Том 2. Поэмы

XVII

И Зара улыбнулась, и уста Хотели вымолвить слова привета, Но замерли. – Вдоль по челу мечта Промчалась тенью. По словам поэта, Казалось, вся она была слита, Как гурии, из сумрака и света; [62] Белей и чище ранних облаков Являлась грудь, поднявшая покров;

XVIII

Черны глаза у серны молодой, Но у нее глаза чернее были; Сквозь тень ресниц, исполнены душой, Они блаженством сердцу говорили! Высокий стан искусною рукой Был стройно перетянут без усилий; Сквозь черный шелк витого кушака Блистало серебро исподтишка.

62

Гурии– по Корану (священной книге мусульман), вечно юные красавицы, живущие в раю.

XIX

Змеились косы на плечах младых, Оплетены тесемкой золотою; И мрамор плеч, белея из-под них, Был разрисован жилкой голубою. Она была прекрасна в этот миг, Прекрасна вольной дикой простотою, Как южный плод румяный, золотой, Обрызганный душистою росой.

XX

Селим смотрел. Высоко билось в нем Встревоженное сердце чем-то новым. Как сладко, страстно пламенным челом Прилег бы он к грудям ее перловым! Он вздрогнул, вышел… сумрачен лицом, Кинжал рукою стиснув. – На шелковом Ковре лениво Акбулат лежал, Курил и думал… О! Когда б он знал!..

XXI

Промчался день, другой… и много дней; Они живут, как прежде, нелюдимо. Но раз… шумела буря. Всё черней Утесы становились. С воем мимо, Подобно стае скачущих зверей, Толпою резвых жадных псов гонимой, Неслися друг за другом облака, Косматые, как перья шишака.

XXII

Очами Акбулат их провожал Задумчиво с порога сакли бедной. Вдруг шорох: он глядит… пред ним стоял Селим, без шапки, пасмурный и бледный; На поясе звеня висел кинжал, Рука блуждала по оправе медной; Слова кипели смутно на устах, Как бьется пена в тесных берегах.

XXIII

И юноше с участием живым Он молвил: «Что с тобой? – не понимаю! Скажи!» – «Я гибну! – отвечал Селим, Сверкая мутным взором, – я страдаю!.. Одною думой день и ночь томим! Я гибну!.. Ты ревнив, ты вспыльчив: знаю! Безумца не захочешь ты спасти… Так, я виновен… но, прости!.. Прости!..»

XXIV

«Скажи, тебя обидел кто-нибудь? – Обиду злобы кровью смыть могу я! Иль конь пропал? – Забудь об нем, забудь, В горах коня красивее найду я!.. Иль от любви твоя пылает грудь? И чуждой девы хочешь поцелуя?.. Ее увезть легко во тьме ночной, Она твоя!.. Но молви: что с тобой?»

XXV

«Легко спросить… но тяжко рассказать И чувствовать!.. Молился я пророку, Чтоб ангелам велел он ниспослать Хоть каплю влаги пламенному оку!.. Ты видишь: есть ли слезы?.. О! Не трать Молитв напрасных… к яркому востоку И западу взывал я… но в моей Душе всё шевелится грусть, как змей!..

XXVI

«Я проклял небо – оседлал коня; Пустился в степь. Без цели мы блуждали, Не различал ни ночи я, ни дня… Но вслед за мной мечты мои скакали! Я гибну, брат!.. Пойми, спаси меня! Твоя душа не крепче бранной стали; Когда я был ребенком, ты любил Ребенка… помнишь это? Иль забыл?..

XXVII

«Послушай!.. Бурно молодость во мне Кипит, как жаркий ключ в скалах Машука! Но ты, – в твоей суровой седине Видна усталость жизни, лень и скука. Пускай летать ты можешь на коне, Звенящую стрелу бросать из лука, Догнать оленя и врага сразить… Но… так, как я, не можешь ты любить!..

XXVIII

«Не можешь ты безмолвно целый час Смотреть на взор живой, но безответный, И утопать в сиянье милых глаз, Тая в груди, как месть, огонь заветный! Обнявши Зару, я видал не раз, Как ты томился скукою приметной… Я б отдал жизньза поцелуй такой, И… если б мог, не пожалел другой!..»

XXIX

Как облака, висящие над ним, Стал мрачен лик суровый Акбулата; Дрожь пробежала по усам седым, Взор покраснел, как зарево заката. «Что произнесть решился ты, Селим!» – Воскликнул он. Селим не слушал брата. Как бедный раб, он пал к его ногам, И волю дал страданью и мольбам.

XXX

«Ты видишь: я погиб!.. Спасенья нет… Отчаянье, любовь… везде! Повсюду!.. О! Ради прежней дружбы… прежних лет… Отдай мне Зару!.. Уступи!.. Я буду Твоим рабом… послушай: сжалься!.. Нет, Нет!.. Ты меня, как ветхую посуду, С презреньем гордым кинешь за порог… Но, видишь: вот кинжал! – а там: есть бог!..

XXXI

«Когда б хотел, я б мог давно, поверь, Упиться счастьем, презреть всё святое! Но я подумал: нет! Как лютый зверь, Он растерзает сердце молодое! – И вот пришло раскаянье теперь, Пришло – но поздно! Я ошибся вдвое, Я, как глупец, остался на земли, Один, один… без дружбы и любви!..

XXXII

«Что медлить: я готов – не размышляй! Один удар – и мы спокойны оба. Увы! Минута с ней – небесный рай! Жизнь без нее – скучней, страшнее гроба! Я здесь, у ног твоих… решись иль знай: Любовь хитрей, чем ревность или злоба; Я вырву Зару из твоих когтей; Она моя – и быть должна моей!»

XXXIII

Умолк. Бледней снегов был нежный лик, В очах дрожали слезы исступленья; Меж губ слова слились в невнятный крик, Мучительный, ужасный… сожаленье Угрюмый брат почувствовал на миг: «Пройдет, – сказал он, – время заблужденья! Есть много звезд: одна другой светлей; Красавиц много без жены моей!..

XXXIV

«Что дал мне бог, того не уступлю; А что сказал я, то исполню свято. Пророк зрит мысль и слышит речь мою! Меня не тронут ни мольбы, ни злато!.. Прощай… но если! Если…» – «Я люблю, Люблю ее! – сказал Селим, объятый Тоской и злобой, – я просил, скорбел… Ты не хотел!.. Так помни ж: не хотел!»

XXXV

Его уста скривил холодный смех; Он продолжал: «Всё кончено отныне! Нет для меня ни дружбы, ни утех!.. Благодарю тебя!.. Ты, как об сыне, Об юности моей пекся: сказать не грех… По воле нежил ты цветок в пустыне, По воле оборвал его листы… Я буду помнить – помни только ты!..»

XXXVI

Он отвернулся и исчез, как тень. Стоял недвижим Акбулат смущенный, Мрачней, чем громом опаленный пень. Шумела буря. Ветром наклоненный, Скрипел полуразрушенный плетень; Да иногда, грозою заглушенный, Из бедной сакли раздавался вдруг Беспечной, нежной, вольной песни звук!..

XXXVII

Так, иногда, одна в степи чужой Залетная певица, птичка юга, Поет на ветке дикой и сухой, Когда вокруг шумит, бушует вьюга. И путник внемлет с тайною тоской, И думает: то верно голос друга! Его душа, живущая в раю, Сошла печаль приветствовать мою!..

XXXVIII

Селим седлает верного коня, Гребенкой медной гриву разбирая; Кубанскою оправою звеня, Уздечка блещет; крепко обвивая Седло с конем, сцепились два ремня. Стремёна ровны; плетка шелковая На арчаге мотается. [63] Храпит, Косится конь… пора, садись, джигит.

63

Арчаг (арчак) – деревянный остов седла.