Том 1. Стихотворения 1813-1849

Автограф — РГАЛИ. Ф. 195. Ед. хр. 5083. Л. 178, 191 об.; Альбом Тютч.-Бирилевой; Москв. 1850. № 7. С. 162.

Выходит он и смотрит на Восток,

Автограф — РГАЛИ. Ф. 195. Ед. хр. 5083. Л. 191 об.

Переводы стихотворений, написанных на французском языке

"Мы шли с тобой вдвоем путем судьбы тревожным..."

Мы шли с тобой вдвоем путем судьбы тревожным. На наших лицах тень лежала, как печаль. Мы сели отдохнуть на камень придорожный И взглядам нашим вдруг одна открылась даль… …Бег времени, увы, не терпит постоянства. Разъединяет всех, всему отводит срок. И бренный человек в бездушное пространство Идет Судьбой гоним, уныл и одинок. От тех часов теперь минуты не осталось Где наша жизнь? И мысль? И взгляд? И общий путь? Где тень от тени той? Где сладкая усталость? И были ль мы с тобой вообще когда-нибудь?

(Перевод В.А. Кострова)

"С велением судьбы нам спорить бесполезно..."

С велением судьбы нам спорить бесполезно: Как хрупок человек! Как краток век его! Его присутствие — мгновение всего, Небытие — зияющая бездна!

(Перевод В.А. Кострова)

Мечта

Ну что подаришь на исходе года? Все вымерло: листва, цветы, трава, Лишь ветра свист и холод небосвода — Нет признака, что жизнь еще жива. Но ты на стол гербарий свой положишь, И под рукой цветы очнутся вновь, И в памяти, и в сердце растревожишь В них дремлющую прошлую любовь. И юности проснется пыл прекрасный, И прошлое опять с тобой вдвоем, И мертвый пепел сделается красным В разбуженном гербарии твоем. Рука отыщет и возьмет оттуда Два высохших и хрупких стебелька И ты увидишь сбывшееся чудо — Как расцветают в пальцах два цветка. Ах, два цветка! На них блестели росы, И мы ловили много лет назад Благоуханье этой алой розы, Сверкающий гвоздики аромат. Они цветут среди зимы унылой Те два цветка, как огоньки в судьбе. И все-таки ты хочешь, ангел милый, Понять их смысл? Я объясню тебе. Цветы зимою умирают сами, Крошатся корни, лепестки, листы. Но если стебельков коснется пламя, Вновь расцветают мертвые цветы. Вот так же в час последнего дыханья, Как солнца лик в угрюмых облаках Вновь оживут твои воспоминанья У смерти в костенеющих руках.

(Перевод В.А. Кострова)

"Хотя вечерний час часы еще не били..."

Хотя вечерний час часы еще не били, Настала темнота, похолодел гранит И кружатся над ним песчинки снежной пыли, И лед сковал реку в прозрачный монолит... Мир отступил... Исчез. В себе замкнулось море Как наша жизнь уже не плещет, не гремит, И нет ни мятежа, ни радости, ни горя, И город устремлен на полюс, как магнит...

(Перевод В.А. Кострова)

Lamartine ("Оракул богов — кифара в руках Аполлона...")

Оракул богов — кифара в руках Аполлона, А мысль Ламартина — воздушная арка. Она не гремит, словно гром с небосклона, А льется мелодией, словно Эолова арфа.

(Перевод В.А. Кострова)

"Как любящую грудь печаль и ужас гложат..."

Как любящую грудь печаль и ужас гложат, Как сердце робкое сжимается тоской! Я времени шепчу: остановись, постой, Ведь предстоящий миг, подобно бездне, может    Зиять меж ней и мной. Неумолимый страх, предчувствие потери На сердце налегли; я прошлым удручен, Я слишком долго жил, но пусть, по крайней мере, Не канет в прошлое ее любовь, как сон.

(Перевод С.М. Соловьева)

Комментарии

Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева собрано в первых двух томах настоящего Полного собрания сочинений. В первый том вошли стихотворения 1813–1849 гг.

Работая над текстами тютчевских стихотворений, составитель и комментаторы опирались на опыт предшественников, прежде всего учитывали прижизненные издания: публикации в журналах и альманахах 20–30-х годов XIX в., в пушкинском «Современнике» 1836 г., т. III–IV, в «Современнике», издававшемся П.А. Плетневым, а особенно Н.А. Некрасовым в 1850-х гг., в журнале «Москвитянин», газетах, альманахах, а также отдельные издания — 1854 г., подготовленное И.С. Тургеневым, 1868 г., подготовленное И.С. Аксаковым. Вместе с тем изучены вышедшие в свет в конце XIX в. собрания сочинений поэта, над которыми работали близкие Ф.И. Тютчеву люди — его жена Эрнестина Федоровна и А.Н. Майков (изд. 1886 г.), дети поэта Д.Ф., И.Ф. Тютчевы и литературовед А.А. Флоридов (изд. 1900 г.). Из публикаций XX в. выделено Полное собрание сочинений Ф.И. Тютчева под редакцией П.В. Быкова, переизданное восемь раз. Позднее Г.И. Чулков составил подробные комментарии в подготовленном им Полном собрании стихотворений поэта в 2-х томах (М. — Л.: «Academia», 1933–1934). Из работ последних десятилетий, к которым обращались комментаторы, следует отметить труды К.В. Пигарева, и прежде всего двухтомник «Ф.И. Тютчев. Лирика» (М.: «Наука», 1965–1966, серия «Литературные памятники»).

Сверив с автографами и первопечатными изданиями тютчевские тексты, текстологи в большинстве случаев подтвердили правильность прочтения текстов Г.И. Чулковым и К.В. Пигаревым, внесшими бесценный вклад в тютчевскую текстологию. Новое исследование автографов дало свои результаты. Современные исследователи сталкиваются с целым рядом проблем. Первые публикации произведений поэта, в «Галатее» С.Е. Раича или в «Современнике» 1854 г., в отдельном издании 1854 г., подготовленные И.С. Тургеневым, несут такие следы редакторских вторжений, которые меняют поэтические интонации, смысловые нюансы и даже идейные акценты. Последние иногда приходилось делать, по-видимому, в угоду цензуре.

Следует к тому же учитывать, что сам поэт не участвовал или почти не участвовал в подготовке к изданию своих стихотворений. Сушковская тетрадь (готовившееся в 1851–1852 гг., но не осуществленное издание стихотворений поэта) и соответствующий ей (за исключением стихотворений, написанных во второй половине 1850-х и в 1860-х гг.) Мурановский альбом почти не содержат исправлений, внесенных Тютчевым, его замечаний о порядке расположения стихотворений. Вызывает сомнение даже то, что он прочитал полностью переписанные в тетрадь, а затем в альбом стихотворения. Во всяком случае, Тютчев обычно не исправлял описки, пропуски слов или строк своей переписчицы — жены Эрнестины Федоровны. Поэт предоставлял большую свободу тем, кто готовил его произведения к изданию. Тем более возрастает значение автографов. Тютчев нередко писал стихи на клочках бумаги и порой забывал о них. В то же время есть немало произведений, к которым он неоднократно возвращался, работал над ними, переделывал отдельные строки, дописывал строфы, переписывал стихотворения, меняя знаки препинания и таким путем обновляя интонационную систему текста.

Значение тютчевских автографов еще более усиливается, если учесть то обстоятельство, что в 20–30-х годах XIX в. синтаксические нормы русского языка не были столь установившимися, как в более позднее время. Поэт в то время мог свободнее оперировать всеми знаками препинания — тире, многоточиями, восклицательными и вопросительными знаками, а также различного типа выделениями — прописными буквами, сложными завитками в написании некоторых букв, нажимами пера, подчеркиваниями в конце стихотворения. В результате его синтаксис, графика больше служат поэтическому самовыражению, нежели у более поздних поэтов, скованных орфографическими и синтаксическими нормами языка. Еще А.А. Блок утверждал: «Душевный строй истинного поэта выражается во всем, вплоть до знаков препинания». Тютчев тяготеет более к многоточиям и тире, нежели к точкам. Ему свойственен безостановочный поэтический поток. Даже в конце стихотворения он нередко ставит многоточие, тире или длинную линию, а то и вообще как бы забывает о любом из знаков препинания, словно бы продолжая течение мысли, не оформленной в слова... Отрицанием точки служат и восклицательные, а иногда и вопросительные знаки в конце строф: преобладает не успокоение, а эмоциональный подъем, но он отнюдь не препятствует поэтическому созерцанию и размышлению. Многозначные тире выражают не только пояснения, но и незавершенность высказывания (здесь они совпадают по смыслу с многоточиями), они могут вызывать различного типа ассоциации — с движением волны и вообще поверхности воды, ветром, полетом листьев и т. п. В нашем издании выражено стремление по возможности (не нарушая современных грамматических норм) воспроизвести беловой автограф в оформлении стихотворений, сохранить тютчевские синтаксис и графику. Признан авторитет первопечатного издания в «Современнике» А.С. Пушкина, и, как правило, используемый нами текст совпадает с тем, который приведен в этом журнале. Что касается других публикаций, то они подвергнуты критическому анализу, и опираться приходилось больше на автограф в том случае, когда автограф сохранился. Учитывались и возможные описки в тексте самого Тютчева. Все сказанное побуждает к более подробной характеристике и анализу тютчевских автографов как важнейших показателей психологии творчества поэта, своеобразия его индивидуальности, лаборатории писательского труда. Художественная выразительность тютчевского стихотворения — не только в словах-образах, но и в самой авторской записи текста. Автограф стихотворения становится своеобразным эстетическим явлением. Мы стремились это показать, учитывая, что в комментариях к предыдущим изданиям автографы в этом аспекте не анализировались.