Том 1. Авиация превращений
Шрифт:
Ведьма:
Льются токи дивных слез, бросьте плакать, лучше в лес, в кучи мха снегов зимы, убежимте, Лиза, мы. Дятла-птичку мы вдвоём круглым камушком убьём. Будем кровь его сосать, перья по ветру бросать. Ночь наступит. Мы в дупло сядем вместе. Там тепло. Выйдет сон. Уснут орлы. Мы заснем: урлы-мурлы. Я, когда сомкнете глаз, околдую, Лиза, вас. Все проснутся. Минет ночь. Ну, скорей бежимте прочь.Лиза:
МнеЛесное чучело:
Ха-ха-ха! Куда спешишь? Мысли — воздух. Камни — шиш.Лиза:
Кто ты, чучело небес? Ангел добрый или бес?Лесное чучело:
Ляг, девчонка, на дороге, подними свои коленки. Не видать с небесной вышки твои чудные лодыжки.Лиза:
Это, бес, твоя обитель — мох и чаща хворостин. Пощади меня, святитель, преподобный Августин.Лесное чучело:
Хо-хо-хо!Гвидон (просыпаясь):
Где я? Где я? Ах, это комната моя. Во сне пришла ко мне идея, мысль благородного коня: разбить копытами темницу и мчаться, мчаться вдоль реки. Я вижу лес, орла, зарницу, законам натуры вопреки, копьём глядящую в верхи. Я слышу звон в монастыре — бегут замаливать грехи монахи в церковь на горе, поцеловать святого Августина тёмную ризу, мгновенно позабыв недуг, потом, украдкой взглянув на Лизу, бегут монахи в акведук. Скорей, скорей, напялив сапоги, и ты, Гвидон, с монахами беги, и ты, Гвидон, с монахами беги, быстро, быстро, ги-ги-ги.Святой Августин:
Занимается заря. На цветах пчёлы толстые сидят. А земля поворачивается на китах. Так у матери в утробе поворачивается сын. Лицо его гладко, хранит его матка и кормит пупок. Вон и солнце встало в бок — начинается обедня. С колокольни звонари сходят парами. Намедня падал дождик до зари. Пойду в церковь.Монахи:
К нам, к нам идёт посланник божий, устелим путь ему рогожей до алтаря. Пойте, монахи: Virgo Maria.Настоятель:
Занимается заря.Святой Августин:
Еще вдали я. Холм высокий уже пройден. Часовня позади. Вон монастырь, а вон колодец. Шумит дыхание в груди. Ноги дряхлые, тоскуя, гнутся подо мной. Мысли темя покидают, сердце не стучит. Земля поднимается в лоб, монахи, несите гроб.(Падает.)
Монахи:
Кто-то в поле пал, о монахи Бог велик и мал, аллилуйя Смерть — кондуктор могил, о монахи. Бог свиреп и мил, аллилуйя Рухнут жижа и твердь, о монахи но не рухнут Бог и Смерть, аллилуйя.Гвидон (вбегая):
А Лиза где?Настоятель монастыря:
Не волнуйтесь, молодой человек. Садитесь. Но не сюда, тут масло пролито.Гвидон:
Беда, беда. Ночные птицы разбили купол храма. Когда я быстро шёл сюда, весны мелькала панорама. Орёл мохнатый развевался, я быстро шёл и запыхался.Настоятель:
Вы папироску закурите.Гвидон:
Спасибо. Значит, было так: на синем небе, точно флаг, орел задумчивый летел, я молча вслед ему глядел, куда крылами маховыми начальник ветра держит путь, куда ночами столбовыми со свистом воздух режет грудь. И долго ль путь его надзвёздный собой пленять захочет. Орёл в лесу, орёл над бездной, орёл задумчивый грохочет.Настоятель:
Вопросов не решая, отвечу вам шутя: стряслась беда большая, над нами пролетя. Мне слышен плач надгробный и колокол крестин — скончался преподобный святитель Августин.Гвидон:
Когда дубов зелёный лист среди росы, когда в ушах мы слышим свист кривой косы, когда земля трещит в длину и пополам, тогда мы смотрим на луну и страшно нам. Но лишь в ответ ударит в пень стальной топор — умчится ночь, настанет день, и грянет хор, тогда во мне, открыв глаза, проснётся вновь волна морей, небес гроза, моя любовь.Настоятель:
Грусти полны ваши неги синих морок и луны, это к буквам абевеги мчатся ваши каплуны, это, сделав дикий крик, мчится разум, ошалев, нашей мысли материк, сокол духа, тела лев. Так любовь из тела недр разгорается как пламя, и любви могучий кедр над рассудком держит знамя. Тут являются сомненья — дара мира страшный ров, меч натуры, гром смятенья, гриб желудка, страсти кров. Сохнут реки наших знаний, в нашем черепе великом скачет стадо быстрых ланей, наполняя воздух криком, полным неги. Это грех — череп треснет как орех.Поделиться с друзьями: