Только моя принцесса

Игнат берет со стола что-то наподобие статуэтки, с нашего расстояния не разглядеть, и начинает рассматривать.

– Положи сейчас же на место, и выворачивай чертовы карманы!!!!

Кажется, еще секунда, и директор накинется на Игната с кулаками.

Я аж вся сжимаюсь.

И только присутствие брата рядом не дает сорваться на крик, да понимание, что директор все же не поступит так, путь и очень хочет. Не при свидетелях. Не в стенах лицея. Иначе бы тут же вылетел с директорского кресла.

– Если хотите, сами проверяйте, - говорит вдруг Игнат, а губы директора разъезжаются в кривой полуулыбке.

– Ладно, как скажешь. Снимай пиджак и давай его мне.

Игнат выполняет, а я кидаю быстрый взгляд на брата.

Горр не отрывается от происходящего, его лицо так напряжено. А еще он снимает все на телефон. В этом ракурсе было бы даже на руку, если бы директор немного вышел из себя.

Но я тут же пугаюсь своих мыслей. Хватит и того, что я, с детства привыкшая считать себя хорошей, одобряю поджоги, подслушиваю и подглядываю.

Директор выхватывает пиджак Игната, и начинает рыться у него в карманах.

В первом он не находит ничего, и тут же заныривает руками во второй.

Секунду медлит, а потом его рот издает какой-то непонятный булькающий звук.

То ли возглас удивления, то ли радости.

А уже в следующий момент он достает из кармана небольшой складной ножик. Какие часто можно увидеть у парней.

Все вокруг замирает. Даже кружащиеся в воздухе пылинки.

Секретарша остается стоять по стойке смирно, директор торжествующе задирает подбородок, Игорек тихоньки присвистывает.

Я теряю почву под ногами, и, несмотря на то, что Горр страхует, покрепче впиваюсь пальцами в карниз.

– Ну, и…, - тянет директор со смешком. – Что ты теперь скажешь, Шахов? Чей же ножечек?

– Понятия не имею, - говорит Игнат. – Может, ваш?

– Что?

– По крайней мере ваши отпечатки пальцев на нем точно есть.

Директор хмурится. Переводит быстрый взгляд на секретаршу, а потом снова смотрит на Игната.

– Таааак, - тянет он.

А потом поворачивается к секретарше.

– Зинаида Прокофьевна, будьте любезны, приготовьте мне, пожалуйста, чашечку кофе.

– Конечно, Борис Степанович, сейчас, - степенно кивает женщина и выходит из кабинета.

Ее непрошибаемому спокойствию и пофигизму, несмотря на почтенный возраст, можно только позавидовать.

Игнат с директором остаются один на один. Я чувствую, как Игорек рядом со мной напрягается сильнее.

– Считаешь себя самым умным? Да? – тянет директор, а потом протягивает нож Игнату.
– Ну-ка, открывай.

– Я уже давно не в третьем классе, - отвечает Игнат.

Отходит, и огибает директорский стол.

Правильно делает.

Потому что мне как-то боязно, что директор насильно пихнет ему в руки нож.

Но теперь между ними стол, ну и…может директор все же вспомнит, что они находятся в общественном месте, а он представитель педагогического коллектива.

– Значит, все же хочешь с полицией разбираться?

– И что вы им предъявите? Нож со своими отпечатками пальцев? Свидетельские показания, которых нет? Или они должны поверить вашему Вадику на слово?

– В любом случае, неприятности тебе будут обеспечены.

– Как и вам.

Директор снова хватается за галстук.

– Я ведь все равно тебя достану, Шахов. Я…, - произносит где-то через полминуты.

– Может, позвоните в общественную организацию, что за меня платит, и нажалуетесь? Отличный повод, чтобы выгнать меня из лицея. Предлагаю сделать это прямо сейчас.

Повисает пауза, а у меня в голове грохочет только одна мысль. Вот для чего все это.

И дерзкий тон, столь вызывающее поведение.

Игнат хочет, очень хочет, чтобы правда о его спонсорах выплыла сейчас наружу.

А Директор не может. Не может никому позвонить, даже если очень захочет. Ведь тогда Игнату откроется, кто оплачивает его обучение, а директор должен все держать в секрете.

Директор тоже это понимает.

– Как же ты бесишь! – восклицает он, опять выплескивая свой гнев на Игната.

И снова мне становится не по себе.

– Бывает, - пожимает плечами Игнат, кажется, ничуть не взволнованный пламенной речью директора.

– Детдомовский, сплошной гемморой. Вот там тебе самое место, а не здесь. Среди отбросов, а не среди приличных людей. И как только так получилось…

– Сообщите об этом благотворительной организации прямо сейчас.

На сочетании «благотворительная организация» Игнат специально делает упор.

В остальном продолжает сохранять спокойствие. Хотя заметно, что директор его все же достал. Черты лица заостряются. Но он держится. Держится, потому что я знаю, хочет, чтобы директор позвонил.

Но директор и не думает никому звонить.

Он больше не смотрит на Игната, и кажется, теперь не стремиться убить его, или растоптать.

– С самого начала, как только ты поступил к нам учиться, ты начал меня бесить, - говорит он вместо того, и всплески ярости в его голосе сменяются нотами усталости.
– Никакого следования правилам, никаких устоев и ноль, просто ноль уважения к старшим, а то и к своим товарищам!

Обходит стол, и тяжело плюхается в кресло.

– За всю мою практику никто, ни один даже самый наглый мажор меня так не выводил. Ты и Горский. Вы словно две занозы в заднице. Вечно все оспариваете, вечно со своим мнением. Особенно ты.

– Я понимаю ваше неудобство, - говорит Игнат.

Приступ гнева, кажется, прошел, и к нему возвращается его обычная невозмутимость.

– Неудобство? Да я жду не дождусь, когда вы уже доучитесь и свалите. И, наконец, прекратятся эти вечные драки, разборки, а главное, постоянный подрыв авторитета руководства. Теперь вот к Рудскому прицепились. А его отец, между прочим, пообещал на днях внести приличный взнос на переоснащение. Вот что, что такого сделал вам этот мальчик? Нееет, вы сразу его зацепили. Это…его нож?