Падал свет из тени,Кто был чужд смятенью?..Я истекаю степью и именем…Ищут приюта думы в нигде.Как раньше тернист круг терновника.И мир лишь падеж к слову «любовник – я».Как раньше лик мил дев…Я вечно юн, если небовеяние дев…Но кострам «алчу я» дыма нет.Я истекаю степью и именем.
«Если вы и я себя любите…»
Если вы и я себя любите,То я в вас молитвой никогда.Но синий взор в веках дар,И косит время в дубах тень.
«Тропочка к морю левее…»
Тропочка
к морю левее… Я устал идти!Твой взор счастьевеет…Мир и всё – лишь и к я и ты!
«Облаки казались алыми усами…»
Облаки казались алыми усами.Мы забыли, мы не знали, кто мы сами,Мы забыли, мы не знали: двойники ли с небесамиИли мы сами.Где-то далеко, где падал туман,Веет пением мам.Тает в дымчатых сумерках лес, ноЕще милей туманное слово «прелестно».Ах!.. Мы изнемогли в вечной вечного алчбе!А дитя, передразнивая нас, пропищало «бе!».
«Из лавки доносится: барыш с нами…»
Из лавки доносится: «барыш с нами…»А дорога процвела барышнями.Не знают голоса мерки.Огневеют голосами в сумерках.Волосы убраны башнями шелку,Иногда курганом соломенных тканей(Весь порасцвел он алыми цветами).Беспечно роняют, что были зимою в Париже.С печалью ем свои вишни. Вижу:Здесь я лишний…
«Вечер. Тени…»
Вечер. Тени. Сени. Лени.Мы сидели, вечер пья.В каждом глазе – бег оленя,В каждом взоре – лёт копья.И когда на закате кипела вселенская ярь,Из лавчонки вылетел мальчонка,Провожаемый возгласом: «жарь!»И скорее справа, чем правый,Я был более слово, чем слева.
«Мы в одеждах сомнений…»
Мы в одеждах сомненийУпали на зеленую траву…А дальше все звончей и все богоявленнейЗвал нас голос в дальнюю страну…
«Собачка машет хвосточком, лает…»
Собачка машет хвосточком, лает.Старушка идет милая,В руке дрожит сетяной мешочек. Я – не Чехов.
Я нахожу, что очаровательная погода,И я прошу милую ручкуИзящно переставить ударение,Чтобы было так: смерть с кузовком идет по года.Вон там на дорожке белый встал и стоит виденнега!Вечер ли? Дерево ль? Прихоть моя?Ах, позвольте мне это слово в виде неги!К нему я подхожу с шагом изящным и отменным.И, кланяясь, зову: если вы не отрицаете значения любви чар,То я зову вас на вечер.Там будут барышни и панны,А стаканы в руках будут пенны.Ловя руками тучку,Ветер получает удар ея, и не я,А согласно махнувшие в глазах светлякиМне говорят, что сношенья с загробным миром легки.
Молиться? Хохотать?Там, где лица, быть как тать?На охоте быть как сокол?Течь весною медом, соком?Нюхать ложе водяницы?Быть что и ночью редко снится?Надевать обряды волка?Пробегать по небу голко?
И топливом времовые дрова,И возраста летоязычный огнь,И зыбко зыблется трава,И месяца серп вогнут.И в веселой охотеГонит Ярила женозорок.И много хохота,И далек ворог.
Люди склонились над бездной,Забыт ими пращур надзвездный.Стонет молчание в возгласах вёсел.Стали рабами ремёсел.О, этот тел буйЗабыли вы, русские,И уначальности целбу,Те, кого взоры тусклые.