Том 10. Письма

* * *

О «Записках на манжетах» ни слуху ни духу. По-видимому, кончено.

19-го октября. Пятница. Ночь.

На политическом горизонте то же — изменений резких нет.

Сегодня вышел гнусный день, род моей болезни таков, что, по-видимому, на будущей неделе мне придется слечь. Я озабочен вопросом, как устроить так, чтобы в «Г[удке]» меня не сдвинули за время болезни с места. Второй вопрос, как летнее пальто жены превратить в шубу.

День прошел сумбурно, в беготне. Часть этой беготни была затрачена (днем и вечером) на «Трудовую копейку» [211] . В ней потеряли два моих фельетона [212] . Возможно, что Кольцов (редактор «Копейки») их забраковал. Я не мог ни найти оригиналы, ни добиться ответа по поводу их. Махнул в конце концов рукой.

Завтра Гросс (редактор фин[ансового] отд[ела] «Копейки]») даст мне ответ по поводу фельетона о займе и, возможно, 3 червонца.

211

...на «Трудовую копейку»... — Так называлась ежедневная вечерняя финансовая газета, выходившая с 21 августа по 5 декабря 1923 года.

212

В ней потеряны два моих фельетона... — Некоторые исследователи полагают, что напечатанные в этой газете под разными псевдонимами три фельетона — «Сберегательная книжка», «Дураки», «Чай да сахар» (соответственно 3,31 октября и 2 ноября) могли принадлежать перу Булгакова.

Вся надежда на них.

«Нак[ануне]» в этот последний период времени дает мне мало (там печатается мой фельетон в 4-х номерах о выставке [213] ). Жду ответа из «Недр» насчет «Дьяволиады» [214] .

В общем, хватает на еду и мелочи, а одеться не на что. Да, если бы не болезнь, я бы не страшился за будущее.

* * *

Итак, будем надеяться на Бога и жить. Это единственный и лучший способ.

* * *

213

...мой фельетон в 4-х номерах о выставке... — Речь идет о фельетоне «Золотистый город» (Накануне, 1923, 30 сентября, 6, 12 и 14 октября).

214

Жду ответа из «Недр» насчет «Дьяволиады»... — Впервые опубликована в альманахе «Недра» (1924, кн. 4).

Поздно вечером заходил к дядькам [215] . Они стали милее. Д[ядя] Миша читал на днях мой последний рассказ «Псалом» (я ему дал) и расспрашивал меня сегодня, что я хотел сказать и т. д. У них уже больше внимания и понимания того, что я занимаюсь литературой.

* * *

Начинается дождливое, слякотное время осени.

22-го октября. Понедельник. Ночь.

Сегодня в «Изв[естиях]» помещена речь Троцкого [216] , которую он на днях произнес на губернском съезде металлистов.

215

Поздно вечером заходил к дядькам... — Речь идет о Николае Михайловиче и Михаиле Михайловиче Покровских.

216

Сегодня в «Известиях» помещена речь Троцкого... — 21 октября 1923 г. на первой странице «Известий» была напечатана речь Троцкого, озаглавленная «Тов. Троцкий о международном положении. (Доклад на губернском съезде металлистов)».

Выписки из речи Троцкого свидетельствуют об исключительном внимании писателя к политической ситуации в Германии. Между прочим, Троцкий многократно выступал на эту тему в прессе и 18 октября так писал в «Правде»: «Мы сейчас, несомненно, подходим вплотную к одному из тех исторических узлов, которые определяют дальнейшее развитие на ряд лет, а по всей вероятности, и десятилетий. Центром европейских и мировых проблем является Германия. Наша заинтересованность в судьбах Германии имеет в одно и то же время и самый глубокий и самый непосредственный характер. Если бы хищникам французского империализма, самым реакционным, жадным и подлым из всех, каких когда-либо знала история, удалось надолго сломить волю германского народа к жизни и независимости, Советский Союз стал бы неизмеримо слабее. Вопрос о судьбе Германии решается сейчас, в первую очередь, внутренней борьбой ее классов...»

Вот выдержки из нее:

«...Германская коммунистическая партия растет из месяца в месяц.

...В Германии наметились два плацдарма предстоящих боев: фашистская Бавария и пролетарские Саксония и Тюрингия...

...Вообще раскачка идет в Германии во все стороны со дня на день и с часа на час.

...Мы подошли к открытой борьбе...

...Уже теперь некоторые нетерпеливые товарищи говорят, что война с Польшей неизбежна. Я этого не думаю, наоборот, есть много данных за то, что войны с Польшей не будет...

...Мы войны не хотим...

...Война — это уравнение со многими неизвестными...

...Физической помощи германской революции не надо...»

В общем, как видно, будущее туманно.

Сегодня на службе в «Г[удке]» произошел замечательный корявый анекдот. «Инициативная группа беспартийных» предложила собрание по вопросу о помощи германскому пролетариату. Когда Н... открыл собрание, явился комм[унист] Р. и, волнуясь, угрожающе заявил, что это неслыханно, чтобы беспартийные собирали свои собрания! Что он требует закрыть заседание и собрать общее. Н..., побледнев, сослался на то, что это с разрешения ячейки.

Дальше пошло просто. Беспартийные, как один, голосовали, чтобы партийцы пригласили партийных и говорили льстивые слова. Партийные явились и за это вынесли постановление, что они дают вдвое больше беспартийных (беспартийные — однодневный, партийные — двухдневный заработок), наплевав, таким образом, беспартийным ослам в самую физиономию.

Когда голосовали, кого выбрать в редакционную комиссию, дружно предложили меня. И. Кочетков встал и сейчас же предложил другой состав. Чего он на меня взъедается — не знаю.

* * *

«Территориальные сборы», кажется, смахивают на обыкновеннейшую мобилизацию. По крайней мере, портниха Тоня, что принесла мне мерить блузу, сообщила, что 1903-й год пошел в казармы на 1,5 года.

Я ее спросил, с кем будем воевать. Она ответила:

— С... Германией. С немцами опять будем воевать (!!!!).

* * *

Червонец — 6200—6500!

* * *

Слякоть. Туманно слегка.

26-го октября. Пятница. Вечер.

Я нездоров, и нездоровье мое неприятное, потому что оно может вынудить меня лечь. А это в данный момент может повредить мне в «Г[удке]». Поэтому и расположение духа у меня довольно угнетенное.

Сегодня я пришел из «Г[удка]» рано. Днем лежал. По дороге из «Г[удка]» заходил в «Недра» к П. Н. Зайцеву. Повесть моя «Дьяволиада» принята [217] , но не дают больше, чем 50 руб. за лист. И денег не будет раньше следующей надели. Повесть дурацкая, ни к черту не годная. Но Вересаеву (он один из редакторов «Недр») очень понравилась.

217

...заходил в «Недра» к П.Н. Зайцеву. Повесть моя «Дьяволиада» принята... — Зайцев Петр Никанорович (1889—1970) — секретарь редакции издательства и альманаха «Недра».

В минуты нездоровья и одиночества предаюсь печальным и завистливым мыслям. Горько раскаиваюсь, что бросил медицину и обрек себя на неверное существование. Но, видит Бог, одна только любовь к литературе и была причиной этого.

Литература теперь трудное дело. Мне с моими взглядами, волей-неволей выливающимися в произведениях, трудно печататься и жить.

Нездоровье же мое при таких условиях тоже в высшей степени не вовремя.

Но не будем унывать. Сейчас я просмотрел «Последнего из могикан», которого недавно купил для своей библиотеки. Какое обаяние в этом старом сентиментальном Купере! Тип Давида, который все время распевает псалмы, и навел меня на мысль о Боге.

Может быть, сильным и смелым он не нужен, но таким, как я, жить с мыслью о нем легче. Нездоровье мое осложненное, затяжное. Весь я разбит. Оно может помешать мне работать, вот почему я боюсь его, вот почему я надеюсь на Бога [218] .

* * *

Сегодня, придя домой, ждал возвращения Таси (у нее ключи) у соседа пекаря. Он заговаривал на политические темы. Поступки власти считает жульническими (облигации etc.). Рассказал, что двух евреев комиссаров в Краснопресненском совете избили явившиеся на мобилизацию за наглость и угрозы наганом. Не знаю, правда ли. По словам пекаря, настроение мобилизованных весьма неприятное. Он же, пекарь, жаловался, что в деревнях развивается хулиганство среди молодежи. В голове у малого то же, что и у всех — себе на уме, прекрасно понимает, что б[ольшевики] жулики, на войну идти не хотят, о международном положении никакого понятия.

218

...вот почему я надеюсь на Бога... — Любовь Евгеньевна Белозерская рассказывала своим знакомым, что во второй половине двадцатых годов Михаил Афанасьевич вместе с близкими друзьями всегда ходил в Зачатьевский монастырь на Остоженке на Рождественскую и Пасхальную службы. А затем все садились за праздничный стол, как было заведено с детства. Знакомые недоумевали — годы-то какие, а Михаил Афанасьевич, разводя гостеприимно руками, шутил: «Мы же русские люди!» (Голос Родины, 1991, № 21).