Том 1. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть I. Образ мира – мировоззрение

Хотя известно, что цыгане домов не имеют, а весь свет служит им ночлегом, однако неизвестно, каковым случаем жил в некоторой деревне цыган своим домом. Случилось ему ехать в лес за дровами, куды он, прибывши, влез на высокий дуб, желая обрубить на оном ветки. Он был столько глуп, что начал рубить самую ту ветвь, на коей сидел. Мимо ехал русский мужик также за дровами и, приметя оную цыганову глупость, сказал:

– Цыган! Что ты делаешь? Ведь ты убьёшься!

– А ты что за чёрт? – отвечал ему цыган. – Неужели ты вещун? Почему ты ведаешь, что я убьюсь? Поезжай куды едешь!

– Ну хорошо, будешь ты и сам скоро не лучше чёрта.

– А убирайся ж до матери вражьей! – говорил цыган, продолжая рубить.

Мужик удалился, но не отъехал он ещё ста саженей, как подрубленная ветвь обломилась с цыганом, который хотя был не пернатый, но слетел проворно; только садиться на землю, сказывают, ему было неловко. Полежав несколько и опамятовавшись, проговорил:

– Конечно, мужик был сей вещун, что узнал о моём падении!

Является ли Спас «древней системой подготовки воинов», как ныне его определяют некоторые? Чтобы ответить на этот вопрос, давайте пока определимся с определением слова «система».

«Система», с греческого, означает порядок расположения частей целого, ход чего-либо в последовательном, связанном порядке. На Руси пользовались другим словом – «покон», – означающим исконный обычай, определённый порядок, заведенье. Нетрудно заметить сходство этих определений даже невооружённым глазом. Одно из названий Спаса было испоконный, что подчеркивает его внутреннее устроение в виде определённого порядка. Раз были какие-то познания, значит, они должны были и как-то передаваться? Украинский ученый В. Балушок в данной связи в своей работе «Инициация древнерусских дружинников» писал: «Упоминаний о воинах-наставниках в летописях мы не встречаем, но былины дают нам представления о таковых. Так, наставником Ильи Муромца, а также (реже) и Алёши Поповича выступает Святогор. Илья, Добрыня и Алёша Попович после освоения ими богатырского ремесла являются наставниками своих «паробков». А поэтому можно предположить, что Спас действительно являл собой некую «систему подготовки» воинов и не только.

Гораздо больше сведений у этнографов имеется по поводу существования так называемых народных школ колдовства. А для простого народа Спас ничем не отличался от чародейства. В подобных школах «ученика» приобщали к магической силе посредством особых обрядов. Упоминавшийся выше русский учёный В.Я. Пропп обращал внимание именно на это:

«Обряд посвящения был школой, ученьем в самом настоящем смысле этого слова. При посвящении юноши вводятся во все мифические представления, обряды, ритуалы и приёмы племени. Исследователи высказывают мнение, что здесь преподносится некая тайная наука, т.е. что они приобретают знания. Действительно, им рассказывают мифы племени. Один очевидец говорит, что «они сидели тихо и учились у стариков; это было подобно школе».

Однако не в этом всё-таки суть дела – были школы или их не было. Дело не в знаниях, а в умении, не в познании воображаемого мира природы, а во влиянии на него. Именно эта сторона дела хорошо отражена сказкой «Хитрая наука», где, как указано, герой выучивается превращаться в животных, то есть приобретает умение, а не знание. И конечно же, Спас в силу своих особенностей просто не мог быть массовым. Передавали его лично, через подачу мира в виде характерного мировоззрения. И прежде всего мир вливался наказителем в ученика-восприемника, как было сказано уже выше, в виде среды. Живой среды! Это «прямая передача», которая не нуждается ни в каких школах. Да и само понятие «школы» идёт вразрез со Спасом. Школа подразумевает наличие методологии, то есть образцов для передачи каких-либо познаний. Отсутствие методологии приводит к невозможности обучения. Спас же передавался немного иначе, без чёткой, в современном понимании этого слова, методологии. Были, конечно, свои приёмы обучения, но они не являлись образцами. Обучать можно было и так, и эдак, и по-другому, что проистекало из самой сути Спаса, это, надеемся, станет видно по ходу повествования.

В мир Спаса – мир Ярости – невозможно провести тысячи человек. Сюда вхожи единицы. И тут разговор не об исключительности вовсе, но о неком изгойстве. Одного желания недостаточно. Тут нужно «зов» слышать и следовать ему. Школа же позволяет передать науку каждому желающему. Но «много званых, да мало избранных». Наверное, поэтому у казаков и не осталось школ в нынешним их понимании. Зато сохранился Спас! И приобщиться к нему, взяв отсюда свой взяток, под силу каждому желающему. Можно сегодня даже создать определённую школу, но всё равно эта школа будет около Спаса.

Да и у знатоков народной традиции любые разговоры о «народной педагогике» вызывают всего лишь улыбку. Народные представления о наставничестве в значительной мере не совпадают с представлениями о педагогике как науке и с нашими представлениями о наставниках, которые сложились под влиянием системы школьного образования. Традиционное обучение – это не уроки и домашние задания, хотя в нём присутствуют объяснения и самостоятельные занятия. Это прежде всего совместная деятельность, а значит и жизнь вместе со старшим. В обучении младший подражал старшим, повторял их действия и через это обретал свой опыт.

Хотелось бы сказать несколько слов и о среде. Много раз, когда мы общались со знахарем, после этого ощущали своеобразные «ломки». Их сложно описать, но кратко охарактеризовать можно словами: мой мир сломался. И это далеко не те ощущения, которые попадают под определение «оккультной болезни». А по ночам снились странные сны. То вихри крутятся, то пространство становится осязаемым и натянутым, и на нём можно играть. На вопрос, что бы это значило, знахарь ответил: «Так мир в вас растёт, а вместе с ним и вы. Это скоро пройдёт. Не пугайтесь». И на самом деле, через какое-то время замечаешь, что томление отпускает, а ты становишься иным, вроде как взрослее. Передачу своего знания он давал через «подарунки». Уходя от него, мы получали всегда какую-либо штуковину. Это могла быть обычная шишка, камень, что-нибудь другое. Либо же мягкая игрушка в образе Мудрого змия. На подобные подарки мы чаще всего отнекивались – зачем нужно засорять свой дом? Но он отрезал любые возражения словами: «Ну это же Я даю…» И только спустя время мы узнали от него настоящий смысл таких вот подарков. Через подобные «подарунки» старики мир отдавали!!!

Такой способ передачи был распространён и в мистических традициях Востока. В Китае это «перенос практического мастерства» (дайгун), когда состояние наставника переносится на ученика. Причём ученик об этом может даже и не догадываться долгое время. И только когда ученик доходит в своей практике до определённого уровня, он открывает в себе сокрытое мастерство. В Индии тоже существовала подобная практика – шактипат (передача силы). И хотя они в чём-то разнятся, но по сути это та же «прямая передача» среды – мира.

Из всего вышесказанного можно сделать соответствующие выводы. Определений Спаса можно дать множество, но определить его невозможно. Потому что при любом определении суть всё равно будет ускользать. Определение – это догма, мёртвая и лежачая. Спас же – это жизнь и движение. И он всегда был и будет больше любого определения. Его можно понять и узнать только изнутри, находясь в нём самом. В китайском трактате Дао-дэ-цзине есть хорошие слова, которые довольно близки по духу Спасу. «Всякое произнесённое имя есть ложь». Это сказано о загадочном пути – Дао, но эти слова, пожалуй, как ничто лучше характеризуют и казачий Спас.

Есть ещё одно определение для Спаса: путь-дорога! Дорога куда? Ответить на это можно, только ответив на другой вопрос: смерть – это ничто или нечто? Подобная дилемма отражает борьбу «старого» и «нового» мировоззрения, мифологии и науки. Для наших предков такого вопроса просто не могло возникнуть. Ибо они знали, что тело – всего лишь дом для души, из которого мы рано или поздно съедем. Они видели человеческую жизнь как дорогу, а самого человека – как ходока, совершающего восхождение в Горний мир! Недаром и сейчас ещё встречается такое выражение, как «жизненный путь». А Спас воспринимался «дорогой бездорожной ко Господу», то есть прямой и краткой. А также походом бранным и возвращением Домой, или «наукой», мудрой и вразумляющей, как пройти этой дорогой жизни. И не зря в нём уделялось столько внимания устроению мира, в котором душа должна была выполнить своё предназначение на земле, собрав все уроки, раскиданные для неё на этом жизненном пути.