Том 14. М-р Моллой и другие

— Мы покажем, — вмешалась Долли.

— Покажем, — подтвердил Мыльный. — Значит, ставишь туда сумочку. Он думает, что я дам ему чек, а потом уж ее заберу.

— Он думает, — развила его мысль Долли, — у Мыльного музей и куча денег.

— А вещички, — прибавил Моллой, — мы раньше заберем, до всякого чека.

Мистер Твист поразмыслил.

— Так, — сказал он. — А кто их купит?

— У нас там покупателей пруд пруди! — заверила Долли.

— А как вы их заберете? Ключи-то у старика.

— Я бы подождал случая, — сказал Моллой. — Но она вот спешит. Сам знаешь, женщины! Им все подай сразу.

— Какой, к собакам, случай! — вступила в беседу Долли. — Подольем ему сонных капель в портвейн, заберем ключи…

— Капель? — заволновался Твист. — А они есть?

— Конечно, — отвечала Долли. — Мы без них не ездим.

— Она их укладывает раньше, чем мои воротнички, — гордо подтвердил Моллой. — В общем, Шимпи, все в ажуре.

— Да? — спросил мистер Твист. — А я как же?

— Это в каком смысле?

— Что-то мне кажется, — сказал Твист, неприязненно глядя на партнера маленькими глазками, — слишком я должен вам доверять. Пока вы тут капаете капли, я буду за двадцать миль. Откуда мне знать, что вы не смоетесь?

Редко видим мы людей, которые не верят своим ушам, но здесь, в кабинете мистера Кармоди, эта возможность бы нам представилась. Мыльный молчал не меньше минуты, усомнившись в своих слуховых способностях.

— Шимпи! — проговорил он наконец. — Неужели мы тебя обманем?

— Нет, это черт знает что! — присоединилась Долли.

— Хорошо, не обманете, — холодно откликнулся Твист, — но все-таки я рискую. Давайте конкретней, как делимся?

— Поровну, Шимпи, как же еще?

— Половину мне, половину вам обоим?

Мистер Моллой заморгал, словно эти слова задели обнаженный нерв.

— Ну, Шимпи! Что ты говоришь! Треть — тебе, треть — мне, треть — вот ей!

— Еще чего!

— Что-что?

— Е-ще че-го. Кто я такой, по-вашему?

— Трудно сказать, — ехидно заметила Долли. — Как говорится, единственный в своем жанре.

— Вот как?

— Да уж так.

— Ну-ну-ну! — вмешался Моллой. — Не будем переходить на личности. Что-то я не пойму. Неужели ты хочешь забрать пятьдесят процентов?

— Конечно, нет. Я хочу забрать больше.

— Что!

— То. Мне — шестьдесят, вам — сорок.

Комнату огласил пронзительный крик. Пылкая Долли подошла к пределу, за который женщину толкать нельзя.

— Нет, каждый раз одно и то же! — с гневом сказала она. — Как дойдет до дележки — норовишь нас обставить. И что это с тобой, Шимп? Почему тебе больше всех надо? Ты кто, человек или кусок зеленого сыра?

— Да уж человек!

— Вот и докажи.

— А что такое?

— Посмотри в зеркало.

Миролюбивый Моллой почувствовал, что самое время вмешаться.

— Ну-ну-ну! Так мы ничего не добьемся. Откуда ты взял, Шимпи, что тебе причитается больше?

— А вот откуда. Я красть не обязан, так? Могу сидеть-лечить, так? Хорошее, приличное дело. Значит, я оказываю услугу. Так?

Долли запыхтела. Миролюбивое вмешательство мужа не усмирило ее.

— Дело! — воскликнула она, — Не знаю, для чего ты его завел, но уж насчет приличий…

— Какое же оно еще? Умный человек всегда может устроиться честно. Зачем мне нарушать законы? Ну, захотел помочь старым друзьям…

— Кому-кому?

— Дру-зьям. Если вам не нравятся мои условия, только скажите. Мне это все не нужно. Вернусь в свой «Курс». Хорошее, честное и, прибавим, процветающее дело. А приметы? Гулял я утром в саду, увидел сороку. Вот как вас вижу, тут — я, тут — она.

Долли пожалела бедную птицу, но поинтересовалась; какое отношение имеет она к их замыслу.

— Ну, как же! Сорока — не к добру. И еще я видел новый месяц.

— Ой, не пори ты чушь! — устало воскликнула Долли.

— Это не чушь. Шестьдесят процентов — или я не согласен. Могли бы обойтись без меня — не приглашали бы. Вообще-то это еще мало. Вся тяжелая работа на мне, так?

— Тяжелая? — Долли горько засмеялась. — Да что тут тяжелого? Дома никого не будет, уйдут на этот концерт, окно откроем заранее. Зашел — и сложил вещички. Тяжелая, это надо же! Даровые деньги.

— Шестьдесят, — повторил Твист. — Это мое последнее слово.

— Шимпи… — начал Мыльный.

— Шесть-де-сят.

— Побойся Бога!

— Шестьдесят.

— Даты…

— Шестьдесят!

Долли отчаянным жестом вскинула руки.

— А, ладно! — сказала она. — Дай ему, сколько просит. Что с ним спорить, со шкурой? Дай, пусть подавится.

3

Предсказание мистера Моллоя исполнилось не совсем точно. На концерт ушли не все. Проходя по конюшенному двору часов в 10, мы заметили бы свет в окошке, а взобравшись на лестницу, обнаружили бы Джона, сидевшего у стола над счетами.

В наш склонный к развлечениям век редко найдешь юношу, который из чистой порядочности предпочтет работу деревенскому концерту. Джон буквально светился добродетелью, ибо он знал, что теряет. Он знал, что викарий скажет вводное слово; хор мальчиков споет старинные песни; мисс Вивиен и мисс Элис Понд-Понд исполнят негритянские мелодии в самом изысканном стиле; а в добавление к прочим номерам, слишком многочисленным и заманчивым, чтобы их перечислять, Хьюго Кармоди с другом, мистером Фишем, представят публике сцену из «Юлия Цезаря». Однако Джон сидел и работал. Видимо, будущее Англии не так печально, как мнится пессимистам.

Работа в эти дни хоть как-то утешала Джона. Должно быть, нет лучшего средства от любовных мук, чем прозаические подробности большого хозяйства. Сердцу не так уж легко болеть, когда разум занят тем, что Терби и Гонту нужно отдать 61 фунт 8 шиллингов 5 пенсов за установку газовой плиты, а сообществу сельских хозяев — 8 фунтов 4 пенса за цветочные семена. Прибавьте сюда трубы, навоз, корм для свиней, и вы окажетесь в обстановке, которая усмирила бы самого Ромео. Словом, Джону становилось легче. Если иногда, прервав работу, он бросал взгляд на фотографию, тут уж ничего не поделаешь. Со всеми случается.