарс. Я подумал, что меня и это устроит, ведь я уже был один раз женат. И все же могу ли я рассчитывать на то, что впредь вы будете встречаться со мной как со своим будущим мужем?

Асами взглянула на Аояму и сразу же опустила глаза. Линия ее губ неловко искривилась в попытке улыбнуться. Снова и снова Асами старалась изобразить улыбку, но в конце концов сдалась и еле заметно покачала головой.

– Я не такая женщина.

Голос, сказавший эти слова, едва уловимо отличался от прежнего. Аояма вдруг ощутил холод, словно попал под струю прохладного ветра.

Что значит “я не такая женщина”? В ее планы не входит тихая семейная жизнь? Или серьезно встречаться с кем-либо – это не для нее?

– Извините.

Произнеся это, Асами поднялась со стула. Каи взглянула на них.

Аояма почувствовал, что случилось то, чего он больше всего боялся. Он пытался подобрать подходящие слова, но не находил. Я должен что-нибудь предпринять, подумал он, но тело его не могло пошевелиться. Тем временем Асами сняла с вешалки свое кожаное пальто.

– Простите, – сказала она, – простите, но сегодня я ухожу.

Такой Асами Ямасаки он видел впервые. Не в состоянии выйти из ступора, Аояма просто в полном оцепенении наблюдал за ней.