Только позови

Уинч улыбался.

— Хорошо, не буду. У меня как раз сейчас до черта работы.

— А ты не будешь скучать без меня?

— Нет, не буду.

— Ты порядочная дрянь, Март Уинч, — засмеялась Кэрол.

— Ну, может, буду. Немножко.

— То-то! Забыл, что имеешь дело с красавицей-южанкой.

Когда они встретились после праздника, Кэрол первым делом сообщила Уинчу новость. Ее жених сказал, что у нее появился любовник.

— Откуда же он узнал? — весело справился Уинч.

— Сказал, что догадывается по моему поведению. Мне было так хорошо! Ну, я, конечно, все отрицала.

То же самое повторилось через месяц. Жених приезжал домой на рождественские каникулы. Она долго не сможет с ним встречаться, недели три. К этому времени Уинч уже снял квартиру.

— Я, конечно, попытаюсь сбежать к тебе разок — другой, — обещала Кэрол.

— Если не получится, не беда, — успокоил ее Уинч. Он уже приступил к своим обязанностям в Кэмп О'Брайере и действительно был занят.

Определенного мнения о Кэроловом женихе он так и не составил. Скорее всего, он типичный молодой человек из богатой южной семьи, воспитанный и незлобивый, хотя и бабник. Уинч не завидовал тому, что он женится на Кэрол — если она пойдет за него. Впрочем, Уинч был убежден, что рано или поздно пойдет. Чем-то парень был даже симпатичен ему.

— Он надеется, что я заменю ему мать, — обронила как-то Кэрол. — А с другой стороны, ему хочется иметь собственную проститутку.

— Одно из двух: или мать, или проститутка.

— Вот и я говорю!

Странное дело: Уинч не испытывал ни капли ревности. Он не думал о том, чем они занимаются в праздники. Ему не досаждали картины их постельных утех. Он был рад, что получил передышку. Как неожиданный отпуск.

Может, просто сказывался возраст и его физическое состояние. Да нет, не то… Он ни с кем давно уже не переживал такого подъема, такой полноты ощущений, как с Кэрол. Она была способной и активной ученицей. Им было замечательно вместе.

Чего еще нужно мужчине в его-то годы?

Вдруг перед глазами Уинча взрывом расцвело видение: незнакомая местность и его бойцы, тяжело и испуганно ворочающие белками глаз, и тут же видение безгласно пронзил его истошный вопль: «Выводи людей, мать твою так! Людей выводи!»Уинч закусил губу, руки, лежащие на руле, дергались.

Квартира, которую нашел для него Александер, составляла самую большую статью расходов. Уинчу пришлось дать за нее порядочную сумму, да и квартирная плата была не низкой. Затем шел автомобиль, опять-таки купленный через Александера, и блатной бензин по спекулятивным ценам.

В ожидании приезда жениха на рождество Кэрол начала приставать к Уинчу, прося совета то в одном, то в другом. Это каким-то ненормальным образом будило в нем отцовские чувства. В первую очередь ее вопросы касались положения ее жениха как военнообязанного. До окончания колледжа весной он имел отсрочку от призыва. Его отец договорился с местными властями, что ему выдадут какую-то липовую справку, освобождающую от воинской повинности. А он, ее друг, прямо-таки рвется в армию. Не окончив колледж, хочет идти добровольцем. В рождественские праздники предстояли крупные разговоры.

Уинч посоветовал сказать ее парню, чтобы не рыпался. Чтобы сделал все, чтобы не загреметь в армию. Если же ему очень хочется, пусть папаша пробьет ему офицерское свидетельство, желательно с работенкой в Вашингтоне.

Вдруг на ветровом стекле посреди растекавшихся дождевых капель начала проступать какая-то белая фигура, как на гравюрах у Штейнбена или других знаменитых стеклорезчиков. Она делалась отчетливой, объемной, загораживая Уинча от дороги, тускло освещаемой коротким светом фар. Он, кажется, узнал ее.

Точно, Джеклин, рядовой первого класса Фрэдди Джеклин, числившийся в списках убитых его роты, которая навсегда взяла в осаду его память. Изображение на стекле в точности воспроизводило тот момент, когда Уинч видел его в последний раз. Скользя по реденькой траве, Уинч сбегал с холма по отлогому склону. Прежде чем нырнуть в заросли, перешагнувшие подножие, он обернулся.

Фрэдди упал навзничь, откинув одну руку и изломанно подвернув под себя другую. Голова его запрокинулась, на лице с разодранным ртом и остекленевшими зрачками застыла гримаса нечеловеческого усилия, грудь горбилась, как будто еще хотела набрать воздуха. Уинч не знал, куда его ударило.

Он лежал, выцарапанный на ветровике штрихами, бороздками, насечками, и загораживал Уинчу обзор. Как он ни двигал головой, стараясь заглянуть сбоку, Фрэдди Джеклин двигался вместе с ним. Чего он торчит, проклятый!

Боковым зрением Уинч видел, что машину сносит к краю шоссе. Он попытался вывернуть руль, но не успел: переднее колесо, а за ним и заднее съехало на глинистую, размокшую от дождя обочину. Потом пронзительно заскребли шины, послышался металлический скрежет, машину занесло, и, сползая вниз, она ткнулась бампером в кювет. В наступившей тишине мерно урчал незаглохший мотор.

Машинально протянув руку, Уинч выключил зажигание и откинулся на сиденье, чтобы успокоиться. В первый раз за все время преследующий его кошмар оказал на него физическое воздействие. Призадумаешься.

Потом до него дошло, что он совершенно один, что кругом ни души. По счастью, колеса не увязли, и он, газанув, вытолкнул машину назад. Повреждения оказались незначительными: раскололась одна фара, погнуло крыло и бампер. Можно ехать. До Люксора оставалось пять миль.

Остаток пути он проехал спокойно. Фигура Джеклина больше не появлялась, как будто удовлетворясь содеянным. В центре, неподалеку от «Пибоди», Уинч поставил машину у частного дома, где снимал квартиру, и по наружной лестнице быстро поднялся под дождем к себе на второй этаж.

Когда он вошел, Кэрол отложила книгу и встала с места. Повсюду был зажжен свет: он не терпел полутьмы. Кэрол была одета, потому что не любила ходить неглиже и ей нравилось, когда он раздевает ее. Она протянула ему руки навстречу — свежая, юная, как в сказке.

— Что-нибудь случилось? — спросила она, тревожно вглядываясь в его лицо.

Он ничего не ответил и жадно ткнулся лицом в ее теплое гладкое плечо.

Ничего, — едва-едва выговорил он. — Не надо ничего говорить. Пожалуйста, не надо.