Том 1. Произведения 1926-1937

Князь Меньшиков. Да город путевой и будто бледный.

Пирожник. Давай рыбку ловить. Вот вижу я фонарщик бежит и вопит, а за ним ангел летит и шуршит.

и на глазах урок прочёл кто барабаном сел на мель вариться в пушечном жары лягушки в воду звать того и кто ж ответить не готов я Минин говорю им вон

Минин входит, озираясь словно щит:

закон часов я знаю вновь что жирен памятник пучок земли когда вокруг одна мамзель одна неметчина её картуз а Боже мой какой в плечах-то зуд как в пятках-то щекотно мне им хорошо бы поумнеть а то сидят в воротничках в папахах в галстуке на мерзлячках

Пожарский. (задумчиво, как бубен):

что шашка лысая моя уныло жить нам батракам что шашка тетерев maman но и она согласна с ним и он сельдем уже стоит тут вскоре качка началась как будто хохот для плеча

Поезд отходит.

Греков. Где же мой башлык. О Пушкин, Пушкин.

Машинист от паровоза

глядел и я на твой башлык на нём звездами выткан штык

Дед (из столовой, разбитый барин, цыган). Отойди позабудь свой башлык. Машенька, дай мне килек, donez муа доску с маком. Ой что же это за цифирь.

Минин. (заросши в снегах):

я бестелесный будто гусыня сидит и перышки тоски скребёт

Факельщик. Я принужден её забыть.

Все. Будь здоров губернатор.

Губернатор (опрокинувши платок). Будь здорова губернаторская мать.

(Указав кием на два лежащих камешка):

погубили их собратья затрещит свинцом скамья ну вот лежу убитый гляжу на берег еле видный читаю плесканье копыт а сам мерцаю от тоски деревья уж варёные стоят их листья ходят притаясь винтовки все что зложены у ног моих разложены и месяц пробует в тиши хотел я пуговку пришить и в речку бросил плотный щит как вдруг народ из Риги как умно говорю снимите ваши гири я чистоганом напорюсь

Чиновник его особых поручений (на следующее утро после смерти чаю не пьёт всё твердит):

кому китаец или мних а мне плевать хотелось в них и так зигзагом кровь лелась на сало и на тусклый глаз людей лежащих на земле родриго в зыбке спит мамзель её фердунькой не пугай она как матушка глупа очнулся в золоте отец свеча пошла дымить конец и ещё что-то всё.

Варварова (болтая из колыбели голыми ногами, так что видны её пышные подмышки и пошлая грудь):

мне дайте мальчика дитю любви чтоб мальчик пальчиком

к тому же и пораженцы. Пингвинчики цып, цып, где ваш кролик.

Пингвины. Мы неизвестно чьи.

Дед

Варварова взирал я на тебя когда как частокол меня тошнило

Греков

но вопли трудных англичан прорезали могучий воздух тут сабли взмах уж прорыдал нянька ходит по ночам нянька ищет входу он пальто своё поймал и там уже дыра он к ней та — замуж за Петра там пролегала костяна тропа медведь на ней стоял навзрыд она кончается а волоса плетёт и англичанка взездный вид открыла в шляпе из кальсон полюбовавшись справедливо сверкнули шашки их несчастливо да так что брызнула душа и пташка Божия пошла на небеса дышать все люди вскрикнули уже так выстроили город Ржев охотник плюнул он чудак носил с колючками колпак сияла за плечом коса и был он бабка был осока священник в городе том жил где тумана спать бежал вот он несёт широкий требник а перед ним утёс который чем овёс спасёт тем был и титулован тот Пушкин был без головы то знали ль вы не знали вы он англичан позвать велит виня друзей что подвели те вплачь сорвали воротники и удалились от тоски и снова вспомнили требник медведь в берлоге нарожал ребят те в долги дни в кулак трубят а если в щель спустить тебя то выйдет жареный звук на котлах сидящий плачет и костями украшает палисадника траву горемыка — бедной пчёлкой их зовут спешиться изволил он лакей был в морде как ливрей уже ли это Ржев поляк и три домашние клопа как няньки светят тополя но слышны крики и пальба наш англичанка уж бежит одет в курчавое жабо медведь их видом поражал медведь он ягода болот он как славянка сударь Смит не всё напишете в письме на это Пушкин отвечал его штаны как каланча лицо целковый по ночам да говорю вам что не всё и стали сеять все овёс проходит час проходит год собачка быстро подросла стояла бурная погода в кругу крестьянского села могучий панцырь был утыкан шмелями плавунами и львами собачка лает спят коты и англичане спят с усами в одном окне лишь виден мир стригла там свечка умных рыб

Петров в военном платье

Уральская местность. Ад.

Голос на крылышках. Что ты ласточка как хорошо поёшь сердцу больно. И поздно заснул. Я отчаянно дремала.

Плебейкин. Хорошо Варварова я тебя полюбил. Ты у меня одна.

Робеспьер Робеспьер Катенька и всё прочее такое сам поймёт

Греков. Замёрзала крепость наша вся как есть кусочек. Ну ладно я пойду.

Они (дуэтом).Иди иди и пр.

Варварова. (отодвигаясь на скамейке).Плебейкин зачем ты ко мне всё ближе садишься — я ведь не мышь — что ты?

Плебейкин. Правда не мышь.

Варварова. Что ты опять ближе садишься — ведь я не гусь.

Плебейкин. Правда не гусь. Я тебя люблю, дай я тебя поцелую.

Погодя пришёл и Ненцов. Все они очень рано ушли.

Черти кашу из кружек варят.

Песня пока каша варится

Григоров стоял взволнован и скучая он много горевал как утка вековая он зыбких шашек тень ему б учиться день слагая травы черепа кусты и горсти комаров меньшую жилу и сухие кости уж в отдалении текла Печора нездешняя кровей свекровь там путник спутника терял мужские холмы озирал

Минин. (в платах).Готова ли каша?

Пожарский. (оттуда).Собачка собачка, поди-ка сюда. У борзый пёс — совсем как ложка?

Греков. Ты ли спал?

Ненцов. Я в общем спал.

Песня пока каша варится, а все остальные может вяжут чулки

окрестный воздух был жуком а очи едким пузырьком девица скажет вестник скал сияя пальцем от тоски и собирая сдохший вереск шумит в прилежные пески они её болезни гордо скажут лепестки и существует Припять в окне он видит за избой стоит пылающий бизон и свечка острая горит уже сидел Рабиндранат Тагор он грустно молвил шляпа тина уж утопая в волнах ледяных ему несли любви кафтан а он как граф в реке потонет прошли семейные недели он дикой куклою лежал из револьвера не стреляя её он робко пожалел он одеялом вспять лежал на нём посмертные доспехи висят печёночные шпаги над ним Урал река и шлаки крутились в сумрачной потехе Урал кричит поддай ножа река его жена в водянке Григоров был как пух в портянке сыночки Индии жужжат Григоров как пёс заплакал и Григоров был просто шлаком его собачка тут же шла народ шептал он дуть в колокола и семь мужик одет в бушлат и души свечи он несёт где вновь безбрежно спал сион Екатерина он пищит открой со мной бородка камешек и крот Екатерина подошла на землю севши вниз исчезла она как Дон Жуан пропала и вышел пекарь нищ больной но с цепочкой золотой стальной