Том 10. Письма
Шрифт:
Газет не читал сегодня.
4 января 1925 г.
Петербургу — быть пусту.
Вчера наводнение в Петербурге: были затоплены Василеостровский, Петербургский, Московско-Нарвск[ий] и Центральный районы. Поздним вечером вода пошла на убыль.
* * *
Из Англии пришла нота [302] , подписанная Чемберленом, из которой явствует, что английское правительство не желает говорить более ни одного слова по поводу письма Зиновьева. Отношения с Англией нестерпимо поганые.
302
Из Англии пришла нота... — 4 января 1925 года «Известия» напечатали ноту Чемберлена полпреду Раковскому следующего содержания: «Я получил вашу ноту от 22 декабря, в которой вы возвращаетесь к письму, адресованному г. Зиновьевым коммунистической партии в Англии 15 сентября этого года.// Правительство ее величества ничего не имеет прибавить к ноте, адресованной вам 21 ноября, в которой вопрос этот всесторонне рассмотрен.// Примите и пр. Чемберлен».
Зарубежная пресса широко комментировала ноту английского правительства и ситуацию с Зиновьевым. Например, рижская газета «Сегодня вечером» сообщала: «Совнарком осудил Зиновьева за то,
На следующий день эта же газета напечатала такую заметку: «Из Петрограда сообщают, что среди рабочих Путиловского завода распространяется листовка с призывом „низложить ленинградского коммунистического губернатора, спекулянта на пролетарской крови — Гришку Зиновьева“».
Кстати, подобные же листовки, предрекавшие «Гришке, красному императору, растлителю и вору», такой же конец, который постиг Отрепьева и Распутина, — распространялись в Москве и в других городах.
Есть сообщение из Киева, что вся работа союза швейников, ввиду того, что в нем 80% евреев, переводится постепенно на еврейский язык.
Даже весело.
* * *
Сегодня вышла «Богема» в «Кр[асной] ниве» № 1. Это мой первый выход в специфически-советской тонко-журнальной клоаке. Эту вещь я сегодня перечитал, и она мне очень нравится, но поразило страшно одно обстоятельство, в котором я целиком виноват. Какой-то беззастенчивой бедностью веет от этих строк. Уж очень мы тогда привыкли к голоду и его не стыдились, а сейчас как будто бы стыдно. Подхалимством веет от этого отрывка. Кажется, впервые со знаменитой осени 1921-го года позволю себе маленькое самомнение и только в дневнике, — написан отрывок совершенно на «ять», за исключением одной, двух фраз. («Было обидно» и др.).
* * *
Все идет верхним концом и мордой в грязь. Вся Москва растеклась в оттепельной грязи, а я целый день потратил на разъезды, приглашая гостей. Хотим у Нади потанцевать.
Видел милых Л[яминых] [303] и отдал им номер «России» с «Б[елой] гв[ардией]».
В антракте между фокстротными разъездами был взят за горло милыми евреичками по поводу бабьих писем. Сжали, и кругом правы. Я жму в свою очередь, но ни черта, конечно, не сделаю. Ни в коем случае не пришлет. Как кол в горле. А сам я, действительно, кобра. До того сжали, что я в один день похудел и вся морда обвисла на сторону. Три дня и три ночи буду думать, а выдумаю. Все равно я буду водить, а не кто-нибудь другой.
303
Видел милых Ляминых... — Лямин Николай Николаевич (1892—1941) — филолог, специалист по романским литературам, сотрудник ГАНХ, близкий друг Булгакова; его жена — Ушакова Наталья Абрамовна (1899—1993), художница. Л.Е. Белозерская вспоминала: «К 1925 году относится знакомство М. А., а затем и длительная дружба с Николаем Николаевичем Ляминым... Познакомились они у писателя Сергея Сергеевича Заяицкого, где Булгаков читал отрывки из „Белой гвардии“ {39}. В дальнейшем все или почти все, что было им написано, он читал у Ляминых... „Белую гвардию“ (в отрывках), „Роковые яйца“, „Собачье сердце“, „Зойкину квартиру“, „Багровый остров“, „Мольера“, „Консультанта с копытом“, легшего в основу романа „Мастер и Маргарита“».
5 января.
Какая-то совершенно невероятная погода в Москве — оттепель, все распустилось, и такое же точно, как погода, настроение у москвичей. Погода напоминает февраль, и в душах Февраль.
— Чем все это кончится? — спросил меня сегодня один приятель.
Вопросы эти задаются машинально и тупо, и безнадежно, и безразлично, и как угодно. В его квартире, как раз в этот момент, в комнате через коридор, пьянствуют коммунисты. В коридоре пахнет какой-то острой гадостью, а один из партийцев, по сообщению моего приятеля, спит пьяный, как свинья. Его пригласили, и он не мог отказаться. С вежливой и заискивающей улыбкой ходит к ним в комнату. Они его постоянно вызывают. Он от них ходит ко мне и шепотом их ругает. Да, чем-нибудь все это да кончится. Верую!
Сегодня специально ходил в редакцию «Безбожника». Она помещается в Столешн[иковом] переулке, вернее, в Козмодемьяновском, недалеко от Моссовета. Был с М. С., и он очаровал меня с первых же шагов.
— Что, вам стекла не бьют? — спросил он у первой же барышни, сидящей за столом.
— То есть, как это? (растерянно). — Нет, не бьют (зловеще).
— Жаль.
Хотел поцеловать его в его еврейский нос. Оказывается, комплекта за 1923 год нету. С гордостью говорят — разошлось. Удалось достать 11 номеров за 1924 год. 12-ый еще не вышел. Барышня, если можно так назвать существо, дававшее мне его, неохотно дала мне его, узнав, что я частное лицо.
— Лучше я бы его в библиотеку отдала.
Тираж, оказывается, 70 000 и весь расходится. В редакции сидит неимоверная сволочь, выходит, приходит; маленькая сцена, какие-то занавесы, декорации... На столе, на сцене, лежит какая-то священная книга, возможно, Библия, над ней склонились какие-то две головы.
— Как в синагоге, — сказал М., выходя со мной.
Меня очень заинтересовало, на сколько процентов все это было сказано для меня специально. Не следует, конечно, это преувеличивать, но у меня такое впечатление, что несколько лиц, читавших «Бел[ую] гв[ардию]» в «России», разговаривают со мной иначе, как бы с некоторым боязливым, косоватым почтением.
М[...]н отзыв об отрывке «Б[елой] г[вардии]» меня поразил, его можно назвать восторженным, но еще до его отзыва окрепло у меня что-то в душе. Это состояние уже дня три. Ужасно будет жаль, если я заблуждаюсь и «Б[елая] г[вардия]» не сильная вещь.
Когда я бегло проглядел у себя дома вечером номера «Безбожника», был потрясен [304] . Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее, ее можно доказать документально: Иисуса Христа изображают в виде негодяя и мошенника, именно его. Нетрудно понять, чья это работа. Этому преступлению нет цены.
304
...проглядел... номера «Безбожника», был потрясен... — «Безбожник» — ежемесячный журнал, выходивший в Москве с 1923 по 1941 год. Напечатал множество откровенно глумливых статей, очерков, заметок, фельетонов и карикатур антихристианского содержания. Первый номер «Безбожника» (ответственный редактор М. Костеловская), на обложке которого было начертано: «С земными царями раз делались, принимаемся за
небесных», — открывался статьей Н.И. Бухарина «На борьбу с международными богами». Цинизм, пошлость и наглость пронизывают статью от первого и до последнего слова. Вот некоторые фрагменты из этой «передовицы»:«Русский пролетариат сшиб, как известно, корону царя. И не только корону, но и голову. Немецкий — свалил корону с Вильгельма, но голова, к сожалению, осталась. Австрийский рабочий добрался до короны, не добрался до головы, но король сам испугался и от испуга умер. Недавно греки сшибли еще одну корону. Словом, на земле на этот счет не приходится сомневаться: рискованное дело носить это украшение.
Не совсем так обстоит дело на небе... Международные боги... еще очень сильны... Так дальше жить нельзя! Пора добраться и до небесных корон, взять на учет кое-что на небе.
Для этого нужно прежде всего начать с выпуска противобожественных прокламаций, с этого начинается великая революция. Правда, у богов есть своя армия и даже, говорят, полиция: архистратиги разные, Георгии Победоносцы и прочие георгиевские кавалеры. В аду у них настоящий военно-полевой суд, охранка и застенок. Но чего же нам-то бояться? Не видали мы, что ли, этаких зверей и у нас на земле?
Так вот, товарищи, мы предъявляем наши требования: отмена самодержавия на небесах; ...выселение богов из храмов и перевод в подвалы (злостных — в концентрационные лагеря); передача главных богов, как виновников всех несчастий, суду пролетарского ревтрибунала...
Пока что мы начинаем поход против богов в печати... В бой против богов! Единым пролетарским фронтом против этих шкурников!»
* * *
Вечером была Л. Л. и говорила, что есть на свете троцкисты. Анекдот: когда Троцкий уезжал, ему сказали: «Дальше едешь, тише будешь».
* * *
Сегодня в «Гудке» в первый раз с ужасом почувствовал, что я писать фельетонов больше не могу. Физически не могу. «Это надругательство надо мной и над физиологией».
* * *
Большинство заметок в «Безбожнике» подписаны псевдонимами.
«А сову эту я разъясню».
26-го января 1925 г. Пятница.
Позавчера был у П. Н. 3[айце]ва на чтении А. Белого. В комнату 3[айцева] набилась тьма народу. Негде было сесть. Была С.З. Федорченко [305] и сразу как-то обмякла и сомлела.
Белый в черной курточке. По-моему, нестерпимо ломается и паясничает.
Говорил воспоминания о Валерии Брюсове. На меня все это произвело нестерпимое впечатление. Какой-то вздор... символисты [306] ... «Брюсов дом в 7 этажей».
Шли раз по Арбату... И он вдруг спрашивает (Белый подражал, рассказывая это в интонации Брюсова): «Скажите, Борис Николаевич, как по-Вашему — Христос пришел только для одной планеты или для многих?» Во-первых, что я за такая Валаамова ослица — вещать, а во-вторых, в этом почувствовал подковырку...
305
Была С.З. Федорченко... — Федорченко Софья Захаровна (1888—1959) — писательница, упоминается в воспоминаниях Л.Е. Белозерской.
306
...был... на чтении А. Белого... Какой-то вздор... символисты... — Отрицательное отношение к Андрею Белому оказалось у Булгакова довольно стойким. В дневнике Е.С. Булгаковой от 14 января 1934 года имеется запись слов Булгакова, сказанных им после смерти Андрея Белого: «Всю жизнь, прости Господа, писал дикую ломаную чепуху... В последнее время решил повернуться лицом к коммунизму, но повернулся крайне неудачно... Говорят, благословили его чрезвычайно печальным некрологом».
Суждения писателя о писателях часто бывают суровыми и не всегда справедливыми.
В общем, пересыпая анекдотиками, порой занятными, долго нестерпимо говорил... о каком-то папоротнике... о том, что Брюсов был «Лик» символистов, но в то же время любил гадости делать...
Я ушел, не дождавшись конца. После «Брюсова» должен был быть еще отрывок из нового романа Белого.
Mersi.
25-го февраля. Среда. Ночь.
Предо мною неразрешимый вопрос. Вот и все.
13 декабря 1925 г.
Я около месяца не слежу за газетами. Мельком слышал, что умерла жена Буд[ённого]. Потом слух, что самоубийство, а потом, оказывается, он ее убил. Он влюбился, она ему мешала. Остается совершенно безнаказанным.
По рассказу — она угрожала ему, что выступит с разоблачениями его жестокости с солдатами в царское время, когда он был вахмистром.
М.А. Булгаков - М.А. и М.С. Волошиным [307]
3 мая 1926 г.
Дорогие Марья Степановна и Максимилиан Александрович.
Люба и я поздравляем Вас с праздником. Целуем. Открытку М.А. я получил [308] , акварель также [309] . Спасибо за то, что не забыли нас. Мечтаем о юге, но удастся ли этим летом побывать — не знаю. Ищем две комнаты, вероятно, все лето придется просидеть в Москве [310] .
307
М.А. Булгаков — драматург и художественная культура его времени. М., 1988, с. 423. Печатается и датируется по первой публикации.
308
4 апреля 1926 года М. Волошин писал Булгакову: «Дорогой Михаил Александрович, не забудьте, что Коктебель и волошинский дом существуют и Вас ждут летом. Впрочем. Вы этого не забыли, т.к. участвовали в Коктебельском вечере, за что шлем Вам глубокую благодарность. О литературной жизни Москвы до нас доходят вести отдаленные, но они так и не соблазнили меня на посещение севера. Заранее прошу: привезите с собою конец „Белой гвардии“, которой знаю только 1 и 2 части, и продолжение „Роковых яиц“. Надо ли говорить, что очень ждем Вас и Любовь Евгеньевну, и очень любим...»
309
На акварели надпись датирована 15 февраля 1926 года:
«Дорогому Михаилу Афанасьевичу, спасибо за то, что не забыли о Коктебеле. Ждем Вас с Любовью Евгеньевной летом. Максимилиан Волошин».
1 марта 1926 года в Москве состоялся вечер с благотворительной целью оказания помощи «Волошинской даче» (некоторые Волошинцы называли ее «волошинской республикой»), на котором выступал и Булгаков (читал «Похождения Чичикова»). В знак благодарности Волошин послал всем участникам свои акварели.
310
Булгакову не удалось побывать в Коктебеле на этот раз.