ТОЛЬКО НЕ В ЭТОТ РАЗ

– Что теперь скажешь, законно-послушник?
– усмехнулся Киров, принявший торжественный вид от того, что правда оказалась на его стороне, - Парень-то действительно хранит у себя наркоту. И ответь мне теперь на вопрос: как без моего хитрого хода, ты бы об этом узнал? «Хрен» бы он тебе с маком все рассказал. А так, мы выявили преступника, кроме спиртного шинкующего – не табаком, а другой наиболее вредной травкой, и арест этому парню будет теперь обеспечен – и по закону, да и по совести.

Младший лейтенант стоял молча, потупив книзу свой взор. Он так внимательно разглядывал пол в коридоре, что создавал впечатление, что своим взглядом пытается просверлить в нем большую дыру.

– Ладно, не переживай, - попытался Киров успокоить гордость напарника, - сколько еще шишек набьешь, прежде чем поймешь, что и как нужно делать. Запомни еще одну немаловажную вещь: жить необходимо только в соответствии своих убеждений, и если тебе претит раскрывать преступления так, как это делаю я, то выработай свою – другую методику, и коли она будет приносить результат, я сам не премину ею воспользоваться. А пока, извини, ничего другого у нас не имеется, и с врагом приходится бороться его же самыми методами. Вот так-то, мой друг.

Пока не вернулась оперативная группа Роман еще полчаса «капал» на мозги своему молодому воспитаннику, передавая ему прописные истины, желая все-таки иметь при себе напарника, на которого можно надеяться, и который в любой момент прикроет тебя и твою незащищенную спину – как в прямом, так и недвусмысленном смысле.

Как только завели предполагаемого убийцу, старший оперуполномоченный отозвал в сторону майора-следователя, очевидно, давнего своего знакомого, так-как они встретились, как старые добрые двое приятелей, не забыв обменяться крепким рукопожатием. Затем приветливо улыбаясь, сотрудник с «Петровки», став серьезным заинтересовался:

– Ну как? Нашли чего-нибудь?

– Конечно, он сам, к тому, что было обнаружено раньше, выдал еще грамм триста сухой мелко натертой конопляной трухи. В общем, с наркотой мы держим его очень крепко. Как минимум, тяжкую статью он себе заработал. Так что, я думаю, вопрос о его аресте – это лишь пустая формальность. Постановление о его задержании, сроком на сорок восемь часов, я уже предусмотрительно заготовил.

– Здорово, - согласился оперативник с предпринятыми неотложными мерами, восхищаясь профессионализмом работающих в этом отделе сотрудников.
– Но у меня еще есть такой-вот вопрос: его на убийство еще не «крутили»?

– Нет. Если честно было не до того.

– Тогда нам бы его пригласить в комнату для допросов, - тоном не подлежащим сомнению, высказал Киров.

– Без проблем, - согласился сговорчивый следователь, - я пойду и распоряжусь.

Через пятнадцать минут напарники находились в помещении, где из мебели были: только привинченный к полу деревянный прямоугольно-протянутый стол, обладающий металлическими прочными ножками, и точно такие же пара стульев, располагавшиеся возле стола точно друг против друга. Через минуту завели уже почти трезвого Глебова. Не снимая наручников, его усадили ближе к двери. Спиной к «зарешоченному» окну уселся молодой новобранец таким удобным для себя образом, что они оказались с преступником напротив, причем физиономия Глебова отлично освещалась, сам же «опер» находился в некотором полумраке. Сбоку от него, оставался стоять, скрестив на груди обе руки, его старший товарищ Роман. Какое-то время сослуживцы внимательно изучали представшего перед ними предполагаемого убийцу.

Человек огромного роста с широченными плечами и словно квадратным торсом, он внушал некий страх и невольное уважение. Его мощные руки напоминали две большие кувалды, с приделанными к ним мощными ручками, способные, без сомнений, дробить огромные камни. Не удивительно, что Кирову никак не получалось сбросить его со спины, когда они нещадно боролись в его зеленоградской квартире. Станиславу только-что исполнилось двадцать девять лет с половиной. Он работал слесарем на одном из Московских заводов и, как оказалось, имел слабость к водочке и наркотикам. Его квадратная звероподобная «рожа» ничего абсолютно не выражала, хотя пробегавшая по его телу еле заметная дрожь предвещала о начинающихся пост-пьяных ломках. Серо-карие глаза, еще недавно имевшие «остекленевшее» выражение, сейчас излучали тоску и удрученность. Не сказать, что во взгляде его не было рассудительности, но большой ум и эрудированность там точно отсутствовали. На фоне этого мужчины также выделялись громадные торчащие уши и, довольно, крупный вздернутый кверху нос.

Если судить о его натуре, то по представленной участковым характеристике – это был своенравный, неуравновешенный человек, легко провоцирующий скандалы, и способный подчинять себе более слабых. Из-за его вздорного и вспыльчивого характера, с Глебовым мало кто контактировал, предпочитая держаться от этого «верзилы» подальше. По всем показателям, этот человек подходил не только на роль наркомана, но и отъявленного убийцы. Поэтому внимательно изучив характеризующие его особенности и элементы, оперативники перешли к основной части этой недружественной беседы.

Роман взял на себя труд задавать вопросы, предоставив своему воспитаннику документировать суть изложения. Для начала прошли стандартную процедуру, предназначенную на занесение в протокол сведений о личности испытуемого. Затем потихоньку стали подбираться к самой сути проблемы.

– Как же ты дошел до такой отвратительной жизни?
– спросил первым делом майор, подходя к подозреваемому несколько ближе, и становясь возле него.

– В смысле?
– переспросил Глебов.

Тут последовал мощный удар кулаком ему в правое ухо, и он закачался, едва, не упав со своего прибитого к полу стула. Оперативник тут же зашел к нему со спины и, как только преступник восстановил свое равновесие, он сразу же стал объектом очередного воздействия – одновременного смыкания ладоней Романа у его огромных ушей. В голове Станислава, как будто что-то «взорвалось» и зашевелилось. Зашумело так, словно через его башку проезжал скорый поезд и одновременно, при этом, надсадно гудел. Глаза сами собой округлились и непонимающе смотрели на сидящего перед ним молодого сотрудника. Лишь только в голове его стало чуть-чуть проясняться, беседа вернулась в прежнее русло.

– Ну, как?
– приостановив активную часть допроса, поинтересовался полицейский по фамилии Киров, - Теперь дошло, в чем ты должен покаяться? Или экзекуцию продолжать?

– Не надо, - взмолился подозреваемый, сделав умоляющее выражение своей звериной физиономии, - но я правда не понимаю, чего от меня хотят, ведь все, что знаю, я уже рассказал.

– Что все?
– не понял опытный оперативник, недоумевая такой отчаянной наглости, - мне ничего не передавали, напротив сказали, что даже не говорили с тобой на нашу тему.

– Как не говорили?
– чуть не плакал здоровенный мужчина, оказавшийся в застенках Российских правоохранительных органов, где его страх еще и «подогревался», уже входящими в первую стадию ломками, - я уже все наркотики выдал. Чего вам еще от меня надо узнать?

– Да, «обосрать» мне твою наркоту, - придав лицу гневное выражение, начал терять терпение старший товарищ, - тебе разве не сообщили, что с тобой будут беседовать сотрудники «убойного» отдела из МУРа? Или ты думаешь, что нам интересна, какая-то там, конопля?

– А что? Что вам, тогда, надо?
– причитал бедолага, не понимая, чего от него на самом деле хотят, или искусно делая вид, что не подозревает о чем все-таки смысл этой жесткой беседы.

– Ну, во-первых, - попытался успокоиться и придать своей физиономии выражение, явно вызывающее доверие, - я спрошу тебя об одном: «Где находится твоя супруга – Марина»?

– Да откуда я могу знать?
– не унимался Глебов, успешно маскируясь в своем – толи настоящем, толи искусственном – недопонимании, - Два дня назад мне передали, что ее видели в машине с каким-то никому не знакомым хлыщом. Они сидели, мило беседовали и загадочно улыбались. С тех пор от нее – ни слуху, ни духу. Я же все это время безостановочно пью, ожидая, когда она соизволит вернутся. Честно скажу: если бы она только «нарисовалась», я бы не знаю, что только с ней сделал.