Толкиен. Мир чудотворца

«Все мы здесь подобны воинам под одним шатром, помышляющим вознестись на небо через жестокосердие»; «существование человека на земле сродни жизни воина».

У Толкиена понятие священной войны неизменно и для нолдор, и для спутников Арагорна. Со злым духом надобно сражаться неустанно, будь то Моргот или Саурон. Так что рыцарям, легендарным воителям и чародеям суждено воевать до полной победы. И отвергать идею священной войны у Толкиена — значит не понимать главную суть его творчества, а суть эта — в извечном противоборстве добра и зла, понятий диаметрально противоположных и совершенно несовместимых.

Между тем, священная война — еще и война внутренняя: она, к примеру, привела к гибели Боромира, оказавшегося менее благородным, нежели его брат Фарамир, более осмотрительный и благоразумный и более близкий Гэндальфу по духу. Применительно к традиционному миру «внутренняя война» ярче всего описана в «Бхагавад-гите», и происходит она в душе каждого воина:

«Узнав Того, кто над помыслами возобладает, укрепи силу духа своего и рази, о воин, грозного врага своего, имя коему — желание».

Именно такое желание должен побороть в себе и герой Кретьена де Труа Персиваль:

«Лишь одного не приемлет чудодейственный Грааль — чрезмерных желаний… Только поборов себя самого, обрел ты душевный покой».

Необходимо научиться сражаться, не помышляя о «плодах деяний своих», иначе искушение победит и сражение окажется бесполезным. И кара за это ожидает соразмерная: так, Гавейн с Ланселотом из легенды «В поисках святого Грааля» навлекают на себя проклятие, в то время как Галааду, свободному от всяких желаний, удается укротить клокочущий источник и добраться до Грааля.

Желание порождает все нездоровые помыслы и слабости, способные устрашить рыцаря: так, например, в романе «Мерлин» (56) короля Флуара «внезапно охватил страх… отвага изменила ему, и он пал». Но рыцари Грааля не ищут жалости или пощады. Даже сраженные противником, они не падают духом. Так же ведут себя и герои–воители Толкиена: они умеют совладать с собой, оказавшись в руках врагов или в любой другой час испытаний. Так ведет себя Боромир, пожелавший завладеть Кольцом, тогда как отец его, одержимый горем, находит свою смерть на погребальном костре.

56

«Мерлин» — роман в прозе нормандского трувера Робера де Борона(XII–XII), одного из создателей так называемого «бретонского цикла».

Схватка — вот где проявляется истинная сущность воина:

«Ты же исполняй то, что предначертано тебе, ибо действие превыше бездействия и только в действии сохранится жизнь в плоти твоей» («Бхагавад–гита»).

Ну а что до высшего блага, то, согласно индоарийским представлениям, достигается оно лишь в результате «отрешения ради собранности в действии». Качества, упоминающиеся в беседе Арджуны (57) с Кришной, хоть и воспевались за тысячи лет до рыцарей Грааля, и совсем в другой части света, тем не менее вполне приемлемы и для них:

57

Арджуна —герой древнеиндийского эпоса «Махабхарата».

«Героизм, неистовство, стойкость, ловкость, храбрость, великодушие, влиятельность — вот достоинства истинного кшатрия».

Онтологическое (58) качество кшатриев, пишет Генон, — это «вторая гуна (59) , раджас, эмоциональный порыв, позволяющий осуществить возможности, заключенные в сущности человека» («Духовная власть»).

Отсюда столь подробное описание идеальных рыцарей, наделенных, подобно Галааду, всеми воинскими достоинствами, что порой даже ужасает.

58

От онтологии — учении о бытие как таковом, то есть о фундаментальных принципах бытия, наиболее общих сущностях и категориях сущего.

59

Гуны — в древнеиндийской мысли свойства вещи, ее наиболее существенные характеристики.

Однако удел рыцаря — не только сражаться. Война — всего лишь способ утвердить или восстановить исходный мировой порядок,

«даровать даме сердца имение, принести мир в иные земли, жениться на деве и посвятить в рыцари своих слуг» («Персиваль, или сказание о Граале»).

В результате победоносной войны новые земли обретает и король. А король ответствен за порядок в мире: так, например, Чакравартин, всемирный ведийский самодержец, «вращает колесо» мира, олицетворяя верховный закон. И теперь понятно нетерпение Арагорна, которому надобно сперва перековать меч Исилдура, прежде чем заявлять о своих правах на престол, дабы, воцарившись на нем, обеспечить мир в своем царстве.

Король служит залогом всемирного равновесия, незыблемым перводвигателем, поддерживающим равновесие и связи в обществе, а также обеспечивающим благосостояние и процветание своего государства. Кроме того, он — народный кормилец, в точности как Людовик XVI, снискавший себе прозвище Булочник. Понятие «король» очень древнее: ведь не случайно английское слово «Lord» (повелитель) одного корня со словом «loaf», что значит «буханка хлеба» (Жан Одри «Индоевропейские народы»).

Другой историк, Кристиан Гийонварк, пишет о кельтских королях так:

«Для общества король был скорее верховным судией, раздатчиком милостей, держателем светской власти и военной… К нему сходились все налоги и подати от вассалов, а от него исходили дары, щедрые и милостивые».

Прибавим к этому, что «у доброго короля и земля плодоносила, и зверье на ней водилось в избытке, да и ратные победы всегда были за ним» («Кельты»).

У Толкиена возвращение Арагорна — возвращение долгожданного государя — чествуется с невиданной пышностью и радушием. Арагорн, как и король Артур, не желает расставаться со своими верными друзьями, собратьями по Кольцу. Однако подобная щедрость выходит хоббитам боком: пока они гостят у новоявленного великодушного самодержца, Саруман успевает опустошить Хоббитанию. Но о величии монарха принято судить по значимости тех, кто его окружает.

Толкиен не раз упоминает, что наружность у Арагорна не самая привлекательная. Хоббитам он поначалу внушал неприязнь своим скуластым обветренным лицом (недобрый признак у Толкиена), большим ростом и видавшим виды плащом. А вот как Толкиен представляет Арагорна словами другого своего героя, покуда Боромир «окидывает взглядом выцветший плащ и усталое исхудавшее лицо дунаданца [Арагорна]»:

«Он Арагорн, сын Араторна, отдаленный, но единственный и прямой наследник Исилдура, сына Элендила, властителя крепости Итил. Дунаданцы–северяне, потомки нуменорцев, считают Арагорна своим вождем… но их, к несчастью, осталось не много».

Фродо настороженно относится к Арагорну только поначалу — позже он доверяется ему всецело, почитая его ровней самому Гэндальфу. Когда Гэндальф исчезает, во главе Братства Кольца встает Арагорн; он диктует свою волю Боромиру, чей тайный помысел оказывается в том, чтобы доставить Кольцо в крепость Минас–Тирит. Постепенно Толкиен, с присущим ему непостижимым мастерством, возвеличивает Арагорна, отдавая дань его доблести и храбрости, делая из него безупречного героя (пожалуй, даже слишком безупречного в сравнении с тем же Гэндальфом, подверженным приступам то гнева, то смеха, что, впрочем, придает ему человечности).