Только когда мы вдвоем

Мои глаза выпучиваются, рот раскрывается для слов, которые я ужасно боюсь произнести.

— Слушай, Бергман.

Эта фраза заставляет меня выпрямиться от шока — будто Уилла обращается ко мне устами своей матери.

— Когда имплантат активируют, твои голосовые связки не начнут работать как по взмаху волшебной палочки. Ты годами позволял этим мышцам атрофироваться. Считай это практикой. Ты выглядишь так, будто занимаешься спортом, регулярно тренируешься. Перед тренировкой всегда надо размяться и разогреться. Нельзя же приступать к усердным нагрузкам с холодными мышцами, так?

Я медленно качаю головой.

— Говори, — рявкает она.

— Мм-мм.

Она закатывает глаза.

— Господи, вот упрямый. Даже «нет» не может сказать. Слушай. Поначалу ты будешь говорить ужасно. Но пока твой имплантат не активировали, ты же всё равно не услышишь, насколько это ужасно. Я буду единственной, кто узнает, как ты говорил, пока всё не наладилось, а я через несколько недель умру, так что кому я расскажу?

Боль ранит моё сердце. Уилла... я не знаю, что сделает Уилла. Такое чувство, будто мама для неё — весь мир.

Джой награждает меня пристальным взглядом.

— Райдер, мне больно. Мне нужно отвлечение, пока Уиллы нет. Я сказала ей взять кое-какие вещи для праздников, потому что она пребывает в полном раздрае, наблюдая, как я увядаю будто червяк на крючке. Я уже на том этапе, когда лекарства не особо помогают, и каждый час бодрствования я жалею о том, что нахожусь в сознании. Понимаешь, о чём я?

Я испытываю глубинную тошноту. Я ненавижу рак. Я ненавижу тот факт, что она страдает.

— Так что почитай мне. Если не ради меня, то для Уиллы.

Нож прямиком в моё сердце. Джой Саттер знает, что она только что разыграла свою козырную карту.

Я аккуратно подвигаюсь ближе к постели Джой. На её губах играет медленная улыбка, глаза закрываются.

— Мы остановились на 32 главе.

Дрожащими руками я открываю книгу и перехожу на страницу с закладкой. Дыхание застревает в моём горле, и нежное касание заставляет дёрнуться. Ладонь Джой ложится на моё запястье.

— Сделай глубокий вдох.

Я подчиняюсь. Медленно и протяжно вдыхаю.

— И выдох.

Я размеренно выпускаю воздух.

— Приступай, — говорят её губы.

При первой попытке моё горло сжимается. Я хрипло откашливаюсь, делаю ещё один вдох. Мой живот сжимается, воздух резко взлетает к горлу, и меня ошарашивает давно забытое ощущение вибрации от звука в голове и шее, когда я говорю:

— Э-Элизабет сидела од-дна следующим ут... — мой голос будто застревает в горле. Я сглатываю, пробую снова, но голос срывается. Её ладонь ободряюще сжимает мою руку, и я смотрю на её губы.

— Эти звуки будут самыми сложными. Те, в которых задействована задняя часть твоего горла. Утро. Одна. Подобные слова. Чёрт, да даже «Уилла» дастся непросто. Продолжай. Твой голос звучит чертовски хорошо после такого долгого перерыва.

Перед глазами всё расплывается от слёз. Я накрываю глаза ладонями прежде, чем они успевают пролиться. Джой удобнее устраивается на подушках и улыбается.

— Пора услышать, как Лиззи отказывается от первого предложения Дарси.

Я опираюсь локтями на матрас и кое-как выдавливаю слова. Я читаю вслух, пока мой голос не садится, пока Джой не засыпает. Её лицо выражает умиротворение, и пусть я знаю, что подарил ей маленький дар отвлечения, я знаю, что её дар мне был куда огромнее. Рука, за которую можно держаться, пока я наконец-то двигаюсь вперёд.

Глава 21. Уилла

Плейлист: Olivia O’Brien — hate u love u

— Притормози, Уилла, — ворчит мама. Её ладони похлопывают по простыням, и это характерный признак её дискомфорта. — Ты спешишь, и я не могу ничего разобрать. Мой джентльмен-чтец куда выразительнее с его речью.

Я закатываю глаза, позволяя «Гордости и предубеждению» упасть на мои колени. Мама сказала, что один из сыновей доктора Би, вернувшийся домой на праздники, читает ей вечерами, когда мама непременно выпинывает меня, чтобы я поела нормальной еды и не забивала на свои тренировки. Должна признаться, моё сердце Гринча сделало кульбит, когда она рассказала мне об этом. Какой-то молодой парень проводит свои праздничные вечера и читает ей Остен — куда уж милее.

— Ну, может, пусть тогда твой джентльмен-чтец читает тебе вместо меня.

Мама фыркает носом.

— Почитает. Наше следующее свидание — завтра.

Это заставляет меня рассмеяться.

— Свидание, да? Ты соблазняешь молоденьких парней, мама?

Улыбка мамы слабая, но тёплая.

— Это было бы нечто. Он красивый. Сложно это подметить, потому что он стеснительный и вечно прикрыт одеждой с головы до пят, но можно сказать, что под всеми этими защитными слоями кроется завидный мужчина.

В груди у меня что-то колет. Это описание заставляет меня подумать о Райдере. Я вела себя ужасно. После того, как он перенёс ужин, я отказалась от кофе утром, потому что я самая трусливая трусиха. Я ужасно боялась того, что он может сказать. Я понятия не имею, куда нам двигаться дальше из этой точки после того, как он закончил наш вечер после полуфинала.

«Вообще-то это ты кончила. Пипец. Как. Мощно».

— Ох, да ради всего святого, — бурчу я про себя.

— О чём ты там разговариваешь сама с собой?

— Да ни о чём.

Мама нажимает на кнопку, чтобы слегка приподнять изголовье своей больничной койки, затем медленно поворачивается на бок. Выглядит всё так, будто движение причиняет адскую боль.

— Как твой засранец лесоруб?

— Всё ещё засранец, — ворчу я. Это всё Райдер виноват. Это его дурацкий зять отправил нас в тот поход, который привёл к поцелую у водопада. Это Райдер соблазнил меня конфетками с арахисовой пастой, виски и самым великолепным оргазмом в мире. Теперь мы пересекли ту невидимую границу и существуем в неком подвешенном состоянии, очень далёком от территории «друзья-враги».

Что, если он захочет вернуться к тому, как всё было раньше? Я застряну, страдая по парню, который испортил для меня всех остальных мужчин, а он с радостью будет подкалывать меня и обращаться со мной как с какой-то платонической занозой в его заднице. Не буду я такой херней заниматься. Но с другой стороны, если он захочет развивать то, что начал на моём диване, это я тоже не могу. Я не стану открывать своё сердце. Я не могу себе это позволить. Я застряла, я несчастна, я ужасно скучаю по нему, отчего мне становится ещё хуже. Я не должна скучать по Райдеру. Я должна скучать по тому, как я его мучаю.