Только позови

Лэндерс сел и потянулся за бутылкой. Прошло уже много времени с тех пор, как ему снилось это, и вот снова — и почему именно сегодня?

К счастью, чего-чего, а выпивки оставалось достаточно. Пикник вообще удался по всем статьям: было непринужденно, весело, солнечно, но и вылакали до умопомрачения много. Стрейндж запасся всяким мыслимым и доступным питьем, которое содержит алкоголь. Лэндерс даже спровоцировал его на две бутылки французского вина, но вино перестояло. Лэндерс и тот не притронулся к нему, предпочитая, как и остальные, виски с прицепом в виде холодного пива. Когда потянуло холодком и пора было возвращаться в гостиницу, народ, включая дам, едва стоял на ногах.

Лучше всех держался Стрейндж, хотя пил не меньше прочих. Лэндерса разбирало любопытство, кого же Стрейндж выберет, и он исподтишка наблюдал за приятелем. Однако догадаться о намерениях Стрейнджа было невозможно. Он был одинаково внимателен к Энни Уотерфилд, той самой, что накануне крутила с Преллом, и к Фрэнсис Хайсмит.

Закупая выпивку и закуску для пикника, Стрейндж повсюду таскал с собой Фрэнсис, с ней же он ехал в одной машине, когда они на трех таксомоторах отправились в парк, так что Лэндерс подумал: ага, вот она, избранница! Затем в разгар веселья Стрейндж переключился на Энни, и они уединились под деревцами на другом краю поляны, против того места, где расположилась, расстелив на земле одеяла, остальная компания, и Лэндерс подумал: нет, значит, Энни. Но потом Стрейндж снова начал ухаживать за Фрэнсис, и обратно в город они тоже ехали вместе. В номере он опять подсел с бутылкой бурбона к Энни. Фрэнсис бесилась от ревности, а Энни сохраняла хладнокровие. Лэндерс улегся спать, так и не решив, на кого же стоит ставить или вообще не ставить. Честно говоря, ему было все равно.

Сначала он держался, не хотел ложиться, боялся, что ему снова приснится тот холм. Но усталость после целого дня, проведенного на воздухе, алкоголь, жара совершенно сморили его. Даже мысль о навязчивом видении не помогла ему побороть сон. Кроме того, брюнетка — звали ее, как выяснилось, Мери Лу Солгрейвз — была уже в постели, рядом с ним, и, засыпая, он чувствовал, как она прижимает его голову к обнаженной груди. У Лэндерса не было сил даже обнять ее, он как провалился.

Часа через три началось снова, и он проснулся. Его сознание еще выбиралось из тумана, а он уже усилием воли заставил себя молчать, не выдать себя криком. Открыв глаза, он увидел, что Мери Лу одной рукой прикрыла ему рот, а другой гладит по голове. Мозг начал работать, и он сообразил, что это она прервала его сон.

— Прости, что разбудила тебя, — сказала она, убрав руку с его лица. — Но ты начал разговаривать во сне, что-то кричал. Я подумала, что лучше разбудить.

Удивительно, что она ни о чем не спрашивала и делала то, что нужно, точно ей самой было знакомо такое состояние.

— Да-да, конечно, — проговорил он хриплым голосом. — Спасибо.

— Все про какую-то воду говорил. Воды, повторял, воды. Ты хочешь пить?

— Нет, — ответил Лэндерс и тут же поправился: — То есть хочу — виски с содовой.

— Сейчас будет, сэр. — Мери Лу не спеша поднялась и натянула платье.

Лэндерс смотрел на нее. В нем что-то зашевелилось.

— А ты правильный человек, Мери Лу.

— Благодарю вас, сэр, — улыбнулась она, показав ямочку на подбородке.

В гостиной Стрейндж еще болтал с Энни Уотерфилд. Голос его звучал глуховато, но глаза были такие же живые. Уровень бурбона в бутылке заметно понизился.

— Ну как, соснул малость?

Лэндерс кивнул, потягиваясь. Мери Лу подала ему стакан.

Стрейндж и Энни были одни. Остальные четверо куда-то исчезли вместе со своими дамами. Фрэнсис Хайсмит тоже ушла. Было необыкновенно тихо и покойно для такого времени — половины девятого вечера. Стрейндж добродушно скалился во весь рот.

— Ребята подались куда-то на Тополиную, там, говорят, негры хорошо мясо на вертелах жарят. Мялись, мялись, в чем дело, думаю, потом дошло, финансировал их. Сказали, в киношку забегут. Фрэнсис тоже ушла, — добавил он виновато.

— Разобиделась, бедняжка, и отвалила. Решила, что у нее особые права на сержанта Стрейнджа, — вставила Энни и лучезарно улыбнулась, стерва.

— Ты за Фрэнсис не бойся, она своего не упустит. Мужиков пока хватает, — ощерился Стрейндж.

Значит, Энни все-таки победила, подумал Лэндерс, а Фрэнсис против ожидания проиграла. Ему сделалось смешно. Что та, что эта — все одинаковы. И если Стрейндж не усек этого, то он законченный пентюх.

Лэндерс испытующе смотрел на Энни. Ему вдруг пришла, вытеснив все остальные, одна простая мысль. Между их приятельницами, как это всегда бывает с молодыми женщинами, тоже идет яростная, кровопролитная борьба из-за места у кормушки. Разница лишь в том, что на войне у мужчин нет времени, и радость обладания коротка — всего несколько дней, а то и одна-единственная ночь. Поэтому изо дня в день женщины дерутся из-за мужиков, побеждают или проигрывают и потом начинают снова.

Интересно, кого отпихнула Мери Лу, чтобы ей достался он, Лэндерс. И кого отпихнул он? Сегодня Мери Лу была очень кстати.

Со стаканом в руке Лэндерс удобно устроился в глубоком кресле и поманил Мери Лу. Она присела рядом на подлокотнике. Несколько глотков для опохмелки встряхнули его. Обняв одной рукой Мери Лу, он сидел, наслаждаясь необыкновенной тишиной и покоем. Как будто передышка в отчаянной драчке за бабу, за выпивку, за жизнь. Он подмигнул Стрейнджу. Уже порядком набравшийся, тот моргнул в ответ, медленно опустив тяжелое веко. Он тоже наслаждался покоем.

Два часа спустя у них произошла первая в Люксоре драка с несколькими морячками. Их было человек семь. К счастью, силы противника были задействованы не полностью. Проще всего было бы объяснить инцидент пьяным недоразумением, однако для Лэндерса причина коренилась глубже.

Это случилось, когда они вчетвером спустились вниз, чтобы поужинать в главном помещении ресторана. Сокрушительная огнедышащая лавина солдатни обтекала этот старомодный, обшитый деревянными панелями зал, по которому бесшумно двигались невозмутимые пожилые негры — официанты. Сюда еще заглядывали почтенные отцы города со своими чадами и домочадцами для тихого застолья. В таком спокойном, под настроение, месте и хотелось посидеть Лэндерсу со Стрейнджем.

После ужина, взяв по пути бутылку, они перешли в бар. Непонятно, зачем им это понадобилось — ведь они могли подняться в номер. Но у всех четверых было ровное, хорошее настроение, какое бывает у близких друзей или влюбленных, и, как неразлучным влюбленным, им хотелось ради разнообразия побыть на людях. Зрители понадобились, видите ли, мрачно размышлял Лэндерс потом.

Контраст был разителен. В баре царило столпотворение, гомон стоял дикий. Им повезло: как раз уходили две пары, и они заняли освободившийся столик на четверых. Позади них к стене был придвинут длинный стол, за которым веселилась компания морячков всяческих званий, начиная с простого матроса и кончая двумя чиф петти-офицерами, или по-флотски просто чифами. Один из них был какой-то хрыч в белой парадной форме с чудными колодками времен первой мировой войны и золотистыми нашивками по всей длине левого рукава.

Они расселись, Стрейндж разлил виски, а сам пошел в убогую. В этот момент к соседнему столу подвалил еще один матрос, и хрыч в белом, протянув огромную лапу, схватил Стрейнджев стул. Девицы ничего не заметили, но Лэндерсу в голову как шаровая молния закатилась. Он поднялся, сделал два шага и сказал как можно спокойнее:

— Этот стул занят.

— Но ведь никого нет, — возразил хрыч в белом.

— Нет, есть. Мой приятель только отлить пошел, — сказал Лэндерс все так же вежливо, но молния в голове уже взорвалась.