Том 10. Пьесы, написанные совместно

Лизгунов. Помилуйте, какую было ловушку поставили! Да плохо разочли, соображенья нехватило. (Хохочет.)

Баркалов. Ну, да будет наконец! Довольно, говорю я вам…

Лизгунов. О, я этого не прощу! (Ходит взад и вперед)

Баркалов. Скажите вашей супруге, что я согласен.

Бондырев. Хорошо, скажу. К индюку служить желаете?

Баркалов. Ах, полноте! Поверьте, я сумею стать во всякие отношения.

Бондырев (пожимая руку Баркалову). Очень приятно, очень приятно!

Лизгунов (Баркалову). На-днях вы будете иметь честь принимать дорогого гостя, судебного пристава. Я представлю ко взысканью векселя Серафимы Давыдовны.

Бондырев. Я по ним заплачу.

Баркалов (Бондыреву). И по моему, прошу вас: всего шестьсот рублей!

Бондырев. И по векселю господина Баркалова.

Лизгунов. Тем лучше, меньше хлопот. Честь имею кланяться… (Уходит.)

Марья (входит). Степан Григорьич! Барыня приказала сказать, чтобы вы подождали здесь, они сейчас выдут. (Уходит.)

Бондырев. Поговорите с ней, а я пойду к жене, скажу, что вы согласны.

Баркалов. Сделайте одолженье.

Бондырев. Да и сбирайтесь! Мы напишем старосте приказ, чтобы вас приняли как следует, если вы раньше нас приедете. (Уходит.)

Баркалов. Похожденьям моим здесь приходит конец. Все-таки пожил. Пожил так, как другому и во сне не приснится.

Явление седьмое

Баркалов и Сарытова.

Сарытова. Наконец-то я вижу вас! Скажите, что Лизгунов?.. Она, верно, очень резко отказала ему? Он рассердился?

Баркалов. Ничего я не знаю. Знаю только одно, что в вашем доме мне оставаться нельзя.

Сарытова. Вам? Послушайте, друг мой, не пугайте меня, не шутите так неосторожно!

Баркалов. Это далеко не шутка, я говорю серьезно. (Твердо.)Я должен уехать отсюда и сегодня же исполню это намеренье.

Сарытова. Да? Вы должны? (Совсем растерянная.)Сон это, или я в бреду? Посмотрите на меня. Вы не улыбаетесь, вы смотрите зло!

Баркалов. Не зло, но и не с таким малодушием, как вы. Оставьте, прошу вас, все эти нежности и выслушайте меня. Вам необходимо со мной расстаться.

Сарытова. Почему это так сделалось вдруг необходимо?

Баркалов. Оттого, что обстоятельства переменились и вам нужно помириться с родными, а пока я здесь, это невозможно.

Сарытова. Я не прошу ваших забот обо мне, родные отреклись от меня, и бог с ними; тем более дороги вы мне. Вы для меня все: и жизнь, и радость! Мне не нужно ваших забот, мне нужно ваше сердце!

Баркалов. Опомнитесь! Вам ли об одном сердце думать? Вы не молоденькая. Одним словом, мы должны расстаться — это решено, иначе невозможно. Расстанемся же как добрые друзья, без неудовольствия.

Сарытова. Как это легко и просто! Расстанемся! Нет, и не говорите мне!

Баркалов. А что ж такое? Можно было — жили дружно, а нельзя — разъехались.

Сарытова. Нужна была, хорошо, а не нужна стала, можно бросить — благородный расчет! Да где же все ваши клятвы, уверенья?

Баркалов. Вы никак не хотите расстаться без упреков?

Сарытова. Не я говорю, а мое разбитое и растоптанное чувство.

Баркалов. Какое чувство? Никакого чувства и не было.

Сарытова. Вы не смеете этого говорить! Я доказала, я очень доказала!

Баркалов. Что вы доказали?

Сарытова. Любовь свою к вам. Для вас я пожертвовала состояньем, родными.

Баркалов. Для меня? Позвольте, я тут ни при чем.

Сарытова. Боже мой! Я стыжусь, что приблизила к себе такого безумного человека. Он разорил, опозорил меня и надо мной же издевается!

Баркалов. Вы сами себе надели петлю, а я только затянул ее. Слышите: разорил! Мальчишке, недоучке-гимназисту, получавшему двадцать рублей в месяц, наполняют карман деньгами и говорят: трать! Я не был так умен, чтоб читать вам мораль и лекции о бережливости, и не был так глуп, чтоб отказаться от денег. Я стал хлестать направо и налево, да и дохлестался. Стал мотать, обманывать, одним словом вел себя достойно моей роли и не жалел вас, потому что ведь вы и не заслуживали сожаленья.

Сарытова. О, если б я поняла вас, всю вашу низкую, неблагородную душу!

Баркалов. Что нам с вами о благородстве говорить? При чем оно тут? Не к лицу мне говорить об чувстве, но теперь я чувствую, что говорю, глубоко чувствую. Если б вы действительно любили, вы бы не допустили меня пасть так низко. Если мне придется за свои дела ответ держать и каяться, горьким словом помяну я вас, Серафима Давыдовна! Какое тут благородство, какая любовь? Эти слова нейдут к нам, это не любовь… Это — блажь.

Сарытова. Это выше сил! Бессовестный! Идите, и пусть проклятье мое преследует вас всю жизнь.

Баркалов. Проклинайте! А я так, напротив, желаю вам всего хорошего. Затем вам поклон, а сам вон! (Уходит.)

Сарытова. Какая жизнь, какая жизнь! В душе только тоска и горе! Больше нет ничего и вперед не видать, не видать ничего! Да еще трепещи, что у тебя все отнимут и не будешь знать, где голову приклонить. Лучше уж смерть! Я убита, я совсем убита… и что это такое… как я ослабела. У меня нет сил дойти до дому, подняться на лестницу…