Только ты и я

Макс, заметив все эти действия, решил похулиганить и сказал:

— А знаете, когда я учился в школе, наши девочки так и делали. — Высоким голосом с сильным ливерпульским акцентом он произнес: — Типа, моя подружка спрашивает тут, хочешь ли ты встречаться с ней.

Эми продолжала смотреть вверх, но ее щеки покрылись ярким румянцем.

— Между прочим, Марианну я с собой не беру, — сказал Джек. — Я пригласил кое-кого другого.

На губах Эми появилась легкая, но радостная улыбка, как у номинантки на первую премию, которая игнорирует тот факт, что на сцене объявляют ее имя.

Нет-нет. У Тилли все внутри задрожало. Не здесь, не сейчас, не так.

— Я пригласил с собой Тилли, и она согласилась.

Мерзавец, он это произнес.

Эми замерла, как будто в нее выстрелили. В ее глазах появилось осуждающее выражение.

— Что? — выпалила она.

Стелла же напрямик заявила:

— Ты же говорила, что никуда бы не пошла.

— Это не свидание, — поспешно заговорила Тилли, — и я еще не дала согласие. Я сказала, что нужно спросить у Макса.

— Это в следующую пятницу, — сообщил Джек Максу. — Ты можешь дать ей выходной на один вечер?

— Без проблем. И чтобы без фокусов. — Погрозив Джеку пальцем, Макс предупредил: — Веди себя хорошо.

— Что происходит? — Проходившая мимо Марианна услышала последние слова и повернулась к ним. — Что случилось?

— Джек берет с собой ее. — Эми указала на Тилли.

— Что?

— Знаю.

О Господи, все это совсем ни к чему. Тилли отступила на шаг и сказала:

— Это полное сумасшествие. Забудь.

— Не глупи. У меня есть причины, чтобы взять с собой Тилли. — Джек по очереди оглядел негодующих девушек. — Она уже давно занимается сбором средств на благотворительность. Сейчас, когда она уехала из Лондона, это ее единственная возможность познакомиться с нашими благотворительными организациями. Они пришли в восторг, когда я рассказал им о ней. — Он улыбнулся. — Так кого еще я мог взять с собой в качестве гостя?

Марианна сникла. Эми смирилась. Стелла же с подозрением осведомилась:

— А какой именно благотворительностью?

Именно этого вопроса и боялась Тилли. Честное слово, ну почему люди так любопытны? Убивало то, что вопрос Стеллы был обращен именно к ней, и Джек ждал, когда она ответит, потому что назвал ей благотворительный фонд за несколько секунд до того, как они вернулись в бар.

Только вот название выскочило у нее из головы, улетучилось как ртуть, и она никак не могла вспомнить, чем этот фонд занимается. А все стояли и ждали, пристально глядя на нее… Ладно, этот фонд не связан ни с животными, ни с дельфинами, ни с реставрацией зданий, ни с птицами, ни с заказниками, ни с детьми, ни со СПИДом, ни с собаками-поводырями, ни с гребенчатым тритоном, которому грозит опасность… Черт, никак не вспомнить, название вылетело из головы…

Ох!

— Помощь тем, кто страдает болезнью Альцгеймера! — Тилли победно кивнула. Фу-у, как раз вовремя.

Стелла язвительно произнесла:

— А мне на минуту показалось, что ты забыла.

— Чуть не забыла. — Тилли заставила себя рассмеяться. — Я участвую в таком количестве благотворительных акций!

— Это веская причина, — заметил Джек.

— И это не свидание, — напомнила всем Тилли, потому что, судя по выражениям лиц, не все сомнения исчезли.

— Это совсем не свидание, — подтвердил Джек, качая головой. — Господи, да мне совсем не хочется туда идти. Но иногда нужно исполнять свой долг, верно? — Он одним глотком осушил стакан и улыбнулся. — Теперь моя очередь?

Чувствуя на себе полный ненависти взгляд, Тилли посмотрела на часы. Вот что происходит, когда соглашаешься сделать кому-нибудь одолжение. Если ее сейчас не выгонят из города, то нужно сделать все, чтобы не нарваться на нечто подобное в следующий раз.

Не пора ли домой?

Глава 16

После трех лет жизни в Лос-Анджелесе можно уже было бы привыкнуть к забавным обычаям Калифорнии, но приемы все еще вызывали у Кей улыбку. Этот прием — его устраивал директор «Над радугой» — был пафосным и гламурным практически во всех аспектах, однако он все равно закончился точно по расписанию — ровно в пять. Причудливым было и то, что гости разъезжались в лимузинах с шоферами, и причиной этому было их богатство, а вовсе не невозможность самостоятельно дорулить до дома. Почти все в течение приема потягивали минералку со льдом. Если кто ради расслабления и баловался наркотиками, Кей этого не видела. Дом Дензила и Шарлин Вейнтрауб на Голливудских холмах был великолепен, а платья и украшения на женщинах своим блеском затмевали солнце, и все же, если честно, этот был не тот прием, который запоминается на всю жизнь. Предполагается, что на таких мероприятиях нужно общаться, а не получать удовольствие. На развлечения здесь смотрят косо, а принятие пищи в этом мире нулевых размеров воспринимается как опасный вид спорта, и в нем участвуют только те горячие головы, у кого хватает безрассудства дать волю своим чувствам.

В общем, к черту лимузин с шофером, незачем арендовать его ради показухи. Поддернув узкую юбку, Кей проскользнула за руль своего автомобиля с откидывающимся верхом и предалась размышлениям. Интересно, она все вообразила, или Шарлин действительно сегодня держалась с ней немного странно? Несколько раз она перехватила устремленный на нее взгляд Шарлин, причем отнюдь не дружелюбный. А у бассейна она осведомилась: «Ну что, Кей, нашла себе нового мужчину? Я имею в виду своего собственного, а не чужого».

Непонятно, зачем это говорить. С другой стороны, жена твоего директора — это не тот человек, с кем можно спорить. Шарлин избалованна, раздражительна, и всем известно, что Дензил, чьи дети от первого брака старше его второй жены, все ей разрешает. До Кей доходили слухи — Мейси Вентура, которая знала все и обо всех, была спецом по слухам, — что Шарлин подсела на болеутоляющие и тайно борется с этой зависимостью, так что лучше не терять ее благосклонность. Она очень непостоянна, когда сердится.

Кей завела двигатель, тронулась с места и, дождавшись, когда мимо проедет сияющий черный удлиненный лимузин, выехала на дорогу. Музыку, музыку. Она включила CD-плейер и, прибавив громкости, стала с наслаждением слушать Дженнифер Хадсон, которая пела «Говорю тебе, я не ухожу». О да, эта песня всегда была ее любимой. Она могла часами слушать этот мощный голос, от которого у нее мурашки бежали по спине. Она не возражала бы, если бы эту песню играли на ее похоронах, а дополнительным бонусом стало бы то, что от выбора музыкального сопровождения американские скорбящие пришли бы в ужас, а английские — в восторг. Развеселившись, Кей представила эту сцену, как из динамиков, спрятанных в стенках гроба, льется музыка. Макс был бы в восторге. Между прочим, если бы он занимался похоронами, то сделал бы так, чтобы, когда песня достигнет крещендо, крышка гроба со скрипом приоткрылась и из щели показалась рука. Вдохновленная перспективой, Кей с восторгом набрала в грудь побольше воздуха и вместе с Дженнифер во все горло запела: «И я говорю тебе… я не ухожу-у-у-у-у…»