Только одна ночь

Дверь туалетной комнаты открывается. Это Эллис, женщина, с которой я училась на старших курсах и которая взяла меня на прием, где я познакомилась с Дейвом. Теперь мы редко видимся… три-четыре раза в год за чашечкой кофе, но сегодня она ведет себя так, будто я ее лучшая подруга.

– Я так за тебя рада! – бросается она ко мне мимо Симоны. – Я всегда говорила, что вы с Дейвом идеальная пара.

И пока она обнимает меня, Симона шепчет себе под нос:

– Идеальные, как итальянские статуи.

Дейв везет меня домой. Мое кольцо надо раскатать, оно слишком тугое.

Я дала ответ, но не приняла решения. Для меня мир перевернулся с ног на голову. И это моя вина. Винить Роберта Дейда за то, что он усложнил мою жизнь, это все равно что винить бурю за то, что она сломала плохо поставленное здание.

– Ты счастлива? – спрашивает он.

Я киваю и улыбаюсь, потому что не знаю, что еще могу сделать.

Он заруливает на подъездную дорожку и поворачивается ко мне:

– Можно подняться на чашку чаю?

Эти слова застают меня врасплох. Весьма старомодно и формально, такой вопрос мужчина обычно задает с ироничной улыбкой на третьем свидании. Но Дейв встречается со мной уже шесть лет и касался моей голой кожи куда чаще, чем любимые духи. Сегодня он во всеуслышание заявил о своем желании провести со мной остаток жизни. Он давно перешел черту, чтобы уловками пробираться в мой дом.

Но я не стала вдаваться в детали. В последнее время между нами происходит много странного, может, он чувствует себя неловко, отсюда и этот поворот в выборе слов. Итак, я веду его к себе, и, пока он стоит у двери в кухню, я выбираю из скудной коллекции вин сладкий портвейн и два хрустальных стакана.

Но прежде чем я успеваю открыть бутылку, он накрывает мою ладонь своей. Всего лишь легкое прикосновение, и все же… как же оно тяжело.

– Давненько это было, Кейси.

Я уставилась на запечатанную бутылку.

– Десять дней с тех пор, как мы в последний раз занимались любовью, – продолжает он.

– Ты считал, – поддеваю я его, но голос дрожит. Неужели и впрямь так долго? Почему я не заметила?

Потому что для меня не было никаких десяти дней. Для меня и дня не прошло. Ранним утром я еще была с Робертом Дейдом.

Дейв передвигает руку к запястью и кладет палец на пульс.

Неужели я способна на такое? Разве я могу быть с двумя разными мужчинами в течение двадцати четырех часов? И как мне потом называть себя, если не шлюхой?

Я смотрю на портвейн, стараясь не моргнуть, словно малейший взмах ресницами может прорвать плотину слез.

– Давай я налью нам выпить? – бесцветно предлагаю я. Вина делает меня робкой. Заставляет краснеть и трястись.

Дейв видит все это, чувствует мой учащенный пульс… но истолковывает иначе. Он наклоняется и нежно касается моих губ своими губами. Поцелуй мягкий, любящий, и, когда он тихонько пробирается языком ко мне в рот, я льну к нему, обнимаю за шею и крепко прижимаюсь. Страх отступает. Как все просто, удобно, безопасно. Господи, сейчас мне очень нужна безопасность.

И мне нравится, как Дейв обнимает меня, словно я великая драгоценность, достойная обожания.

Это так отличается от неуправляемой страсти, исходящей от пальцев Роберта. Я вспоминаю, как он кусает мою губу, держит за руки, не давая пошевелиться, а сам нежно целует в шею, прижимает к стене, и я приглашаю его внутрь…

Я отстраняюсь от Дейва.

– Вино, – еле слышно пищу я. – Я хочу сначала выпить с тобой.

Дейв в замешательстве, боль в его глазах рвет мне сердце. Я наклоняюсь и прижимаюсь сомкнутыми губами к его щеке.

– Всего по стаканчику. Я хочу, чтобы ты попробовал этот портвейн.

Он кивает и выходит из кухни.

Сколько раз я видела, как Дейв покидает комнату? Раньше это меня никогда не тревожило. Но теперь вид его удаляющейся спины бьет по глазам, как зловещее предзнаменование. Мне приходится сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем руки перестают трястись, и я могу открыть бутылку.

Я нахожу его на диване. Он берет стакан, не глядя на меня. Вино темно-красное, практически черное, и эта незамысловатая деталь вдруг тоже обретает свой смысл. Комната внезапно наполняется знаками, и каждый из них тревожен.

Еще один глубокий вдох, еще несколько внутренних увещеваний и обращений к голосу разума. Надо собраться и взять себя в руки.

Дейв наконец-то поднимает глаза, острая боль практически превратилась в обвинение.

– Ты все еще злишься на меня? – спрашивает он.

О чем это он? Я ничего не понимаю.

– Я не должен был бросать тебя тем вечером, – продолжает он. – Когда ты села мне на колени и попросила… – Голос его стихает, и он опять отводит взгляд. – Я извинился, купив розы. Но если этого недостаточно, просто назови цену, чтобы мы могли двигаться дальше. Потому что это… – он делает неопределенный жест, указывая на все и ни на что конкретно, – это просто ад какой-то.

– Я не собираюсь штрафовать тебя за недопонимание. Я не злюсь.

– Но что-то ушло, – замечает Дейв. – Когда я обнимаю тебя за плечи, ты не прижимаешься ко мне, как прежде. Раньше, когда я протягивал руку, твоя ладонь так естественно ложилась в мою и растворялась в ней. А теперь этого нет, будто пазл не сходится. Сегодня я попросил тебя стать моей женой перед всеми, кто нам дорог в этом мире. Было бы слишком просить, чтобы мы отпраздновали и… – Он опять замолкает.

Я не узнаю сидящего передо мной мужчину. Я никогда не видела его таким несчастным.

И это сделала с ним я.

– Дейв, – я осторожно произношу его имя и присаживаюсь рядом. Но не протягиваю ему руку. Вместо этого я делаю глоток приторно-сладкого вина, пытаясь найти оправдание, которое не разрушит, а поможет хоть что-то сохранить.

– Я напугал тебя в тот вечер? – спрашивает он. – Скажи, что нет. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. Это моя работа. Прошу тебя, скажи, что я не нарушил чего-то основополагающего. Пожалуйста.

– Нет, ты даешь мне чувство защищенности, – поспешно выпаливаю я. – Всегда.

Я смотрю в стакан, изучая его содержимое, и делаю еще глоток.

– Тогда в чем дело?

Я молчу. Собираю остатки храбрости. Вот он, пресловутый подходящий момент. Я это знаю. Надо сказать ему прямо сейчас.

– Дело в твоей сестре?

Нелогичность вопроса застает меня врасплох, выбивает из колеи.

– До ее дня рождения всего неделя. Мелоди исполнилось бы тридцать семь, так?

Господи правый, как мы добрались до этого? Как перешли от неувязок в наших отношениях к Мелоди? Ей здесь не место.