Только моя принцесса

Успеваю только заметить, что парни, по разу ударив один другого, теперь стоят близко друг к другу и о чем-то говорят.

Вот бы подружились, и мы могли бы зависать в одной компании…

– Склад горит…, - орет кто-то почти на ухо.

– Да не склад, а куча досок перед помойкой…

– Откуда там куча досок, ты совсем дебил? Да и доски не стали бы так сильно дымить…

– А может покрышки?

– Откуда здесь покрышки?

– Сам дебил…

– Да отпустите, уже, - ору я возмущенно, и наконец, выбираюсь из общей взбудораженной свалки.

Нос к носу сталкиваюсь с директором, и отскакиваю.

У него такое лицо, будто он готов раскидать по сторонам, а то и убить всех учеников лицея одним махом. Придушить всех голыми руками.

– Горскииий!!!! – не орет, а скорее клокочет он угрожающе и как-то с придыханием, отчего становится в разы страшнее.

– Че сразу Горский! – раздается из эпицентра как всегда веселый и дерзкий голос брата.

И директор, подпрыгнув на месте, и стрельнув в меня глазами, ныряет в гущу народа.

– Да его вообще здесь не было, Борис Степанович! – кричит Олег.

– Да, это точно не он….Он с нами был…Все подтвердят.

– А вот камеры покажут, было или не было! – ревет директор, перекрывая хор голосов.

– Борис Степанович, вот огнетушители….

Женский голос преподавательницы по географии.

– Ой, а камера-то повреждена, как жаль…

Кажется, наш завуч.

– Куда, черт возьми, смотрит охрана!!!!

Снова директор.

Многоголосье набирает обороты, я же бегу обратно, чтобы найти Игната.

…

– Алиса!

И попадаю в распахнутые объятия Вадика Рудского.

– Черт, Алис…

Лицо Вадима вдруг неестественно кривится, а сам он, когда отпускает, чуть не сгибается пополам, словно в приступе неконтролируемого рвотного позыва.

– Вадим, что…что случилось? – восклицаю я, внимательно осматривая парня.

Синхронно склоняюсь за ним следом, кажется, морщу лоб.

Стараюсь этого не делать, но непроизвольно получается всегда, когда волнуюсь. Я потом клею специальные разглаживающие кожу пластыри, хотя мама говорит, что важно научиться убирать причину, тогда и с последствиями не придется бороться. А иначе бесполезно.

Мама с папой мне много нужного говорят, жаль, только следовать не всегда получается.

– Он…этот ваш Шахов, он…всегда играет так грязно?
– хрипло бормочет Вадим.

По его гладкому лбу стекает капелька пота, а на меня от его вопроса будто выливается кастрюля ледяной воды.

Шок, вперемешку с отрицанием реальности.

– Что?

Вадим разгибается, и я вижу, что у него испачкана рубашка.

Также в чем-то красном, так похожим на настоящую кровь.

А потом он слегка забирает ткань наверх, и я, словно загипнотизированная, пялюсь на тонкую кровавую полосу, проходящую по его коже наискосок по правому боку чуть выше пояса брюк.

– Он неожиданно напал, когда вы все ломанулись смотреть на пожар, - продолжает Вадик.
– Целился в живот, гад, и повезло, что я вообще успел увернуться.

– Он не мог! – восклицаю я, а сама вспоминаю о том, что Игнат прекрасно знал о ноже. Я сама прибежала и предупредила сразу же после того, как случайно подслушала разговор Вадика по телефону.

Девчонки затянули разговор о мальчиках и поцелуях, а я…Я сбежала. Я привыкла быть в авторитете у них. Я всегда в первых рядах. Я эксперт во всем.

Наряды, косметика, самые модные показы и вечеринки. А тут…Я растерялась. На эту тему…просто…Не захотела говорить.

И вот я добралась до отдаленного мужского туалета, подслушала, а потом рассказала все Игнату.

Значит ли это, что Игнат также решил вооружиться? А когда все отвернулись, нанес бедному Вадиму удар исподтишка? То есть…собирался нанести. И если бы не ловкость парня, неизвестно, чем бы все закончилось.

Нет, однозначно, нет.

– Он не такой, - последнее произношу уже вслух.

– Много ты о нем знаешь, - хмыкает Вадим.

– Достаточно.

Хотя, по факту, не так уж и много, он прав. Лишь только мечтаю знать все-все-все.

Слова Вадима болезненно задевают за живое.

А в следующий момент я вижу перед собой самого Игната. И Игоря, и остальных.

И тут же взмыленной горой над всеми нами нависает директор.

Смотрит на растрепанного Вадима, который уже успел одернуть рубашку, потом переводит взгляд на Игната.

– Шахов! Снова драка? – цедит угрюмо и подозрительно, сжимает губы в полоску.

Ноздри на крупном носу директора раздуваются. В целом он напоминает сейчас разъяренного огнедышащего дракона.

– Никакой драки, Борис Степанович, - отвечает за Игната брат.

Подскакивает к Вадиму, и кладет тому руку на плечо.

– Мир, дружба, жвачка.

Игнат же стоит прищурившись, и смотрит на нас с Вадимом.

– Ничего такого, - раздается со всех сторон. – Вообще нет, даже близко, Борис Степанович.

Но директор явно никому не верит. И отмахивается от всего, что не вписывается в его теорию.

– Тогда что это? – ревет он.

И указывает пальцем на рубашку Вадима.

Тот не успел запахнуть полы школьного пиджака. И так получается, что испачканная рубашка оказывается прямиком перед носом директора.

– Вы о чем? – спрашивает Вадим, будто не понимая, но директор выгибает густые брови, сросшиеся у переносицы.

Он вообще весь такой…Массивный и тяжеловесный. Крупные черты лица с носом картошкой, высокий рост и грузная фигура. А глазки, наоборот, очень маленькие, и сверлят все время, словно дрелью пытаются прокрутить, а потом нанизать твое безжизненное тело на ниточку, и повесить на видном месте в назидание остальным ученикам.

Я очень его боюсь и не знаю, как парни могут так легко и непринужденно чувствовать себя в его присутствии. А Игорек так вообще то и дело нарывается.

– А, это, - бормочет Вадим, и кидает быстрый взгляд на Игната.

Что не укрывается от зоркого глаза директора.

– Да, это. Что там?

Взгляд директора становится еще пристальнее. Он словно ищейка, почуявшая горячий след.

– Да так.

И Вадим нехотя задирает рубашку.

Большего директору не требуется.

– Шахов, живо выворачивай карманы, - ревет директор, наступая на Игната.