Только невинные

Он довольно часто привозит с собой Алексу. Она немного выросла и повзрослела. Как же меня терзает то, что я не могу быть с ней рядом, не могу окружить ее любовью и заботой! За этим он и берет ее с собой – чтобы лишний раз меня помучить. Он думает, что эта больница будет настраивать Алексу против меня. Или что я попытаюсь выведать через нее, что происходит там, «на воле». Но я молчу. Я бы ни за что не стала так делать. И я никогда не скажу ей ни слова против ее отца, потому что я единственная, кто при этом проиграет. Алекса заслуживает лучшего; она, несмотря ни на что, имеет право верить, что ее папочка – замечательный человек.

Он приезжал ко мне вчера, и в этот раз все было немного по-другому. Он надолго оставил Алексу со мной наедине – почему, я точно не знаю. Скорее всего, это был очередной тест.

Я крепко обняла ее, но Алекса, как мне показалось, держалась как-то напряженно. Вообще она ласковая девочка и очень любит обниматься и целоваться. Я, как могла, постаралась разбить лед.

– Я рада тебя видеть, Алекса. Как дела в школе?

– Большое спасибо, Лора, все хорошо.

Алексе девять лет, и она, по-моему, самый вежливый ребенок на свете! Но даже для нее такой ответ был немного чересчур.

– Все нормально, зайка? Может быть, я тебя чем-то расстроила?

Алекса серьезно посмотрела на меня:

– Почему ты еще здесь, Лора? Почему ты не дома?

Не с нами?

– Потому что я не очень хорошо себя чувствую, милая. Папа и доктора скажут, когда мне можно будет вернуться домой.

– Но ты же хочешь вернуться домой, правда?

– Лекси, конечно, хочу. Я так по тебе скучаю. Мне хочется встречаться с тобой как можно чаще.

– Папа говорит, что тебе здесь нравится. И что ты тут потому, что придумываешь плохие истории о людях.

Я не знала, что мне на это сказать. Говорить дурное о Хьюго нельзя было ни в коем случае.

– Как бы там ни было, я точно не хотела никого обидеть или огорчить. Ни в коем случае. И если так нечаянно получилось, мне очень, очень жаль.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, пожалуйста. Когда мы с тобой остаемся вдвоем, папа потом всегда спрашивает, о чем мы разговаривали. И не рассказала ли ты мне какой-нибудь секрет.

– Мы можем поговорить, о чем ты захочешь. И я никогда не скажу тебе ничего такого, что нужно держать в секрете от папы.

– А у нас с папой много секретов, но это нормально. Он говорит, что у дочек и пап всегда есть секреты.

Кровь застыла у меня в жилах.

– Знаешь, зайка, все ваши с папой секреты обычно можно рассказывать маме или мне. Я уверена, он ничего не стал бы скрывать от меня.

Алекса застенчиво улыбнулась:

– Он говорит, как раз тебе об этом рассказывать не нужно, потому что ты не такая умная, как я. Но я все равно очень тебя люблю, Лора! Ты такая хорошая. А теперь, пожалуйста, давай поговорим о чем-нибудь другом.

Мы заговорили на более безопасные темы, но теперь я заволновалась по-настоящему. Хьюго не было еще не менее получаса, а это означало только одно: они с доктором что-то задумали. Когда он наконец появился, по его высокомерной улыбке я сразу поняла: это «что-то» мне не понравится.

– Алекса, дорогая, пожалуйста, иди с этой медсестрой. Она проводит тебя наружу. Мне нужно немного поговорить с Лорой наедине. Скажи ей «до свидания», а я приду к тебе через минуту.

Алекса бросилась мне на шею – у меня чуть сердце не разорвалось – и вприпрыжку ускакала с медсестрой.

– Лора, ты выглядишь намного лучше. Я только что разговаривал с твоим доктором. Мы решили, что тебе нужно побыть здесь еще какое-то время – может быть, месяцев шесть. А я за этот период постараюсь подготовить тебя к встрече с внешним миром.

Я понимала, что нельзя показывать свою заново приобретенную уверенность в себе, но этот вопрос нужно было прояснить.

– Я не вполне понимаю, к чему я должна быть готова, Хьюго. Хотя, разумеется, я была бы рада отсюда выйти.

Это была не совсем правда – если бы мне предстояло вернуться к своей прежней жизни, то лучше уж было оставаться здесь. Но я не планировала жить так, как раньше.

– Слушай и запоминай. Ты должна понять одну вещь. Однажды я уже разводился и не собираюсь делать это во второй раз. Один раз можно счесть ошибкой. Два – уже признак небольшого ума и неумения разбираться в людях. Ты не будешь со мной разводиться. А также не будешь мне угрожать или распространять любую неудобную для меня информацию о нашей совместной жизни. Ты будешь моей верной преданной супругой так долго, как я этого захочу. Все, что происходит за закрытой дверью моего дома, останется за закрытой дверью. Ты меня поняла, Лора?

Я попыталась взять себя в руки. Не стоит открывать все карты сразу, подумала я. Но безропотно согласиться на условия Хьюго я тоже не могла. Я посмотрела в окно. – А что, если я не соглашусь, Хьюго? – равнодушно спросила я. – Что тогда будет?

– О, это очень просто. Ты умрешь, Лора.

Я вздрогнула и уставилась на него, не в силах произнести ни слова.

– Я не верю своим ушам, Хьюго, – наконец выговорила я. – Ты только что пригрозил мне убийством?

Он засмеялся. Можешь себе представить – засмеялся!

– Это не убийство, Лора. Это самозащита, не более. Ты не будешь бесчестить мое имя. Известно, что ты страдаешь от хронической депрессии, поэтому твоя смерть от передозировки снотворного – того самого снотворного, что тебе выпишут при выходе из больницы, – никого не удивит. И могу тебе гарантировать – не вызовет никаких ненужных расспросов. В истории твоей болезни есть записи о нескольких неудавшихся попытках самоубийства… мы с доктором только что обсудили условия. Так что выбор за тобой.

Я ожидала чего угодно, но только не этого. И я твердо знала, что он без колебаний исполнит свои угрозы.

– А что конкретно означает быть «твоей верной преданной супругой»?

Он холодно улыбнулся:

– О, не беспокойся, Лора. Я не буду настаивать на том, чтобы ты продолжала неловко исполнять свои супружеские обязанности. Найдется масса желающих тебя заменить.

Оставить это без внимания я не могла. Если только он имеет в виду то, что я думаю…

– Когда я оказалась здесь, Хьюго, это было вызвано…