Только когда мы вдвоем

— Какие у него планы на праздники? — устало спрашивает мама.

Я встаю и подтягиваю одеяло до её плеча, затем нежно глажу по спине.

— Он только сказал, что останется в родительском доме, проведёт время с родителями, братьями и сёстрами.

— Ты его избегаешь.

Я стону, плюхнувшись обратно на свой стул.

— Ма, а можно мы не будем подвергать меня психоанализу?

— Он пытался перейти к чему-то большему, чем дружба? Поэтому ты его морозишь?

— Джой Саттер, прекрати. Я его не морожу, просто даю всему немного остыть. Мы друзья-враги. Сексуального напряжения хватает с головой. Я свожу его с ума, а он... а он меня ужасает.

Мама склоняет голову набок, её глаза выражают беспокойство.

— Почему он тебя ужасно пугает?

— Потому что он мне не безразличен. Потому что я не хочу терять нашу кошмарную дружбу. Я бы предпочла остаться друзьями-врагами, а не рисковать и пытаться быть кем-то большим только для того, чтобы все разрушилось. Если я останусь с ним друзьями-врагами, то потеряю лишь что-то гипотетическое. Но если правда попробую, то могу потерять... всё.

— Проклятье, Рози, — это заставляет моё сердце сжаться. В детстве она постоянно называла меня так. — А ты немало раздумывала.

Я шутливо бросаю в её сторону мятную конфетку, следя, чтобы та не долетела и упала перед ней.

— А чем ещё заниматься на каникулах?

— Как по мне, звучит весьма трусливо.

Мои челюсти сжимаются, я ощетиниваюсь.

— Не провоцируй меня, мать.

— Ооо, она назвала меня «мать». Ты упускаешь нечто хорошее. Это дурацкая логика. Нет, это даже не дурацкая логика, это откровенно нелогично. Ты не думала, что после месяцев узнавания его, выстраивания доверия и безопасности, твоё сердце наконец-то показало тебе зелёный свет, чтобы двигаться дальше? А теперь ты сидишь тут на холостом ходу и тратишь бензин впустую.

Проклятье. Я никогда не думала об этом под таким углом.

Мама ёрзает на постели и пытается скрыть гримасу. Это выдёргивает меня из раздумий.

— Что происходит, мама?

Она вздыхает.

— Просто не могу удобно лечь.

Печаль, чувство вины, беспокойство скручивают моё нутро.

— Что я могу сделать?

— Ничего, — мама зарывается в одеяло и качает головой. — Ничего тут уже не поделаешь.

Это не нормально. Я смотрю на телефон. Её медсестра взяла перерыв и не вернётся ещё полчаса. Я не позволю маме полчаса трястись от боли. Я всё исправлю. Сейчас же.

Я достаю телефон и набираю номер, который дал мне доктор Би. Он отвечает после третьего гудка.

— Всё в порядке? — спрашивает он.

— Маме больно. Вы можете спуститься...

— Сейчас буду.

Звонок обрывается прежде, чем я успеваю вздохнуть с облегчением.

Буквально через тридцать секунд доктор Би распахивает дверь, и его внимание сразу приковано к маме. Пока он закрывает за собой дверь, по коридору прокатывается визг, за которым следует мужской смех.

По моей спине пробегают мурашки. Я знаю этот звук. Доктор Би застывает. Внимание мамы переключается с двери на меня.

Я кошусь на дверь, которая ведёт в дом доктора Би. Я ею ни разу не пользовалась. Я понятия не имею, как выглядит остальная часть дома. Несколько раз я слышала звон смеха, эхо счастливых голосов с кухни. Звучит всё так, будто большая семья сидит за обеденным столом и хорошо проводит время. Такая идея совершенно чужеродна для меня.

Мама видит, как я смотрю на дверь.

— Уилла, что такое?

— Я просто кое-что услышала.

И снова тот мужской смех. Волоски на моих руках и шее сзади встают дыбом.

Я не обращаю внимания на маму и доктора Би, вылетая за дверь. Мягкими шагами я иду по тёмному и тихому коридору, удалённому от остальной части дома. Но с каждым шагом шум усиливается, и свет длинными лучами разливается по полированному паркету. С каждым шагом меня встречают ароматные запахи еды и счастливые звуки. Я стою на краю крыла дома, лицом к большому фойе, и я ослеплена красотой их дома. Воздушные белые стены, чистые линии. Натуральная древесина, льняные ткани, высокие окна.

Я поражена, ошарашена, когда мимо меня проносится пятно огненного цвета, за которым следует более высокое пятно соломенно-жёлтого цвета. Мой мозг запоздало соображает, что это рыжая девушка и светловолосый парень, их ноги пинают мяч для футзала — маленький утяжелённый мячик, предназначенный для отработки пасов и контроля меча. Практически идеально подходит, если хочется поиграть в футбол в помещении и ничего не сломать. Мяч слишком тяжёлый и не взлетает в воздух.

Они проносятся мимо меня, даже не замечая моего присутствия, и скрываются в огромной просторной комнате слева. Там длинный стол, в дальнем конце которого сидят несколько человек, держа в руках кружки чая и играя в настольную игру. Силуэт женщины виднеется в глубине комнаты, она высокая, со светлыми волосами до плеч. Она стройная и гибкая, и когда она поворачивается в профиль, моё сердце застревает в горле. Я знаю этот нос.

Мой мозг пребывает в отрицании. Я слышала его смех. У неё его нос. Но это невозможно. Это совпадение. Нос Райдера — просто... ну, идеальный нос. У великолепной женщины может быть идеальный нос.

Я робко иду к комнате, откуда доносится эхо, и мои руки дрожат. Один из людей за столом поднимает взгляд. Мужчина с тёмно-каштановыми волосами и ярко-зелёными глазами. На сей раз моё сердце стучит в ушах. Эти глаза я тоже знаю.

«Да, дурочка, знаешь. Это глаза доктора Би. Этот парень наверняка приходится ему сыном».

Мужчина выпрямляется на своём месте, не сводя с меня глаз, и зовёт:

— Мам?

Женщина его как будто не слышит. Её руки и глаза сосредоточены на еде, которую она готовит.

— Мам, — повторяет мужчина. В его голосе слышатся настойчивые нотки, привлекающие её внимание.

Наконец, она поднимает взгляд. Я смотрю на неё, пока тошнота бушует в моём нутре. Столько этих черт мне знакомо. Я знаю эти скулы. Этот гладкий высокий лоб. Эти широко посаженные глаза, только у неё они ртутно-голубые.

Должно быть, я воображаю себе на пустом месте. Этого никак не может быть, просто никак...

Женщина спешит ко мне, и спешка, отразившаяся на её лице, ещё сильнее напоминает мне Райдера. Должно быть, у меня галлюцинации. Это потому что я до идиотизма скучаю по нему, потому что я страдаю от одиночества и стресса. Я хочу, чтобы его толстые как стволы дерева руки стиснули меня в крепком объятии, хочу его запах хвои и кедра, хочу ощущение его фланели на моей коже, хочу его губы, прижимающиеся к моим неуёмным волосам.

Она практически подтаскивает меня к месту за столом и усаживает.

— Вот так, sotnos, — бормочет она.

Я смотрю на неё как в трансе.

— Что вы сказали?

Она мягко улыбается.

— Это просто ласковое обращение, — её голос окрашивается акцентом, который я не могу определить. Её гласные окающие и певучие, согласные завершаются поджиманием губ. — Ты в порядке, Уилла?

Я киваю, пока смущение обжигает щеки и ко мне возвращается реальность. Господи, как стыдно. У меня никакого права находиться здесь. Я слышу его смех, вижу его черты в этих людях. Я воображаю все эти невидимые связи с Райдером в комнате, полной незнакомцев, которые стараются не пялиться на меня с любопытством, но в основном терпят провал.