Только ты, или Раздвоение Личности

Я снова начал слушать Земфиру,

Листая твои фото в альбомах,

Вникая в тебя тысячу раз

Я слишком влюблен,

Ты в каждой моей мысли, ты вирус,

Я снова буду ждать тебя дома,

В бессмысленном поиске глаз.

(Песня труппы Нервы - Слишком влюблён)

Вида в это время устало оперлась спиной о стенку и плакала. Беззвучно. Чтобы никто не догадался и не увидел. Чтобы он не понял, как ей плохо. Хотела казаться сильной. Даже самой себе.

Лео перестал играть и внимательно слушал, не произнося ни слова. А она понимала, что не может простить. Пока не может. Не может вернуться и забыть. Но и не может молчать.

– Я уже... не верю, - дрожащим голосом прошептала и тут же ринулась вверх по лестнице. Она пару раз упала, ударилась коленом, расшибла локоть до крови, но всё равно бежала в квартиру, не замечая физической боли. Лишь душевную.

Я забежала в квартиру и заплакала. Папа, сидящий в гостиной, тут же вышел на звук хлопнувшей двери и замер.

– Почему, папочка? За что?
– я кинулась к нему в объятия и заревела пуще прежнего, утыкаясь носом в белую рубашку.
– Почемууу?

– Не знаю, доченька, не знаю, - успокаивал он, гладя по голове и спине.
– У тебя ещё всё будет хорошо. Всё наладится.

Отец и дочь стояли так в коридоре около пятнадцати минут. Девушка рыдала и не могла успокоиться. Хотела, но никак не могла. Пыталась спокойно говорить и объяснять, а наружу вырывался лишь плачь. В это время юноша стоял на коленях около подъезда с закрытыми глазами и корил себя. Смотрел вокруг, на уже шептавшихся старушек на скамейке, на молодую мамочку с коляской, на детей в песочнице, но перед глазами всплывал её образ. Той, которую он обидел.

Лео резко встал, помотал головой из стороны в сторону, избавляясь от навязчивой картинки перед глазами, и ушёл. Но не так далеко, как мог бы. Остановился за гаражом Медведевых и затих, стараясь не привлекать к себе слишком много лишнего внимания.

Через два часа Павел Эдуардович собрался сходить в гараж, но у двери резко замер и повнимательнее всмотрелся в фигуру, которая сидела у стены сгорбившись и обнимая гитару за гриф. Он сначала принял парня за какого-то пьяницу или бездомного, поэтому подошёл и тряхнул за плечо:

– Ты кто такой, парень?

Лео резко распахнул глаза и встал во весь рост.

– Ты?!
– почти сорвался на крик мужчина, схватил юношу за шкирку и потащил в гараж для серьёзного разговора. Но юноша, получив хороший подзатыльник, сел на пол и начал тихо трогать гитарные струны. Молчал и ничего не пытался доказать. Не говорил о том, что это Вида не так подумала. Сумел увидеть свою вину в случившемся.

– Что у вас произошло?
– устало опустился на стул отец девушки и опёрся ладонями о колени.

– Честно, я не хотел бы, чтобы так вышло, чтобы она увидела. Но судьба то и дело разводит нас в разные стороны, не даёт быть вместе. Ей плохо, да?
– сразу поинтересовался, не упуская момента.

– Да. Хуже, чем тебе. Она уже была в подобных ситуациях, поэтому и не может больше терпеть. Сейчас забежала в квартиру и сразу кинулась мне на шею, рыдая. А до этого просто лежала целыми днями с компьютером в руках и не выходила из комнаты. Вот что с Вами делать? Кстати, она попросила меня не разговаривать с тобой. И я не могу идти против просьбы своей дочери. Сам понимаешь.

– Да, понимаю. Просто хочу всё вернуть. Она не хочет разговаривать. Как заслужить её доверие?

– Такое просто так не забыть, - сокрушённо покачал головой Павел Эдуардович.
– Не в этом случае.

Я несколько дней подряд строила из себя вполне нормальную девушку, у которой в жизни всё прекрасно. Вот только хватило энергии на такой театр не так надолго. Мама сразу стала подозревать, что я что-то скрываю. Поэтому в начале июня вечером зашла в комнату и уселась на диван, якобы разглядывая интерьер. Я повернулась на бок, к ней лицом и напрямую спросила:

– И о чём сегодня пойдёт разговор?

– О тебе, естественно. И о том, что ты очень странная в последнее время.

– Мама, я не хочу об этом говорить, - сухо протянула и положила голову на сложенные полочкой руки. Взгляд упёрся в стену. Зато на маму не буду смотреть, когда буду врать.
– Я уже пережила, понимаешь. Обида осталась. Да и больно всё ещё. Но не так. Сама подумай, месяц прошёл почти! Я же у тебя сильная и не буду из-за какого-то там идиота рыдать по ночам в подушку. Это удел слабых!

– Ладно. Ты точно уже всё забыла?
– с недоверием поинтересовалась.

– Не совсем, но могу спокойно существовать. Даже не вспоминаю о том, что было, если кто-нибудь не напоминает. А вы это делаете каждый день!

– Хорошо, это очень хорошо, - прощебетала родительница, пересаживаясь на край кровати и теребя мою ногу.
– Мы с отцом решили, что нужно съездить в отпуск. Он даже нашёл туристическое агентство и подходящее место. Египет! Представляешь, как там красиво?!

Я ужаснулась и медленно сглотнула. Египет? С ума что ли сошли? Где я, и где Египет? Неет, это настоящий дурдом! Мне здесь-то жарко, я уж промолчу про Египет... Бог ты мой, за что мне такие заботливые родители?

– Мам, - жалобно протянула, - может быть, вы одни туда поедете? Я как-то не очень горю желанием тащиться в такую даль. Это же на самолёте лететь надо! Вы что издеваетесь? Я никуда не поеду, тут и без того самая настоящая Африка. Видела, сколько негров по улице расхаживает? А жара какая?! Нет, мамуль, если вы с папой хотите, то пожалуйста. Но меня вы не уговорите, как ни старайтесь.

– Вот что ты так сразу завелась?
– пробурчала она.
– Я просто предложила. Не хочешь, не полетим.

– Нет, мам. Я хочу, чтобы полетели вы! Понимаешь? Мне там делать нечего, а вы отдохнёте, - резко перевернулась на спину и заглянула в глаза маме.

– Ладно, - согласилась и как-то уж слишком быстро.
– Но ты что одна-то тут делать будешь?

– К бабушке съезжу, может быть, к Алинке в Питер. Вариантов много, мам, нечего волноваться.